Привет всем! На связи один из организаторов «современных либертарных», которому приспичило написать о переживаемом касаемо секции (дисклеймер: сейчас будет патетично). Пока мы разбираемся с видеозаписями и другими пост-векторными вопросами, позволю себе занять эфир со словами ошеломлённости.
Главное ощущение — ощущение открывшегося окна, хлынувшего в помещение свежего воздуха; и скажу совсем уж преступную вещь, которое может вызвать непонимание у недобравшихся до секции: ощущение совместного выхода на какой-то пока неизведанный следующий уровень. Мне самому удаётся писать это с трудом, руку одёргивает внутренний серолицый циник-постанархист, но если и писать о случившемся в четверг+пятницу — то писать честно и наивно.
Для меня годами искомым было событие-прорыв, которое преобразует систему координат, актуализирует невозможное. Собирает ту самую субъектность («необходимого субъекта — коллективного субъекта — не существует, однако этот кризис, как и все прочие стоящие перед нами глобальные кризисы, требует его конструирования» — это пишет Марк Фишер). Мы постоянно тянемся куда-то в его сторону, сбиваемся в свои кружки, команды и аффинити-группы, вертим в руках конструкторы из фасилитации, медиации, книжек, игр, ивентов, теорий, кооперации, интервенций — и в середине очередной весны вдруг через привычный шум как бы случайно* прорезается оно — многоголосье, полифония. Мария Рахманинова подмечает и выявляет это новое звучание в своём открывающем рассказе про анархистскую педагогику.
*на самом деле неслучайно, а огромными общими усилиями; конечно, прежде всего здесь я говорю горячее спасибо моим коллегам, всем докладчицам и докладчикам, всем гостям и гостьям, и сообщникам во всех смыслах
Повсеместное впечатление, слышимое то тут, то там: «такого раньше не было».
На второй день мы попадаем в комически огромный зал «Гайдар» — из-за, казалось бы, вынужденных перестановок. За день зал наполняется соразмерными ему десятками живых лиц, рук, голосов — и становится нашим. За окном, как говорят, девятибалльный шторм. В малодоступном лиминальном пространстве с необлицованной лестницей и обстановкой на манер парламента («разучредительное собрание») мы все вместе с вами создаём автономную зону — не фигуральную, а воплощённую. Делаем то, что казалось относящимся к табу — табу, негласно окружающим жизнь либертария или анархистки в 2к24.
Кажется, главное: нарушено было секретное табу на то, чтобы быть друг с другом рядом в таких количествах и качествах. Ещё одно: табу быть настолько видимыми для других не в качестве диковинки или карикатуры. Чтобы вместо «нас мало и мы никому не интересны» можно было всерьёз думать такие простейшие вещи, как «нас много и мы видны» или даже «нас много и будет больше» — и не чувствовать горькой иронии как первого рефлекса на подобные фразы. Пётр Рябов завершает свой вступительный доклад ситуационистским лозунгом: «мы должны стать такими же радикальными, как сама реальность». Как я сейчас думаю, это касается и того, насколько радикальна явившая себя на секции реальность сложившегося многоголосья, интереса и критики, освобождённого пространства, честной заботы, раскрепощения и смелой шутки.
Для меня пока это всё новое и непонятное, и совершенно непохожее на то, что было до — «маятник качнулся в правильную сторону». Если вы вдруг чувствуете то же самое — давайте прислушиваться, вглядываться, принюхиваться, двигаться наощупь в новом ландшафте. Если не чувствуете — мы приглашаем вас к этому чувству. Не теряя осмотрительности и умения ступать бесшумно, может быть, пора наконец выходить из нашего анархического «гетто» в город:лес за его пределами, выползать из спячечных нор в неожиданно просторные залы и под открытое небо — не вечно же нам ютиться в подвалах. При всей моей любви к нашим подвалам — пускай они будут колыбелью и убежищем, но не загоном и резервацией. Земля гораздо привольней, и в наши сумки помещается гораздо больше, чем мы думали. Идёмте с нами!
Привет всем! На связи один из организаторов «современных либертарных», которому приспичило написать о переживаемом касаемо секции (дисклеймер: сейчас будет патетично). Пока мы разбираемся с видеозаписями и другими пост-векторными вопросами, позволю себе занять эфир со словами ошеломлённости.
Главное ощущение — ощущение открывшегося окна, хлынувшего в помещение свежего воздуха; и скажу совсем уж преступную вещь, которое может вызвать непонимание у недобравшихся до секции: ощущение совместного выхода на какой-то пока неизведанный следующий уровень. Мне самому удаётся писать это с трудом, руку одёргивает внутренний серолицый циник-постанархист, но если и писать о случившемся в четверг+пятницу — то писать честно и наивно.
Для меня годами искомым было событие-прорыв, которое преобразует систему координат, актуализирует невозможное. Собирает ту самую субъектность («необходимого субъекта — коллективного субъекта — не существует, однако этот кризис, как и все прочие стоящие перед нами глобальные кризисы, требует его конструирования» — это пишет Марк Фишер). Мы постоянно тянемся куда-то в его сторону, сбиваемся в свои кружки, команды и аффинити-группы, вертим в руках конструкторы из фасилитации, медиации, книжек, игр, ивентов, теорий, кооперации, интервенций — и в середине очередной весны вдруг через привычный шум как бы случайно* прорезается оно — многоголосье, полифония. Мария Рахманинова подмечает и выявляет это новое звучание в своём открывающем рассказе про анархистскую педагогику.
*на самом деле неслучайно, а огромными общими усилиями; конечно, прежде всего здесь я говорю горячее спасибо моим коллегам, всем докладчицам и докладчикам, всем гостям и гостьям, и сообщникам во всех смыслах
Повсеместное впечатление, слышимое то тут, то там: «такого раньше не было».
На второй день мы попадаем в комически огромный зал «Гайдар» — из-за, казалось бы, вынужденных перестановок. За день зал наполняется соразмерными ему десятками живых лиц, рук, голосов — и становится нашим. За окном, как говорят, девятибалльный шторм. В малодоступном лиминальном пространстве с необлицованной лестницей и обстановкой на манер парламента («разучредительное собрание») мы все вместе с вами создаём автономную зону — не фигуральную, а воплощённую. Делаем то, что казалось относящимся к табу — табу, негласно окружающим жизнь либертария или анархистки в 2к24.
Кажется, главное: нарушено было секретное табу на то, чтобы быть друг с другом рядом в таких количествах и качествах. Ещё одно: табу быть настолько видимыми для других не в качестве диковинки или карикатуры. Чтобы вместо «нас мало и мы никому не интересны» можно было всерьёз думать такие простейшие вещи, как «нас много и мы видны» или даже «нас много и будет больше» — и не чувствовать горькой иронии как первого рефлекса на подобные фразы. Пётр Рябов завершает свой вступительный доклад ситуационистским лозунгом: «мы должны стать такими же радикальными, как сама реальность». Как я сейчас думаю, это касается и того, насколько радикальна явившая себя на секции реальность сложившегося многоголосья, интереса и критики, освобождённого пространства, честной заботы, раскрепощения и смелой шутки.
Для меня пока это всё новое и непонятное, и совершенно непохожее на то, что было до — «маятник качнулся в правильную сторону». Если вы вдруг чувствуете то же самое — давайте прислушиваться, вглядываться, принюхиваться, двигаться наощупь в новом ландшафте. Если не чувствуете — мы приглашаем вас к этому чувству. Не теряя осмотрительности и умения ступать бесшумно, может быть, пора наконец выходить из нашего анархического «гетто» в город:лес за его пределами, выползать из спячечных нор в неожиданно просторные залы и под открытое небо — не вечно же нам ютиться в подвалах. При всей моей любви к нашим подвалам — пускай они будут колыбелью и убежищем, но не загоном и резервацией. Земля гораздо привольней, и в наши сумки помещается гораздо больше, чем мы думали. Идёмте с нами!
🦌 UN JOUR JE SERAI DE RETOUR PRÈS DE TOI
🫀Мы вернёмся — событие продолжается.Спасибо!
BY Современные либертарные теории и практики
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
The gold standard of encryption, known as end-to-end encryption, where only the sender and person who receives the message are able to see it, is available on Telegram only when the Secret Chat function is enabled. Voice and video calls are also completely encrypted. He said that since his platform does not have the capacity to check all channels, it may restrict some in Russia and Ukraine "for the duration of the conflict," but then reversed course hours later after many users complained that Telegram was an important source of information. Emerson Brooking, a disinformation expert at the Atlantic Council's Digital Forensic Research Lab, said: "Back in the Wild West period of content moderation, like 2014 or 2015, maybe they could have gotten away with it, but it stands in marked contrast with how other companies run themselves today." The original Telegram channel has expanded into a web of accounts for different locations, including specific pages made for individual Russian cities. There's also an English-language website, which states it is owned by the people who run the Telegram channels. On February 27th, Durov posted that Channels were becoming a source of unverified information and that the company lacks the ability to check on their veracity. He urged users to be mistrustful of the things shared on Channels, and initially threatened to block the feature in the countries involved for the length of the war, saying that he didn’t want Telegram to be used to aggravate conflict or incite ethnic hatred. He did, however, walk back this plan when it became clear that they had also become a vital communications tool for Ukrainian officials and citizens to help coordinate their resistance and evacuations.
from ua
