То, что поэзия вообще ни при чём, показывает само жюри, комментируя своё решение словами «Это поэма-плач, в которой Кияновская достигает высочайшего мастерства, выстраивая истории, полные простоты, полные индивидуальных переживаний и отмеченные чувством неизбежного истребления. … Это поэзия телесности, боли и крови, избежавшей исторического предназначения. Достаточно изменить названия людей, названия мест, и стихотворение вдруг станет ужасно актуальным, как элегия, оплакивающая коллективные могилы Бучи, Ирпеня или Мариуполя».
Какой еще Холокост! Ради вот этой актуальной отсылочки, как в той песне у Шнура, все и писалось.
Ну а сами профессиональные украинцы самоуверенно пишут, что книжонка Кияновской «считается одной из первых книг в украинской литературе, которая обрабатывает тему Холокоста». Одной из первых! Так и запишем: от прозы киевлянина Анатолия Кузнецова, от поэзии киевлянок Ольги Анстей и Людмилы Титовой, от дневников Александра Довженко, от стихов Николая Бажана и Владимира Сосюры профессиональные украинцы уже отказались (понимаете теперь степень их двуличия и лживости?). Придётся Zабрать себе!
То, что поэзия вообще ни при чём, показывает само жюри, комментируя своё решение словами «Это поэма-плач, в которой Кияновская достигает высочайшего мастерства, выстраивая истории, полные простоты, полные индивидуальных переживаний и отмеченные чувством неизбежного истребления. … Это поэзия телесности, боли и крови, избежавшей исторического предназначения. Достаточно изменить названия людей, названия мест, и стихотворение вдруг станет ужасно актуальным, как элегия, оплакивающая коллективные могилы Бучи, Ирпеня или Мариуполя».
Какой еще Холокост! Ради вот этой актуальной отсылочки, как в той песне у Шнура, все и писалось.
Ну а сами профессиональные украинцы самоуверенно пишут, что книжонка Кияновской «считается одной из первых книг в украинской литературе, которая обрабатывает тему Холокоста». Одной из первых! Так и запишем: от прозы киевлянина Анатолия Кузнецова, от поэзии киевлянок Ольги Анстей и Людмилы Титовой, от дневников Александра Довженко, от стихов Николая Бажана и Владимира Сосюры профессиональные украинцы уже отказались (понимаете теперь степень их двуличия и лживости?). Придётся Zабрать себе!
Lastly, the web previews of t.me links have been given a new look, adding chat backgrounds and design elements from the fully-features Telegram Web client. Following this, Sebi, in an order passed in January 2022, established that the administrators of a Telegram channel having a large subscriber base enticed the subscribers to act upon recommendations that were circulated by those administrators on the channel, leading to significant price and volume impact in various scrips. But Kliuchnikov, the Ukranian now in France, said he will use Signal or WhatsApp for sensitive conversations, but questions around privacy on Telegram do not give him pause when it comes to sharing information about the war. Since its launch in 2013, Telegram has grown from a simple messaging app to a broadcast network. Its user base isn’t as vast as WhatsApp’s, and its broadcast platform is a fraction the size of Twitter, but it’s nonetheless showing its use. While Telegram has been embroiled in controversy for much of its life, it has become a vital source of communication during the invasion of Ukraine. But, if all of this is new to you, let us explain, dear friends, what on Earth a Telegram is meant to be, and why you should, or should not, need to care. Multiple pro-Kremlin media figures circulated the post's false claims, including prominent Russian journalist Vladimir Soloviev and the state-controlled Russian outlet RT, according to the DFR Lab's report.
from ua
