Когда захватили «Крокус», мы курили гашиш с актуальными поэт_ками, ничего не пропагандируя, смеялись и ели зефир в пиковской квартире района текстильщики. Бог не заглядывал в окошко квартиры группы ПИК в текстильщиках, у него были дела в Подмосковье, Мьянме, Украине, Газе, Афганистане, — во всех горячих точках, где не сидят три актуальных поэт_ки и курят гашиш.
Богу снились наши укуренные лица, он вспоминал как дышит первый снег, как автобус останавливается, будто переминаясь с ноги на ногу, и капли пыли взрываются под пристальным взглядом солнца.
Мы слушали Валерия Меладзе и внезаконных рэперов, обсуждали ад локальных скандалов, я вспоминала свою мертвую прабабушку и мертвых детей Осетии — держать равнение на смерть привычно, я вспоминаю, засыпаю без сил.
Когда захватили «Крокус», меня волновал мой вес, институт, цвет волос, бывшие парни и баланс на карте — я не пошла сдавать кровь: плакала и читала.
Я боялась спуститься в метро, слушала радио в отцовской машине: мне было 8, мир казался безмерным и вечным, почти неживым. Возможно, я там и осталась лежать — укуренная и маленькая совсем.
Когда захватили «Крокус», мы курили гашиш с актуальными поэт_ками, ничего не пропагандируя, смеялись и ели зефир в пиковской квартире района текстильщики. Бог не заглядывал в окошко квартиры группы ПИК в текстильщиках, у него были дела в Подмосковье, Мьянме, Украине, Газе, Афганистане, — во всех горячих точках, где не сидят три актуальных поэт_ки и курят гашиш.
Богу снились наши укуренные лица, он вспоминал как дышит первый снег, как автобус останавливается, будто переминаясь с ноги на ногу, и капли пыли взрываются под пристальным взглядом солнца.
Мы слушали Валерия Меладзе и внезаконных рэперов, обсуждали ад локальных скандалов, я вспоминала свою мертвую прабабушку и мертвых детей Осетии — держать равнение на смерть привычно, я вспоминаю, засыпаю без сил.
Когда захватили «Крокус», меня волновал мой вес, институт, цвет волос, бывшие парни и баланс на карте — я не пошла сдавать кровь: плакала и читала.
Я боялась спуститься в метро, слушала радио в отцовской машине: мне было 8, мир казался безмерным и вечным, почти неживым. Возможно, я там и осталась лежать — укуренная и маленькая совсем.
14.08.24
#стишки
BY день собак в кроссовках
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
For tech stocks, “the main thing is yields,” Essaye said. Markets continued to grapple with the economic and corporate earnings implications relating to the Russia-Ukraine conflict. “We have a ton of uncertainty right now,” said Stephanie Link, chief investment strategist and portfolio manager at Hightower Advisors. “We’re dealing with a war, we’re dealing with inflation. We don’t know what it means to earnings.” Telegram was co-founded by Pavel and Nikolai Durov, the brothers who had previously created VKontakte. VK is Russia’s equivalent of Facebook, a social network used for public and private messaging, audio and video sharing as well as online gaming. In January, SimpleWeb reported that VK was Russia’s fourth most-visited website, after Yandex, YouTube and Google’s Russian-language homepage. In 2016, Forbes’ Michael Solomon described Pavel Durov (pictured, below) as the “Mark Zuckerberg of Russia.” This provided opportunity to their linked entities to offload their shares at higher prices and make significant profits at the cost of unsuspecting retail investors. "Someone posing as a Ukrainian citizen just joins the chat and starts spreading misinformation, or gathers data, like the location of shelters," Tsekhanovska said, noting how false messages have urged Ukrainians to turn off their phones at a specific time of night, citing cybersafety.
from ua
