В Иране во второй тур президентских выборов вышли реформист Масуд Пезешкиян (44,4%) и консерватор Саид Джалили (40,4%). Фаворит избирательной кампании, спикер парламента Мохаммад Багер Галибаф остался третьим (14,3%) и призвал поддержать Джалили. Четвертый кандидат, Мостафа Пир-Мохаммади, стал аутсайдером с 0,88%.
Скоротечная избирательная кампания развивалась по сценарию поляризации, что сломало стратегию Галибафа, который с самого начала стремился «центрироваться», позиционируя себя в качестве консерватора, но при этом готового к компромиссам. Так, по ключевому внешнеполитическому вопросу – отношению к переговорам с Западом – он занял промежуточную позицию, заявив, что Иран должен вести переговоры с западными странами, но только в том случае, если это приведет к снятию санкций. Тогда как Пезешкиян однозначно высказался за переговоры (и развитие отношений со всеми странами, кроме Израиля), а Джалили – против переговоров и за выстраивание связей с Россией, Китаем и арабскими странами (он позиционировал себя как идейный преемник погибшего в авиакатастрофе президента Эбрахима Раиси).
Избирательную кампанию Галибафа фактически «добил» рахбар (духовно-политический лидер страны) аятолла Хаменеи, который 25 июня подверг критике веру некоторых политиков в то, что прогресса можно достичь, только полагаясь на иностранные державы, и иллюзию, что США - единственный путь развития. Эта критика была явно направлена против Пезешкияна, но дальнейшие слова Хаменеи наносили удар уже по позициям Галибафа. Рахбар расценил отказ от доверия к иностранцам как «демонстрацию доблести и национальной независимости». С помощью этих двух компонентов, отметил он, иранская нация продемонстрирует свои возможности, характер и мощь и добьется дальнейшего уважения на мировой арене.
Бескомпромиссное высказывание Хаменеи соответствовало политическому позиционированию только одного кандидата – Джалили. Полностью лояльный Джалили стал более удобной фигурой для Хаменеи, чем куда более самостоятельный и амбициозный Галибаф с собственной системой связей в Корпусе стражей исламской революции (КСИР).
Свою роль могло сыграть и то обстоятельство, что Пезешкиян и Джалили лично не обвинялись в коррупции (хотя консерваторы стремятся связать Пезешкияна с коррумпированными фигурами из лагеря реформаторов). Галибафа же СМИ неоднократно обвиняли в коррупции на посту мэра Тегерана, он выглядел в глазах многих избирателей представителем оторвавшейся от простого народа элиты. Такая протестная логика голосования была свойственна выборам 2005 года, когда признанный фаворит аятолла Али Ахбар Хашеми-Рафсанджани проиграл мэру Тегерана Махмуду Ахмадинежаду, выступавшему с популистскими лозунгами.
Нынешние иранские президентские выборы прошли по ярко выраженному конкурентному сценарию и сопровождались мобилизацией реформистов, которые в последние годы были маргинализированы. Президентские выборы 2021 года прошли по сценарию, обеспечивавшему победу Раиси. На парламентских выборах марта 2024 года большинство кандидатов-реформистов были дисквалифицированы. Сейчас к участию в президентской кампании из числа реформистов был допущен лишь нехаризматичный и малоизвестный Пезешкиян, который в результате получил относительное большинство голосов в первом туре. Экономические неудачи реформистского правительства Хасана Рухани стали забываться, а недовольство вмешательством государства в частную жизнь граждан и усталость от жесткого внешнеполитического курса среди населения крупных городов, включая Тегеран – увеличиваться.
Второй тур выборов состоится 5 июля – и ключевую роль в их исходе может сыграть явка. Сейчас она была крайне невысокой – около 40% - что выгодно консерваторам, рассчитывающим на привлечение на сторону Джалили электората Галибафа. Надежда реформистов на то, что явка под влиянием успеха Пезешкияна и его быстрой «раскрутки» будет расти, и избиратели, не проголосовавшие в первом туре, увидят в нем своего кандидата. Высокая явка выгодна реформистам – в 2013 и 2017 годах, когда они выигрывали выборы, она составляла 72-73%.
В Иране во второй тур президентских выборов вышли реформист Масуд Пезешкиян (44,4%) и консерватор Саид Джалили (40,4%). Фаворит избирательной кампании, спикер парламента Мохаммад Багер Галибаф остался третьим (14,3%) и призвал поддержать Джалили. Четвертый кандидат, Мостафа Пир-Мохаммади, стал аутсайдером с 0,88%.
Скоротечная избирательная кампания развивалась по сценарию поляризации, что сломало стратегию Галибафа, который с самого начала стремился «центрироваться», позиционируя себя в качестве консерватора, но при этом готового к компромиссам. Так, по ключевому внешнеполитическому вопросу – отношению к переговорам с Западом – он занял промежуточную позицию, заявив, что Иран должен вести переговоры с западными странами, но только в том случае, если это приведет к снятию санкций. Тогда как Пезешкиян однозначно высказался за переговоры (и развитие отношений со всеми странами, кроме Израиля), а Джалили – против переговоров и за выстраивание связей с Россией, Китаем и арабскими странами (он позиционировал себя как идейный преемник погибшего в авиакатастрофе президента Эбрахима Раиси).
Избирательную кампанию Галибафа фактически «добил» рахбар (духовно-политический лидер страны) аятолла Хаменеи, который 25 июня подверг критике веру некоторых политиков в то, что прогресса можно достичь, только полагаясь на иностранные державы, и иллюзию, что США - единственный путь развития. Эта критика была явно направлена против Пезешкияна, но дальнейшие слова Хаменеи наносили удар уже по позициям Галибафа. Рахбар расценил отказ от доверия к иностранцам как «демонстрацию доблести и национальной независимости». С помощью этих двух компонентов, отметил он, иранская нация продемонстрирует свои возможности, характер и мощь и добьется дальнейшего уважения на мировой арене.
Бескомпромиссное высказывание Хаменеи соответствовало политическому позиционированию только одного кандидата – Джалили. Полностью лояльный Джалили стал более удобной фигурой для Хаменеи, чем куда более самостоятельный и амбициозный Галибаф с собственной системой связей в Корпусе стражей исламской революции (КСИР).
Свою роль могло сыграть и то обстоятельство, что Пезешкиян и Джалили лично не обвинялись в коррупции (хотя консерваторы стремятся связать Пезешкияна с коррумпированными фигурами из лагеря реформаторов). Галибафа же СМИ неоднократно обвиняли в коррупции на посту мэра Тегерана, он выглядел в глазах многих избирателей представителем оторвавшейся от простого народа элиты. Такая протестная логика голосования была свойственна выборам 2005 года, когда признанный фаворит аятолла Али Ахбар Хашеми-Рафсанджани проиграл мэру Тегерана Махмуду Ахмадинежаду, выступавшему с популистскими лозунгами.
Нынешние иранские президентские выборы прошли по ярко выраженному конкурентному сценарию и сопровождались мобилизацией реформистов, которые в последние годы были маргинализированы. Президентские выборы 2021 года прошли по сценарию, обеспечивавшему победу Раиси. На парламентских выборах марта 2024 года большинство кандидатов-реформистов были дисквалифицированы. Сейчас к участию в президентской кампании из числа реформистов был допущен лишь нехаризматичный и малоизвестный Пезешкиян, который в результате получил относительное большинство голосов в первом туре. Экономические неудачи реформистского правительства Хасана Рухани стали забываться, а недовольство вмешательством государства в частную жизнь граждан и усталость от жесткого внешнеполитического курса среди населения крупных городов, включая Тегеран – увеличиваться.
Второй тур выборов состоится 5 июля – и ключевую роль в их исходе может сыграть явка. Сейчас она была крайне невысокой – около 40% - что выгодно консерваторам, рассчитывающим на привлечение на сторону Джалили электората Галибафа. Надежда реформистов на то, что явка под влиянием успеха Пезешкияна и его быстрой «раскрутки» будет расти, и избиратели, не проголосовавшие в первом туре, увидят в нем своего кандидата. Высокая явка выгодна реформистам – в 2013 и 2017 годах, когда они выигрывали выборы, она составляла 72-73%.
Алексей Макаркин
BY Выборка
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
Perpetrators of such fraud use various marketing techniques to attract subscribers on their social media channels. "Someone posing as a Ukrainian citizen just joins the chat and starts spreading misinformation, or gathers data, like the location of shelters," Tsekhanovska said, noting how false messages have urged Ukrainians to turn off their phones at a specific time of night, citing cybersafety. The company maintains that it cannot act against individual or group chats, which are “private amongst their participants,” but it will respond to requests in relation to sticker sets, channels and bots which are publicly available. During the invasion of Ukraine, Pavel Durov has wrestled with this issue a lot more prominently than he has before. Channels like Donbass Insider and Bellum Acta, as reported by Foreign Policy, started pumping out pro-Russian propaganda as the invasion began. So much so that the Ukrainian National Security and Defense Council issued a statement labeling which accounts are Russian-backed. Ukrainian officials, in potential violation of the Geneva Convention, have shared imagery of dead and captured Russian soldiers on the platform. In a message on his Telegram channel recently recounting the episode, Durov wrote: "I lost my company and my home, but would do it again – without hesitation." Pavel Durov, a billionaire who embraces an all-black wardrobe and is often compared to the character Neo from "the Matrix," funds Telegram through his personal wealth and debt financing. And despite being one of the world's most popular tech companies, Telegram reportedly has only about 30 employees who defer to Durov for most major decisions about the platform.
from tw
