Тем временем приёмная кампания подходит к кульминации - перекладыванию аттестатов

Конкурс, недобор и пролетарская смекалка

Всегда испытываю лёгкий испанский стыд, когда читаю бравые пресс-релизы об уровне конкурса среди поступающих в университеты. Далёкий от высшего образования обыватель должен быть поражён и восхищён тем, что в соседнем вузе средней руки наблюдается конкурс 20-30 человек на место.

Ясное дело, что с реальностью эти цифры связаны очень опосредованно. Абитуриент имеет право подавать документы в 5 университетов, выбирая до 5 направлений в каждом. Таким образом, один человек может сгенерировать до 25 заявлений. По этой банальной причине показатели конкурса взлетают до небес, и ими становится удобно подменять более содержательную статистику: например, проходной или средний балл ЕГЭ поступивших. Ведь иначе могут появиться вопросы, почему это берут всех троечников (типичные 120 баллов из 300), несмотря на дикий конкурс.

Одно из самых провальных направлений на данный момент — это инженерное образование. Несмотря на то, что к нему приложили подорожник ПИШа, обвешали гирляндами и многократно обсудили. Как справедливо отметили в Кипящем МИФИ, если уж далеко не последний Томский государственный университет гарантирует поступление набравшим хотя бы 160 баллов ЕГЭ — о чём тогда разговор? Для понимания: в среднем такой балл означает решение лишь около 1/3 от всех заданий по физике и математике. Выводы о готовности к получению инженерного образования и дальнейшей работе по профессии можете сделать самостоятельно.

Интересное письмо на ту же тему пришло от сотрудника одного из политехнических университетов. Как сообщает подписчик, вуз решает проблему недобора за счёт корпоративных групп. В прошлом году бюджетные места в бакалавриате остались незаполненными, и провинившиеся кафедры отправили на заводы-партнёры агитировать молодых рабочих. Вуз принимает их на очные бюджетные места, но в реальности обучение идёт в вечернее время, преимущественно онлайн, с дистанционными экзаменами и прочими поблажками. Ясное дело, что отчислять таких "студентов" тоже нельзя из-за подушевого финансирования; в целом на них махнули рукой.

Говоря по-русски, происходит профанация образования за бюджетные деньги. Как сообщает подписчик, в прошлом году корпоративных студентов было 300 человек, и в этом году их будет, вероятно, не меньше. Кстати, для самих преподавателей это оборачивается бесполезной доп.нагрузкой: подготовкой презентаций и записью лекций для заведомо немотивированных студентов.

Вот такие контрасты между формальным "конкурсом" и реальным уровнем набора. Любопытно, какие ещё оригинальные меры изобретены на этом пути.

Пару слов насчёт запрещённого вопроса к РНФ об объёмах финансирования (которое и определяет количество выданных грантов). Если что, этот вопрос неприличен по очень простой причине: фонд не сам назначает себе бюджет и не из вредности отклоняет 80-90% заявок. Но в условиях жесткой конкуренции обойти эту тему невозможно.

Так вот. Я думаю, что обезличенные данные об оценках проектов можно было бы использовать как аргумент для чиновников в борьбе за увеличение финансирования фонда. Условно говоря, если в очередном конкурсе победили лишь 15% заявок, то скорее всего их средние оценки не ниже 4,5 или около того. И это значит, что ещё 15-20% заявок с оценками выше 4,0 и положительной рекомендацией достаточно придирчивых экспертов не получили ничего. То есть, достойные проекты не выполняются, а квалифицированные учёные потратили впустую немало времени при подготовке заявок.

Понятно, что решения о финансировании проектов РНФ принимаются не тупым сравнением чисел, но я уверен, что картина всё равно будет понятна из распределения проектов по оценкам (например, в виде графика "средний балл vs. позиция в рейтинге", с подсветкой выигравших). Было бы здорово, если бы фонд взял на себя смелось выложить такие данные в открытый доступ: это придало бы абстрактным жалобам на недостаточное финансирование очень наглядное и конкретное содержание.

вдруг уже рассмотрели?..

Во время выступления в Госдуме Фальков сказал, что в рамках нацпроекта "Наука и университеты" по всей страны были открыты 940 молодёжных лабораторий, при этом было создано около 10 тысяч рабочих мест для молодых учёных.

Вместо комментария к новости напомню о картинке полугодовой давности.

Посвящается всем, кому нужно самостоятельно построить завод для внедрения своих научных результатов

(по мотивам дискуссий в @trueresearch_chat)

Инженер и учёный — это разные профессии

Выскажу (снова) очевидные мысли о прикладной науке и о пути открытия до народного хозяйства. Порой я сталкиваюсь с таким уровнем непонимания в этом вопросе, что буквально опускаются руки. Сначала немного ликбеза, широкими мазками.

Камень преткновения — базовая разница между учёными и инженерами (конструкторами, технологами, архитекторами и так далее), а также между фундаментальной и прикладной наукой. Из-за непонимания этой разницы мы получаем вечные претензии к любой научной группе, которая не сподобилась коммерциализировать и внедрить в каждый утюг своё открытие.

Давайте зафиксируем. Фундаментальная наука ищет, описывает и связывает между собой явления природы, стремясь достичь их максимально глубокого понимания, установить закономерности. Она не может искать какую-либо практическую выгоду, и её сложно куда-либо направить, поскольку она не знает, с чем столкнётся на следующем шагу. Прикладная наука берёт за основу уже открытые законы и более детально исследует их частные проявления (различные эффекты), которые кажутся потенциально полезными на практике. Оба этих вида деятельности — скорее познавательные, чем созидательные, их продуктом является в первую очередь новое знание.

Переход к инженерной деятельности происходит в тот момент, когда возникает задача создания новых вещей или новых технологий. Инженеры не открывают законов природы, они комбинируют уже достаточно хорошо известные законы и явления в конкретном устройстве или процессе. Естественно, на этапе опытно-конструкторских работ над этим устройством всё ещё велик риск неудачи и отката на стадию дополнительных прикладных исследований. Примерно здесь и происходит сопряжение прикладной науки и передовой инженерии. И лишь после этих этапов имеет смысл говорить о внедрении, себестоимости продукта, массовом производстве, маркетинге и так далее.

Очень часто обыватель принимает чисто инженерные задачи за научные, особенно в области робототехники, компьютерной техники, ракетостроения и т.п. Хотя физические принципы работы компьютера, платы Arduino или ракеты известны уже много десятков лет, а вся сложность — в освоении и совершенствовании тысяч сложнейших технологических процессов по их изготовлению. То же самое можно сказать и, например, об атомной бомбе.

Итак, учёные и инженеры — очень разные люди, заточенные на принципиально разные задачи. Первые — на познание и бесконечное расширение горизонта, вторые — на созидание и результат. Идея о том, что любой учёный должен бежать и внедрять любой свой результат, абсурдна. Такой учёный будет "одноразовым": как только он уйдёт заниматься внедрением, он перестанет генерировать поток знаний на входе, переквалифицируется в инженера и менеджера. Да, бывают счастливые исключения, но если дело не выгорит, то в фундаментальную науку такой человек уже не вернётся, поскольку она убежит вперёд за потраченные 5-10 лет.

Ради преодоления этого барьера и существуют отраслевые НИИ или R&D центры, которые вполне могут поддерживаться коммерческими корпорациями. Именно эта ступень и находится в катастрофическом положении в России в большинстве отраслей (а отнюдь не фундаментальная наука, которая при текущих условиях вообще великолепна). Попытка воссоздать эту отрасль переориентацией работников той же РАН сомнительна, поскольку инженерный вектор будет утрачен уже на уровне мышления. Надеюсь, это понимание рано или поздно возникнет не только среди специалистов.

Под конец хотелось бы вспомнить двух физиков. Э. Резерфорд ради любопытства продолжал исследовать строение атома, в то время, когда основная часть физики как науки считалась завершённой. Г. Герц ради любопытства исследовал электромагнитные волны, считая это заведомо бесполезным развлечением. Спустя небольшое по историческим меркам время мы буквально окружены приборами и технологиями, выросшими из таких "бесполезных" работ. А если бы Резерфорд и Герц побежали сразу внедрить свои самые первые результаты, это было бы фатальным: технологическая готовность для внедрения наступила лишь через десятки лет, а вот мир лишился бы важнейших открытий.

когда надо разобраться в действительно сложном вопросе

/по мотивам/

Фруктовый сад, а не конструктор

Каждый раз, когда я читаю про очередные виражи в государственной поддержке высшего образования и науки, мне приходит в голову одна и та же избитая метафора. Сегодня поводом стала судьба программы развития университетов Приоритет-2030, у которой пытаются поменять правила игры буквально посередине года (см. серию постов тут и краткую сводку вот тут).

Так вот, к метафоре. Наука и хорошее высшее образование — это фруктовый сад. Очевидно, что ни дерево, ни даже небольшой кустарник нельзя вырастить мгновенно: от высадки до первых плодов пройдут годы, а может и больше десятка лет. Если в вашем саду никогда не росли груши, то нет никакой возможности получить их к столу уже завтра или даже через полгода: разве что развесить купленные в магазине груши по саду и выдать за свои.

Главное, что можно делать для благополучия этого сада, — во-первых, вовремя поливать и удобрять, а во-вторых, вырубать сорняки, срезать отсохшие ветви и убирать мусор. Причём рост особо и не ускорить: если выливать каждый день по бочке воды и удобрений, то деревья будут не расти как на дрожжах, а просто гнить. С другой стороны, стоит забыть об уходе на полгода, и большинство растений погибнет; как минимум, у многих деревьев отсохнут ветви.

Наука как общественный институт, да и конкретный университет, по своим темпам развития похожи именно на фруктовый сад, а не на детский конструктор, который можно быстренько пересобрать по-новому. Прежде всего, это сложные социальные системы, в которых каждый участник проходит долгое формальное и неформальное обучение, ищет свое место и строит связи. Поэтому производство галош за месяц наладить наладить можно (выдав каждому работнику по инструкции), а вот создать хорошую кафедру теоретической физики — нельзя. Даже если идти путём ВШЭ и Сколтеха выкупа сильных специалистов из других мест, мгновенно ничего сделать не получится, — людям понадобится не один год, чтобы сработаться.

Собственно, если менять планы на фруктовый сад ежегодно, выкорчёвывая одни деревья и подсаживая другие, то в нём банально не вырастет ничего путного. И, честно сказать, я даже боюсь посчитать, сколько смен приоритетов произошло хотя бы за последние 5-7 лет в науке и образовании. Их продуктом может стать только стресс исполнителей, просто в силу несоответствия частоты поступающих сигналов и времени отклика такой сложной системы. В этих условиях действительно хорошим руководителем (ректором, директором) будет не тот, кто оперативнее всех бросится перестраивать работу, а тот, кто по возможности проигнорирует очередные инициативы или удачно симулирует их выполнение.

Но вообще, конечно, растить деревья долго и скучно, а вот рубить ветки и развешивать арбузы по берёзам — быстро, красиво и на первый взгляд результативно.

Коллеги обратили внимание на то, что дело против члена-корреспондента РАН О.А.Кабова, о котором я здесь много писал (последний пост на эту тему был 7 августа), не является единственным примером обвинения ведущего ученого в мошенничестве при выполнении научного проекта.

Оказывается, аналогичная история разворачивается вокруг проекта в рамках ФЦП «Исследования и разработки», который выполнялся в Белгородском национальном исследовательском университете под руководством профессора Р.О.Кайбышева в 2017-2019 годах. Об этом деле еще в январе вышла заметка в «Коммерсанте»:

https://www.kommersant.ru/doc/6480277

То есть опять тот же мотив: ученый выполнил проект, все отчеты приняты министерством, а потом его обвиняют в том, что отчет содержит «заведомо ложные сведения».

Причем, так же, как и в случае с О.А.Кабовым, обвинение формулируется против одного из ведущих российских ученых. Например, согласно сайту research.com Рустам Оскарович занимает восьмое место в рейтинге ученых России в области наук о материалах:

https://research.com/scientists-rankings/materials-science/ru

Его показатели по ядру РИНЦ: 647 публикаций, почти 13 тысяч цитирований, Хирш-фактор 55. Хотя я и не специалист в области структуры и свойств металлов и сплавов, я много слышал об активной молодой лаборатории, которую Р.О.Кайбышев смог создать в Белгородском университете.

Что-то мне не верится, что ученый такого уровня мог представить настолько слабый научный отчет, что его можно квалифицировать как «мошенничество» и возбудить на этой основе уголовное дело. Материалы дела открыты (они уже были оглашены в первом суде), поэтому я поинтересовался, кто же составлял экспертное заключение, лежащее в основе обвинения?

Оказалось, что это все те же профессор МИФИ И.И.Чернов и канд.экон.наук Е.В.Березина, что и в деле О.А.Кабова! (Правда в данном случае есть еще два автора: д.т.н., доцент СТАНКИНа С.В.Лукина и докт.экон.наук В.Д.Клюев из РИНКЦЭ). И что ими была использована та же совершенно несостоятельная методика оценки степени выполнения проекта (см., например, пост от 17 мая)! Излишне говорить, что уровень научной компетенции этих экспертов области материаловедения не идет ни в какое сравнение с уровнем Р.О.Кайбышева. Хотя конечно в их аргументах надо подробно разбираться, покажу заключение специалистам.

Хотел бы закончить этот пост, еще раз подчеркнув, казалось бы, очевидную вещь. Р.О.Кайбышеву удалось создать работоспособный коллектив в университете вдали от научных столиц, который стал проводить исследования на мировом уровне. Таких примеров, на самом деле, не так много. Кому понадобилось «подрезать крылья» лаборатории, инициировав нервотрепку с этим обвинением? Вопрос открытый, и ответа на него я не нахожу.

Приходится возвращаться в эфир после каникул по срочному и нерадостному поводу.

Как пишут коллеги из Зоопарка, уже больше недели судно Института океанологии РАН "Академик Николай Страхов" болтается в Карском море с неисправным двигателем. Экипаж уже успел пережить штормовой ветер, пятиметровые волны и крен до 40 градусов. Судно неуправляемо.

Подробности есть по ссылке выше, мой общий вывод такой: всё это время ответственные лица, находящиеся на суше, занимаются перекладыванием этой самой ответственности, выгораживают себя и параллельно пытаются сэкономить на спасательной операции. Несмотря на смертельную (это не нагнетание) опасность для членов экспедиции, решение вопроса в ИО РАН откладывалось из-за пятницы и выходных (!!), Минобрнауки по-видимому не вмешивалось, спасательные рейсы ближайших судов то назначались, то отменялись.

Люди на борту пребывают в неведении. По слухам, 19 сентября за ними придёт-таки аварийно-спасательное судно (то есть, через 2 недели после остановки двигателя). И это уже вмешательство спасательной службы на фоне бездействия Атлантической базы флота и ИО РАН.

Да, научный флот долгое время был на голодном пайке и выживал в том числе за счёт коммерческих рейсов и туристов. Да, у всех накопились взаимные претензии. Но, очевидно, в этой истории уже нет места ни обидам, ни цеховой солидарности, ни поискам исторических корней, надо срочно спасать людей, а также оборудование и само судно. А затем всем сторонам было бы неплохо подготовить аргументированную версию событий: вышло ли судно в море исправным, кто отвечал за ремонт, были ли на него средства, почему были отменены первый спасательные рейсы и так далее. Будем следить за ходом спасательной операции, а в дальнейшем попытаемся понять, как же так вышло.

Удивительно, насколько живуча мысль о студентах как о бесплатных разнорабочих. Казалось бы, советское поколение чиновников уже сменилось, но идея не умирает.

Буквально на прошедшей неделе успели отметиться две чиновницы: сенатор Наталия Косихина (1972 г.р.) и директор департамента Минпросвещения Наталья Агре (1978 г.р.). Первая предложила привлекать школьников и студентов для сбора урожая осенью на один-два дня, чтобы решить проблему нехватки рабочих рук. Вторая — обязательно (но добровольно, что бы это ни значило) привлекать всю молодёжь от 14 и до 35 лет на какую-то масштабную стройку или другой проект вроде БАМа, на срок от двух недель до месяца.

Как и всегда в таких случаях, приводятся аргументы о вкладе в общее дело, о возможности познакомиться с людьми, посмотреть страну и так далее. Как и всегда, совершенно неясно, почему нельзя получить эти бонусы в рамках добровольной работы по своей профессии, а не добровольно-принудительного низкоквалифицированного труда. Как и всегда, неотвеченным остаётся совсем очевидный вопрос: если где-то не хватает рабочих рук, то, может, там нужно больше платить?

В целом, мантры про общее дело и радости от новых знакомств прикрывают под видом заботы достаточно симптоматичное отношение к молодёжи как к несамостоятельным людям второго сорта, которые не способны к самоопределению и нуждаются в руководстве. Не менее симптоматично отношение к студентам как к бездельникам, у которых куча свободного времени и которым нечем себя занять, — вероятно, обладатель такого мнения учился в шараге не пробовал учиться в нормальном университете. Примечательно, что говорящий при этом чётко отделяет от "молодёжи" как себя, так и своих детей.

Лично меня в этих заявлениях больше всего удивляет непростительная для политика непродуманность. Да, пусть это спонтанная идея и попытка словить хайп на светлом советском прошлом. Но люди в комментариях тут же задают очевидные вопросы: а что делать на время этих работ с детьми и престарелыми родственниками (оказывается, у молодёжи до 35 лет бывают дети и пожилые родители), а что делать с основной работой (оказывается, молодёжь сама способна трудоустроиться), а кто на это согласится бесплатно (оказывается, молодёжь живёт в реальном мире, а не в романе-утопии) и так далее.

Иными словами, внезапно выясняется, что молодёжь — это такие же люди со своими заботами и обязанностями, возможно, несколько менее опытные (и то не обязательно). Это не абстрактная масса, которую непременно нужно куда-то направлять, развлекать и опекать, особенно — маскируя под видом опеки и заботы поиск бесплатной рабочей силы. Собственно, нормальная молодёжная политика и должна начинаться с признания этих простых фактов.

когда описываешь в статье идеальное совпадение эксперимента и теоретической модели, параметры которой ты подгонял два месяца

источник

Контроль и управление

рубрика #трудовыебудни

В одном научном центре X разворачивается житейская драма, начальник говорит SMM-щику, которого он перепутал с новостерайтером «сделайте, как я сказал», SMM-щик терпеливо пытается узнать больше деталей из «мы посетили конференцию», чтобы сочинить пост, от которого не сбежит аудитория из начинающих жить страниц в сетях.

Очень часто контроль путают с управлением. Если я контролирую, значит, управляю. В реальности – в сфере креатива контроль — трудоёмкий и ужасно неэффективный способ управления. В попытках контролировать окружающий мир, мы лишаем коллег самого важного — автономности, способности принимать решения самостоятельно, без нас. У меня, кстати, есть живой пример сильнейшей ИТ-компании, выросшей из Томска, где основатель и директор не мешает работать своей команде и это дает невероятные продукты и результаты.

Чем сильнее хватка, тем хуже мы себя чувствуем и более скверно обстоят дела. В работе лучший способ контролировать что-либо — сделать задачу и процесс интересными для других. Управлять по-настоящему - понимать мотивы, уважать труд и делить ответственность.

P.S. Кстати, когда тебе говорят – «делай, что хочешь, я полностью тебе доверяю», ты перестаёшь делать, что хочешь, и начинаешь оправдывать доверие, потому что чужое доверие - оно как хрустальный шар, ты несёшь его обеими руками, но с этого момента твои руки несвободны. С другой стороны, когда тебе не доверяют, делать что-либо вообще не имеет смысла и не очень хочется.

ИППИ РАН — исход

Трагифарс в стенах Института проблем передачи информации РАН завершается планомерным распадом института. Это (был) один из ведущих научных центров России, где над задачами хранения, передачи и обработки информации трудились математики, инженеры, биологи, информатики и лингвисты. Значительная часть активных учёных из ИППИ РАН уже сменили место работы или готовятся к увольнению. Зафиксируем основные моменты истории.

Развал ИППИ РАН был начат на пустом месте нынешним ректором Сколтеха академиком А.П. Кулешовым, который был директором ИППИ в 2006-2016 годах. Желая сохранять контроль над своим детищем, он (думаю, из лучших побуждений, без иронии) заблокировал внутри РАН переизбрание слишком независимого директора Соболевского. Вопреки позиции сотрудников, был назначен и.о. директора Фёдоров, зам.директора Костюкевич, а также ряд других спорных персонажей, которые были категорически не готовы к управлению научным коллективом и реальной (а не бумажной) ответственности за его работу. Сам академик Кулешов, по-видимому, только к середине драмы осознал, каких клоунов.... какую кашу заварил.

Новая дирекция принимала большое количество судорожных, резких и неадекватных решений, о чём можно долго читать в моём канале, у М.С. Гельфанда и А.Р. Хохлова, а также в канале Сохраним ИППИ. В целом это была очень недалёкая политика увольнения несогласных, административные выверты с усилением контроля за второстепенными вещами, а также нелепые попытки с разбегу переориентировать группы фундаментальной направленности на решение каких-нибудь прикладных задач. Руководители начали с подачи в суд на Учёный совет собственного института, а теперь заканчивают взаимными обвинениями между директором и его заместителями. Научные сотрудники закономерно стали уходить.

Большинство математиков из ИППИ РАН уходят в специально созданную Высшую школу математики МФТИ, директором которой становится А.Н. Соболевский, а научным руководителем — М.А. Цфасман. Внутри ВШМ создаются две математических лаборатории. По планам, к концу 2024 года в ВШМ МФТИ будет более 30 сотрудников, с 2025 школа начнёт обучение небольшой группы студентов бакалавриата, ориентированных на занятия серьёзной математикой, а также наберёт несколько аспирантов. Уже возобновлен знаменитый Добрушинский математический семинар.

Отдельные математики ИППИ РАН уходят в Сколтех и во ВШЭ (стоявшие там одной ногой будут стоять двумя ногами), а зарубежные профессора, которые пребывали в длительном административном отпуске в ИППИ, будут просто постепенно увольняться. В итоге математиков в институте практически не остаётся.

Специалисты по генетике, биоинформатике и зрительным системам также перетекают в другие научные учреждения. Не буду публиковать подробности во избежание скандалов (детали не так и важны), но основные договорённости уже достигнуты и речь идёт об уходе целых лабораторий из ИППИ. С большой вероятностью будут голосовать ногами и лингвисты. На сегодня среди живых подразделений ИППИ РАН остаётся только Лаборатория беспроводных сетей. Тут возникает чисто технический вопрос (не)выполнения госзадания и других обязательств институтом без большей части сотрудников, но его мы задавать не будем.

В конце отмечу пассивную роль руководства РАН и отчасти Минобрнауки, которые не смогли либо не пожелали справиться с Отделением нанотехнологий и информационных технологий РАН. Оно без объективных причин блокировало переизбрание Соболевского, и это не единственная аналогичная история. Есть ощущение, что руководители РАН и Минобра считают нормальным некоторое недовольство назначенным сверху директором, а также одобряет топорные попытки перевести всех учёных ИППИ на прикладные задачи. Вот только нюанс состоит в том, что крепостное право уже отменили, поэтому учёные могу увольняться и переходить туда, где им создают нормальные условия для работы или хотя бы не мешают.

Итого, как ни оправдывай действия участников, крупный междисциплинарный (исторически и по своей природе, а не искусственно) научный институт прекращает своё существование в качестве центра фундаментальной науки.

Интересное мини-расследование об использовании ChatGPT для написания научных статей от канала "Наука без межей".

Первая неожиданность — оказывается, существуют как минимум 4 слова, которые ChatGPT использует аномально часто: meticulously, intricate, commendable и meticulous (скрупулезно, замысловато, похвально, скрупулезный или дотошный). Уж не знаю, была ли устранена эта особенность в самых новых версиях, но поиск выдал 3-4-кратный рост используемости этих слов в абстрактах научных статей в 2023-2024 годах, то есть сразу после появления ChatGPT.

Особенно показательно, что вероятность обнаружить сразу два слова из этого списка в аннотации статьи была фактически нулевой до 2022 года включительно, а в 2023-2024 годах появились уже десятки и даже сотни таких статей. Результаты поиска по базе PubMed приведены в канале по ссылке. Не менее интересно, что статьи, написанные (скорее всего) с помощью ChatGPT, были опубликованы во вполне достойных научных журналах.

Собственно, не имею ничего против разумного использования нейросетей, в особенности для финального редактирования текста. Но было бы интересно оценить масштаб вторжения искусственного интеллекта в мир научной периодики.

Потрясающая история о манипуляции научными данными, которая как нельзя лучше обнажает бессмысленность публикационной гонки.

Вкратце, один из самых влиятельных и самых цитируемых нейробиологов мира на протяжении многих лет подделывал экспериментальные данные. В частности, редактировал изображения, полученные с помощью конфокальной микроскопии, чтобы результаты воздействия тех или иных препаратов выглядели более убедительно. Расследование вышло в журнале Science. На основе этих результатов уже началась разработка лекарства от болезни Паркинсона, которое (что неудивительно) демонстрирует либо очень слабую эффективность, либо её отсутствие.

Эта ситуация ещё раз подтверждает, что в науке репутация всегда первична по отношению к любым метрикам. Поскольку даже статьи в топовых журналах не гарантируют достоверность результатов, особенно если автор решился на намеренную фальсификацию (или, в более мягком варианте, опустил какие-либо данные, выбрал некорректные статистические методы, пренебрёг неудобными внешними факторами и т.д.).

Публикационная гонка усиливает вал статей (в том числе, в ведущих журналах), что неизбежно снижает качество рецензирования. Кроме того, необходимость много и красиво публиковаться убивает мотивацию проверять более ранние работы, а также разбираться в своих результатах более подробно, если что-то понятно не до конца. В сумме это порождает проблему воспроизводимости, которая в той же биологии и медицине достигает пугающих масштабов.

С другой стороны, тот факт, что история с подделкой данных очень высокопоставленным учёным всплыла наружу и была расследована, показывает живучесть и правильное функционирование научных институтов как таковых. Среди исследователей находятся достаточно смелые и принципиальные люди, которые готовы взяться за проверку сомнительных статей, а большинство честно работающих коллег одобряют и поддерживают такое расследование.

Ещё одна неочевидная сторона дела — оно бросает тень на добросовестных научных работников в глазах общества и власти. Любой честный учёный должен иметь право на ошибку, и это нормальная часть научного процесса, если ошибки систематически признаются и исправляются. Случаи намеренной фальсификации сильно компрометируют это фундаментальное право и поэтому должны получать жёсткую и однозначную оценку научного сообщества.

Отделить честную ошибку от намеренной подделки непросто, сделать это может только то же сообщество учёных по результатам научных семинаров, совместных работ и кулуарных споров на конференциях. Всё это в совокупности - выстраивание научной репутации, которая и должна быть безусловно важнее индекса Хирша и любой другой наукометрии.

Важное событие для мира российских научных журналов (нет, это не реклама и не партнёрский материал, пост в канале купить нельзя).

Сотрудники Russian Chemical Reviews (Успехи химии) вместе с командой CoLab сделали для журнала новую онлайн-платформу: теперь сайт и система подачи статей выглядят по-человечески удобно и современно. В частности, доступны полноценные веб-версии обзоров за 2024 год, которые можно читать без скачивания файла, выпуски за прошлые годы будут постепенно появляться на сайте. Система подачи и рецензирования присылает автоматические уведомления, отображает статус рукописи и тому подобное, как это обычно реализовано в хороших зарубежных издательствах.

К слову, Russian Chemical Reviews — один из лидеров среди всех отечественных журналов по различным метрикам (при всей осторожности отношения к ним), входит в первый квартиль WoS и Scopus. Хорошо и правильно, что у журнала будет нормальный сайт, соответствующий научному уровню.

В общем-то, это и есть важная часть необходимой (и срочной) работы по повышению уровня российских научных изданий. По идее, ей и нужно систематически заниматься вместо бесконечного составления и редактирования рекомендаций, списков, требований и запретов.

Само собой, для успеха журнала первична содержательная работа редколлегии и рецензентов. Но если публикации невозможно найти на сайте, а автор после отправки рукописи не получает отклик целый год (или дольше) и в это время не может даже узнать статус своей работы, то все интеллектуальные усилия редакции и рецензентов умножаются на ноль. Так что ждём перехода хороших российских журналов на современные и удобные платформы.


Ссылка на сайт: https://rcr.colab.ws/

творчество подписчика, беспокоящегося о судьбе российских научных журналов

(для посвящённых в проблематику)