Медицина в США – самая прожорливая отрасль экономики, занимая первое место в мире как по абсолютным цифрам, так и по процентному соотношению к ВВП: расходы на здравоохранение составляют около 18% от всей национальной экономики. В странах Европы и Японии эти расходы составляют около 10-12% от ВВП, в России – 7,6%.
Имея такую огромную и ресурсоемкую систему здравоохранения, США не решают все проблемы. 10% населения лишены доступа к страховке и, следовательно, к медицинской помощи; продолжительность жизни в США составляет 76,3 года – хуже, чем в Алжире и Китае, но лучше чем в Аргентине и Иране.
Диаграмма показывает стоимость лекарства EpiPen – эпинефрина, синтетического адреналина. При одних и тех же параметрах и исполнении, разница цен между американским рынком и другими рынками огромна. Можно привести массу причин, почему такая разница в ценах на одно и то же лекарство, однако правильный ответ один: выстроенная система «легальной коррупции». Здравоохранение сегодня – главная присоска к бюджету США.
Медицина в США – самая прожорливая отрасль экономики, занимая первое место в мире как по абсолютным цифрам, так и по процентному соотношению к ВВП: расходы на здравоохранение составляют около 18% от всей национальной экономики. В странах Европы и Японии эти расходы составляют около 10-12% от ВВП, в России – 7,6%.
Имея такую огромную и ресурсоемкую систему здравоохранения, США не решают все проблемы. 10% населения лишены доступа к страховке и, следовательно, к медицинской помощи; продолжительность жизни в США составляет 76,3 года – хуже, чем в Алжире и Китае, но лучше чем в Аргентине и Иране.
Диаграмма показывает стоимость лекарства EpiPen – эпинефрина, синтетического адреналина. При одних и тех же параметрах и исполнении, разница цен между американским рынком и другими рынками огромна. Можно привести массу причин, почему такая разница в ценах на одно и то же лекарство, однако правильный ответ один: выстроенная система «легальной коррупции». Здравоохранение сегодня – главная присоска к бюджету США.
Given the pro-privacy stance of the platform, it’s taken as a given that it’ll be used for a number of reasons, not all of them good. And Telegram has been attached to a fair few scandals related to terrorism, sexual exploitation and crime. Back in 2015, Vox described Telegram as “ISIS’ app of choice,” saying that the platform’s real use is the ability to use channels to distribute material to large groups at once. Telegram has acted to remove public channels affiliated with terrorism, but Pavel Durov reiterated that he had no business snooping on private conversations. Pavel Durov, Telegram's CEO, is known as "the Russian Mark Zuckerberg," for co-founding VKontakte, which is Russian for "in touch," a Facebook imitator that became the country's most popular social networking site. Right now the digital security needs of Russians and Ukrainians are very different, and they lead to very different caveats about how to mitigate the risks associated with using Telegram. For Ukrainians in Ukraine, whose physical safety is at risk because they are in a war zone, digital security is probably not their highest priority. They may value access to news and communication with their loved ones over making sure that all of their communications are encrypted in such a manner that they are indecipherable to Telegram, its employees, or governments with court orders. The gold standard of encryption, known as end-to-end encryption, where only the sender and person who receives the message are able to see it, is available on Telegram only when the Secret Chat function is enabled. Voice and video calls are also completely encrypted. Again, in contrast to Facebook, Google and Twitter, Telegram's founder Pavel Durov runs his company in relative secrecy from Dubai.
from tw
