B: Заходили ли они тоже к вам в санаторий? О: Этого я не знаю. Онисили обычную форму и вели себя как простые солдаты. B: 5 ноября 1941-го вы написали своим родителям: «Папа был прав, когда говорил, что от людей без моральных предрассудков исходит особый запах. Я могу сейчас отличать таких людей, от многих из них пахнет кровью. Весь наш мир превратился в огромную скотобойню.» Вам казалось, что вы можете распознать убийц? О: Да, мне так казалось. Если человек распоряжается жизнью и смертью других людей, он двигается и ведет себя иначе, чем остальные. Показывает, что все в его руках. B: Вы избегали таких людей? О: Я могла выбирать, с кем общаться. B: В ваших письмах снова и снова встречаются пассажи вроде «Но евреи, которым принадлежало большинство местных лавок, все мертвы» или «Евреев здесь в Звягеле больше нет». Об убийствах вы ничего не пишете. Вы боялись цензуры? О: Конечно. Знаете, я была боязливой девушкой. Моей матери – я на нее не похожа – я тогда написала, что она бы здесь и дня не выдержала. Я уверена, что она бы сразу придумала, как выбраться оттуда. Ведь тот, кто там оставался, поддерживал тем самым систему. Но я не знала, какой предлог мне найти. А чтобы вернуться в Германию, нужно было разрешение. B: Думаете, ваша семья понимала ваши намеки? О: Разумеется. B: Говорили ли вы об убийстве евреев с другими сестрами? О: Нет. B: Но каждый знал, что происходит. О: Знали ли солдаты на фронте, мне сказать трудно. Но все, кто был в тылу, особенно те, кто задерживался в тылу подольше, знали. B: Почему вы так уверены в этом? О: Потому что в разговорах всегда подразумевалось, что каждый из нас знает. Я еще не рассказала, как меня однажды сопровождал фельдфебель, кажется, из Мюнстера, по имени Франк. И он говорил, что вызовется через пару недель участвовать в большой расстрельной акции, потому что хочет, чтоб его повысили в звании. Я сказала ему, чтоб он и не думал об этом, потом он не сможет спать. B: И? О: Он меня не послушал, а потом действительно жаловался, что ему не по себе. Я предупреждала, сказала я. B: Почему он решил вам довериться? О: Разговоры с солдатами часто переходили на личное. У мужчин, которые долго обходились без женского общества, была потребность выговориться. А украинки по-немецки не понимали. В другой раз я ехала на грузовике и водитель безо всяких предисловий стал рассказывать как в Казатине несколько сотен евреев два дня морили голодом, прежде чем расстреляли, потому что расстрельная команда была занята в другом месте. B: Он беседовал с вами с глазу на глаз? О: Да. Еще об одном немецком фермере, который имел в Звягеле влияние, господине Негеле из Гессена, часто рассказывали такую историю. Мимо его дома гнали колонну евреев. Его экономка, еврейка, якобы рассмеялась, увидев это. И тогда он выгнал ее из дома и заставил присоединиться к колонне. Что я окружена преступниками, я поняла очень быстро. B: Вы писали своей матери: «Скоро и я справлюсь с тем, чтобы преодолеть внутренний протест и смогу воспринимать все гораздо легче. Даже самые приличные люди здесь уже дошли до этой стадии. Если не видишь всего этого, а по большому счету все уже позади... то можно постараться забыть. Пока, однако, я чуть с ума не схожу, когда вижу ребенка и знаю, что через 2-3 дня его не будет в живых.» Читается так, будто вы искали способ как-то примириться с окружавшими вас ужасами. О: Об этом я не очень хорошо помню. Возможно, я написала это лишь, чтобы обмануть цензуру.
B: Заходили ли они тоже к вам в санаторий? О: Этого я не знаю. Онисили обычную форму и вели себя как простые солдаты. B: 5 ноября 1941-го вы написали своим родителям: «Папа был прав, когда говорил, что от людей без моральных предрассудков исходит особый запах. Я могу сейчас отличать таких людей, от многих из них пахнет кровью. Весь наш мир превратился в огромную скотобойню.» Вам казалось, что вы можете распознать убийц? О: Да, мне так казалось. Если человек распоряжается жизнью и смертью других людей, он двигается и ведет себя иначе, чем остальные. Показывает, что все в его руках. B: Вы избегали таких людей? О: Я могла выбирать, с кем общаться. B: В ваших письмах снова и снова встречаются пассажи вроде «Но евреи, которым принадлежало большинство местных лавок, все мертвы» или «Евреев здесь в Звягеле больше нет». Об убийствах вы ничего не пишете. Вы боялись цензуры? О: Конечно. Знаете, я была боязливой девушкой. Моей матери – я на нее не похожа – я тогда написала, что она бы здесь и дня не выдержала. Я уверена, что она бы сразу придумала, как выбраться оттуда. Ведь тот, кто там оставался, поддерживал тем самым систему. Но я не знала, какой предлог мне найти. А чтобы вернуться в Германию, нужно было разрешение. B: Думаете, ваша семья понимала ваши намеки? О: Разумеется. B: Говорили ли вы об убийстве евреев с другими сестрами? О: Нет. B: Но каждый знал, что происходит. О: Знали ли солдаты на фронте, мне сказать трудно. Но все, кто был в тылу, особенно те, кто задерживался в тылу подольше, знали. B: Почему вы так уверены в этом? О: Потому что в разговорах всегда подразумевалось, что каждый из нас знает. Я еще не рассказала, как меня однажды сопровождал фельдфебель, кажется, из Мюнстера, по имени Франк. И он говорил, что вызовется через пару недель участвовать в большой расстрельной акции, потому что хочет, чтоб его повысили в звании. Я сказала ему, чтоб он и не думал об этом, потом он не сможет спать. B: И? О: Он меня не послушал, а потом действительно жаловался, что ему не по себе. Я предупреждала, сказала я. B: Почему он решил вам довериться? О: Разговоры с солдатами часто переходили на личное. У мужчин, которые долго обходились без женского общества, была потребность выговориться. А украинки по-немецки не понимали. В другой раз я ехала на грузовике и водитель безо всяких предисловий стал рассказывать как в Казатине несколько сотен евреев два дня морили голодом, прежде чем расстреляли, потому что расстрельная команда была занята в другом месте. B: Он беседовал с вами с глазу на глаз? О: Да. Еще об одном немецком фермере, который имел в Звягеле влияние, господине Негеле из Гессена, часто рассказывали такую историю. Мимо его дома гнали колонну евреев. Его экономка, еврейка, якобы рассмеялась, увидев это. И тогда он выгнал ее из дома и заставил присоединиться к колонне. Что я окружена преступниками, я поняла очень быстро. B: Вы писали своей матери: «Скоро и я справлюсь с тем, чтобы преодолеть внутренний протест и смогу воспринимать все гораздо легче. Даже самые приличные люди здесь уже дошли до этой стадии. Если не видишь всего этого, а по большому счету все уже позади... то можно постараться забыть. Пока, однако, я чуть с ума не схожу, когда вижу ребенка и знаю, что через 2-3 дня его не будет в живых.» Читается так, будто вы искали способ как-то примириться с окружавшими вас ужасами. О: Об этом я не очень хорошо помню. Возможно, я написала это лишь, чтобы обмануть цензуру.
BY Авва
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
Apparently upbeat developments in Russia's discussions with Ukraine helped at least temporarily send investors back into risk assets. Russian President Vladimir Putin said during a meeting with his Belarusian counterpart Alexander Lukashenko that there were "certain positive developments" occurring in the talks with Ukraine, according to a transcript of their meeting. Putin added that discussions were happening "almost on a daily basis." But the Ukraine Crisis Media Center's Tsekhanovska points out that communications are often down in zones most affected by the war, making this sort of cross-referencing a luxury many cannot afford. On December 23rd, 2020, Pavel Durov posted to his channel that the company would need to start generating revenue. In early 2021, he added that any advertising on the platform would not use user data for targeting, and that it would be focused on “large one-to-many channels.” He pledged that ads would be “non-intrusive” and that most users would simply not notice any change. Telegram was founded in 2013 by two Russian brothers, Nikolai and Pavel Durov. Also in the latest update is the ability for users to create a unique @username from the Settings page, providing others with an easy way to contact them via Search or their t.me/username link without sharing their phone number.
from ua
