«Режим ЧС в энергетике» от Трампа - это не шоу. При текущих сверхнизких ценах на газ добыча этого ресурса в США начала заваливаться. И быстро. Еще какое-то время трепыхались Аппалачи, но и местные газовики сдались.
Единственное растущее месторождение — Пермский бассейн. Но причина роста здесь в том, что по мере исчерпания сланцевые скважины дают все больше газа и меньше нефти. Этот газ нельзя сжигать в факелах — за это штраф. Его направляют в сеть — это дешевле для добытчика. Однако это не значит, что такая деятельность несет прибыль. Она несет убыток, но меньший.
Кстати, чтобы баланс у ресурсников сходился, убыток от газового фактора необходимо компенсировать прибылью от нефтяного. То есть нефть должна окупать не только собственную добычу, но и убыток от газа.
В общем, при прошлогодних ценах на газ газодобыча в США не вытягивает. Но его цена — это конфликт: рост цен на газ — это рост цен на электричество, а это удар по самой динамично растущей отрасли в США - центрам обработки данных.
«Режим ЧС в энергетике» от Трампа - это не шоу. При текущих сверхнизких ценах на газ добыча этого ресурса в США начала заваливаться. И быстро. Еще какое-то время трепыхались Аппалачи, но и местные газовики сдались.
Единственное растущее месторождение — Пермский бассейн. Но причина роста здесь в том, что по мере исчерпания сланцевые скважины дают все больше газа и меньше нефти. Этот газ нельзя сжигать в факелах — за это штраф. Его направляют в сеть — это дешевле для добытчика. Однако это не значит, что такая деятельность несет прибыль. Она несет убыток, но меньший.
Кстати, чтобы баланс у ресурсников сходился, убыток от газового фактора необходимо компенсировать прибылью от нефтяного. То есть нефть должна окупать не только собственную добычу, но и убыток от газа.
В общем, при прошлогодних ценах на газ газодобыча в США не вытягивает. Но его цена — это конфликт: рост цен на газ — это рост цен на электричество, а это удар по самой динамично растущей отрасли в США - центрам обработки данных.
What distinguishes the app from competitors is its use of what's known as channels: Public or private feeds of photos and videos that can be set up by one person or an organization. The channels have become popular with on-the-ground journalists, aid workers and Ukrainian President Volodymyr Zelenskyy, who broadcasts on a Telegram channel. The channels can be followed by an unlimited number of people. Unlike Facebook, Twitter and other popular social networks, there is no advertising on Telegram and the flow of information is not driven by an algorithm. Messages are not fully encrypted by default. That means the company could, in theory, access the content of the messages, or be forced to hand over the data at the request of a government. Emerson Brooking, a disinformation expert at the Atlantic Council's Digital Forensic Research Lab, said: "Back in the Wild West period of content moderation, like 2014 or 2015, maybe they could have gotten away with it, but it stands in marked contrast with how other companies run themselves today." False news often spreads via public groups, or chats, with potentially fatal effects. Telegram boasts 500 million users, who share information individually and in groups in relative security. But Telegram's use as a one-way broadcast channel — which followers can join but not reply to — means content from inauthentic accounts can easily reach large, captive and eager audiences.
from tw
