Кристина Маиловская «На улице Дыбенко» («Альпина Проза», 2024)
Ещё одна история о том, как именно несчастливы все несчастливые семьи. Студентка-филолог Кира из Волгограда в самом конце 90-х оказалась в отчаянном положении: матери она не нужна, отец, скрываясь от должников, исчез, жить ей негде, есть фактически нечего. А у неё ещё кот и черепаха. И тут на горизонте появляется спаситель, Сергей, из казаков, внешне настоящий богатырь, весёлый, обаятельный, нигде не работает, крышует рынок, живёт легко, щедро и на широкую ногу. Пожалел девушку в беде и помог. Сложилась классическая пара: барышня и хулиган. Только и барышня с надломом, пьёт, курит и склонна к саморазрушению, и хулиган добр, отходчив, не чужд тяги к прекрасному, очень любит животных.
В романе постоянно происходит тот самый «монтаж», как в «Человеке с бульвара Капуцинов». Мы переносимся из одного временного пласта в другой: из 1999-го в 2008-й и обратно. В 2008-м мы видим Киру и Серёгу живущими в Петербурге в полупустой крохотной «живопырке» на улице Дыбенко. Кира выбивается из сил, пытаясь что-то заработать, а у Сергея серьёзная и ничем не победимая наркозависимость. От прежнего здоровяка остался иссохший призрак, каждое утро он выходит из дома в надежде сшибить где-нибудь пару тыщ и разжиться дозой. Из дома всё, что можно было, он уже вынес и продал.
Кира тащит этот брак как чемодан без ручки, она устала спасать Сергея, но и бросить его не может, в благодарность о том, как он её когда-то спас. Созависимость? О да. Мрачная и чернушная книга? Ещё как. Но не оторвёшься. В очередной раз поймала себя на том, что получаю странное удовольствие, читая про дисфункциональные семьи и травмы. Отчасти это всё перекликается с моим собственным жизненным опытом, я и про саморазрушительное поведение много чего знаю, и про комплекс спасителя, и на той же самой улице прожила приличный кусок жизни. Всегда интересно посмотреть со стороны на похожие на твою куски чьей-то биографии. Но самое guilty в этом pleasure то, что это чтение, как и хоррор, имеет ещё и утешительный эффект: собственные проблемы в этом свете сразу кажутся незначительными, а будущее выглядит оптимистично.
Часто, рассматривая романы дебютантов, критики и блогеры оговариваются, мол, хорошо, а для дебюта — так и вовсе отлично. Я хотела бы сказать, что здесь и без оговорок текст крепок, но оговорки всё же будут в конце. Однако текст цепляет. Возможно, дело в том, что роман, как я понимаю, во многом автобиографичен, а Маиловская, хоть и дебютантка, девочка вполне взрослая, моя ровесница. В общем, всё это «я видел некоторое дерьмо» выглядит вполне убедительно, при этом подано без того гипернадрыва, с которым другие рассказывают о куда менее значительных травмах.
Здесь много разбросанных тут и там очень метких житейских наблюдений. И то, как мать в своей слепой любви не хочет видеть и понимать, в какой яме её ребёнок. И то, как человек, живущий в персональном аду, запирает за собой утром дверь этого ада, едет на работу и мимикрирует под нормальных, и симулирует нормальную жизнь, а потом снова возвращается в свой ад, и никто-никто из «нормальных» об этом не подозревает. И то, как Кире после почти десяти лет такого брака «обычные» люди, не пережившие того же, кажутся какими-то наивными, как дети. И познакомиться с каким-то другим мужчиной, без зависимостей и девиаций, она уже не может — ей будет казаться, что в нём чего-то не хватает. Потому что на этот гибельный восторг совместного пропадания тоже подсаживаешься.
Кристина Маиловская «На улице Дыбенко» («Альпина Проза», 2024)
Ещё одна история о том, как именно несчастливы все несчастливые семьи. Студентка-филолог Кира из Волгограда в самом конце 90-х оказалась в отчаянном положении: матери она не нужна, отец, скрываясь от должников, исчез, жить ей негде, есть фактически нечего. А у неё ещё кот и черепаха. И тут на горизонте появляется спаситель, Сергей, из казаков, внешне настоящий богатырь, весёлый, обаятельный, нигде не работает, крышует рынок, живёт легко, щедро и на широкую ногу. Пожалел девушку в беде и помог. Сложилась классическая пара: барышня и хулиган. Только и барышня с надломом, пьёт, курит и склонна к саморазрушению, и хулиган добр, отходчив, не чужд тяги к прекрасному, очень любит животных.
В романе постоянно происходит тот самый «монтаж», как в «Человеке с бульвара Капуцинов». Мы переносимся из одного временного пласта в другой: из 1999-го в 2008-й и обратно. В 2008-м мы видим Киру и Серёгу живущими в Петербурге в полупустой крохотной «живопырке» на улице Дыбенко. Кира выбивается из сил, пытаясь что-то заработать, а у Сергея серьёзная и ничем не победимая наркозависимость. От прежнего здоровяка остался иссохший призрак, каждое утро он выходит из дома в надежде сшибить где-нибудь пару тыщ и разжиться дозой. Из дома всё, что можно было, он уже вынес и продал.
Кира тащит этот брак как чемодан без ручки, она устала спасать Сергея, но и бросить его не может, в благодарность о том, как он её когда-то спас. Созависимость? О да. Мрачная и чернушная книга? Ещё как. Но не оторвёшься. В очередной раз поймала себя на том, что получаю странное удовольствие, читая про дисфункциональные семьи и травмы. Отчасти это всё перекликается с моим собственным жизненным опытом, я и про саморазрушительное поведение много чего знаю, и про комплекс спасителя, и на той же самой улице прожила приличный кусок жизни. Всегда интересно посмотреть со стороны на похожие на твою куски чьей-то биографии. Но самое guilty в этом pleasure то, что это чтение, как и хоррор, имеет ещё и утешительный эффект: собственные проблемы в этом свете сразу кажутся незначительными, а будущее выглядит оптимистично.
Часто, рассматривая романы дебютантов, критики и блогеры оговариваются, мол, хорошо, а для дебюта — так и вовсе отлично. Я хотела бы сказать, что здесь и без оговорок текст крепок, но оговорки всё же будут в конце. Однако текст цепляет. Возможно, дело в том, что роман, как я понимаю, во многом автобиографичен, а Маиловская, хоть и дебютантка, девочка вполне взрослая, моя ровесница. В общем, всё это «я видел некоторое дерьмо» выглядит вполне убедительно, при этом подано без того гипернадрыва, с которым другие рассказывают о куда менее значительных травмах.
Здесь много разбросанных тут и там очень метких житейских наблюдений. И то, как мать в своей слепой любви не хочет видеть и понимать, в какой яме её ребёнок. И то, как человек, живущий в персональном аду, запирает за собой утром дверь этого ада, едет на работу и мимикрирует под нормальных, и симулирует нормальную жизнь, а потом снова возвращается в свой ад, и никто-никто из «нормальных» об этом не подозревает. И то, как Кире после почти десяти лет такого брака «обычные» люди, не пережившие того же, кажутся какими-то наивными, как дети. И познакомиться с каким-то другим мужчиной, без зависимостей и девиаций, она уже не может — ей будет казаться, что в нём чего-то не хватает. Потому что на этот гибельный восторг совместного пропадания тоже подсаживаешься.
So, uh, whenever I hear about Telegram, it’s always in relation to something bad. What gives? If you initiate a Secret Chat, however, then these communications are end-to-end encrypted and are tied to the device you are using. That means it’s less convenient to access them across multiple platforms, but you are at far less risk of snooping. Back in the day, Secret Chats received some praise from the EFF, but the fact that its standard system isn’t as secure earned it some criticism. If you’re looking for something that is considered more reliable by privacy advocates, then Signal is the EFF’s preferred platform, although that too is not without some caveats. "This time we received the coordinates of enemy vehicles marked 'V' in Kyiv region," it added. In this regard, Sebi collaborated with the Telecom Regulatory Authority of India (TRAI) to reduce the vulnerability of the securities market to manipulation through misuse of mass communication medium like bulk SMS. The S&P 500 fell 1.3% to 4,204.36, and the Dow Jones Industrial Average was down 0.7% to 32,943.33. The Dow posted a fifth straight weekly loss — its longest losing streak since 2019. The Nasdaq Composite tumbled 2.2% to 12,843.81. Though all three indexes opened in the green, stocks took a turn after a new report showed U.S. consumer sentiment deteriorated more than expected in early March as consumers' inflation expectations soared to the highest since 1981.
from ua