Долго игнорировал сборник Аллы Горбуновой «Конец света, моя любовь» (когда слишком многие что-либо хвалят, всегда включаю собаку-подозреваку) и прочитал в итоге запоем по пути из Барнаула. Рассказы про детство, отрочество и юность сначала воспринимаешь как автофикшен (и офигеваешь от градуса откровенности), но потом байки о бурной молодости в духе, простите старику эту ассоциацию, Денежкиной сменяет вдруг какое-то мистическое безумие почти на уровне, еще раз прошу прощения, Мамлеева, и тогда ты понимаешь, что позволил себя обмануть. Что проза Горбуновой — больше, чем просто полуавтобиографические истории или даже свидетельства поколения, молодость у которого, как у меня, пришлась на нулевые. С такой прозой, самодостаточной и мало на что похожей, несмотря на все сравнения выше, невольно хочется обращаться с уважением, такая она свирепая. Я, получается, всё сделал правильно, переждав, пока другие ей навосхищаются. И еще спектакль по этой книге «Тот самый день» в «Старом доме» не видел, а теперь надо непременно.
Долго игнорировал сборник Аллы Горбуновой «Конец света, моя любовь» (когда слишком многие что-либо хвалят, всегда включаю собаку-подозреваку) и прочитал в итоге запоем по пути из Барнаула. Рассказы про детство, отрочество и юность сначала воспринимаешь как автофикшен (и офигеваешь от градуса откровенности), но потом байки о бурной молодости в духе, простите старику эту ассоциацию, Денежкиной сменяет вдруг какое-то мистическое безумие почти на уровне, еще раз прошу прощения, Мамлеева, и тогда ты понимаешь, что позволил себя обмануть. Что проза Горбуновой — больше, чем просто полуавтобиографические истории или даже свидетельства поколения, молодость у которого, как у меня, пришлась на нулевые. С такой прозой, самодостаточной и мало на что похожей, несмотря на все сравнения выше, невольно хочется обращаться с уважением, такая она свирепая. Я, получается, всё сделал правильно, переждав, пока другие ей навосхищаются. И еще спектакль по этой книге «Тот самый день» в «Старом доме» не видел, а теперь надо непременно.
In this regard, Sebi collaborated with the Telecom Regulatory Authority of India (TRAI) to reduce the vulnerability of the securities market to manipulation through misuse of mass communication medium like bulk SMS. One thing that Telegram now offers to all users is the ability to “disappear” messages or set remote deletion deadlines. That enables users to have much more control over how long people can access what you’re sending them. Given that Russian law enforcement officials are reportedly (via Insider) stopping people in the street and demanding to read their text messages, this could be vital to protect individuals from reprisals. These administrators had built substantial positions in these scrips prior to the circulation of recommendations and offloaded their positions subsequent to rise in price of these scrips, making significant profits at the expense of unsuspecting investors, Sebi noted. He floated the idea of restricting the use of Telegram in Ukraine and Russia, a suggestion that was met with fierce opposition from users. Shortly after, Durov backed off the idea. The company maintains that it cannot act against individual or group chats, which are “private amongst their participants,” but it will respond to requests in relation to sticker sets, channels and bots which are publicly available. During the invasion of Ukraine, Pavel Durov has wrestled with this issue a lot more prominently than he has before. Channels like Donbass Insider and Bellum Acta, as reported by Foreign Policy, started pumping out pro-Russian propaganda as the invasion began. So much so that the Ukrainian National Security and Defense Council issued a statement labeling which accounts are Russian-backed. Ukrainian officials, in potential violation of the Geneva Convention, have shared imagery of dead and captured Russian soldiers on the platform.
from ua
