У меня есть подруга. Я зову ее Катей, а она зовёт меня выпить. Вообще в любой понятной и непонятной ситуации. Вчера Катя решила, что нет лучшего лекарства от ангины, чем вино. А у меня не было сил с ней спорить.
Это тот тип дружбы, когда выпить — это не про красиво посидеть в ресторане, где вино за косарь продают за пять косарей. Выпить с Катей — это когда она заявляется на порог в 12-м часу ночи, деловито проследует на кухню, чтобы своими же руками отколупать примерзший ящик морозилки и засунуть туда вино, которого она купила в чуть большем количестве, чем я просила. Сама достает из холодильника заветренный сыр, оставшийся после предыдущего «давай выпьем во вторник». Сама руководит оркестром из звонков бывшим, сама запевает песни, сама решает, в каких моих тапках она выйдет на балкон. И сама раздает советы, когда я пью, а когда не пью свои таблетки, которые нежелательно мешать с вином в количестве бутылка на морду. Потом оказывается, что бутылки на морду было мало, и я натягиваю штаны, чтобы вместе с Катей доползти еще за бокалом до Кофемании, в которой в 3 часа ночи сидят кавказцы, телочки, кавказцы, еще кавказцы, еще три телочки, Катя и я в домашней футболке. (Единственная, кстати, причина ценить Кофеманию — она работает в любое время суток. В остальном я это заведение презираю).
В общем, пить с Катей — одно удовольствие. Не пить — другое. Но мне оно неведомо. Однажды мы так пили, что взяли путевку на Шри-Ланку.
У меня есть подруга. Я зову ее Катей, а она зовёт меня выпить. Вообще в любой понятной и непонятной ситуации. Вчера Катя решила, что нет лучшего лекарства от ангины, чем вино. А у меня не было сил с ней спорить.
Это тот тип дружбы, когда выпить — это не про красиво посидеть в ресторане, где вино за косарь продают за пять косарей. Выпить с Катей — это когда она заявляется на порог в 12-м часу ночи, деловито проследует на кухню, чтобы своими же руками отколупать примерзший ящик морозилки и засунуть туда вино, которого она купила в чуть большем количестве, чем я просила. Сама достает из холодильника заветренный сыр, оставшийся после предыдущего «давай выпьем во вторник». Сама руководит оркестром из звонков бывшим, сама запевает песни, сама решает, в каких моих тапках она выйдет на балкон. И сама раздает советы, когда я пью, а когда не пью свои таблетки, которые нежелательно мешать с вином в количестве бутылка на морду. Потом оказывается, что бутылки на морду было мало, и я натягиваю штаны, чтобы вместе с Катей доползти еще за бокалом до Кофемании, в которой в 3 часа ночи сидят кавказцы, телочки, кавказцы, еще кавказцы, еще три телочки, Катя и я в домашней футболке. (Единственная, кстати, причина ценить Кофеманию — она работает в любое время суток. В остальном я это заведение презираю).
В общем, пить с Катей — одно удовольствие. Не пить — другое. Но мне оно неведомо. Однажды мы так пили, что взяли путевку на Шри-Ланку.
BY Казан(чук)
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
Given the pro-privacy stance of the platform, it’s taken as a given that it’ll be used for a number of reasons, not all of them good. And Telegram has been attached to a fair few scandals related to terrorism, sexual exploitation and crime. Back in 2015, Vox described Telegram as “ISIS’ app of choice,” saying that the platform’s real use is the ability to use channels to distribute material to large groups at once. Telegram has acted to remove public channels affiliated with terrorism, but Pavel Durov reiterated that he had no business snooping on private conversations. After fleeing Russia, the brothers founded Telegram as a way to communicate outside the Kremlin's orbit. They now run it from Dubai, and Pavel Durov says it has more than 500 million monthly active users. Telegram was co-founded by Pavel and Nikolai Durov, the brothers who had previously created VKontakte. VK is Russia’s equivalent of Facebook, a social network used for public and private messaging, audio and video sharing as well as online gaming. In January, SimpleWeb reported that VK was Russia’s fourth most-visited website, after Yandex, YouTube and Google’s Russian-language homepage. In 2016, Forbes’ Michael Solomon described Pavel Durov (pictured, below) as the “Mark Zuckerberg of Russia.” Overall, extreme levels of fear in the market seems to have morphed into something more resembling concern. For example, the Cboe Volatility Index fell from its 2022 peak of 36, which it hit Monday, to around 30 on Friday, a sign of easing tensions. Meanwhile, while the price of WTI crude oil slipped from Sunday’s multiyear high $130 of barrel to $109 a pop. Markets have been expecting heavy restrictions on Russian oil, some of which the U.S. has already imposed, and that would reduce the global supply and bring about even more burdensome inflation. However, the perpetrators of such frauds are now adopting new methods and technologies to defraud the investors.
from ua
