Некто Хироцуги Кавасаки дебютировал в полнометражном аниме экранизацией одноименной манги, которая красноречиво начала выходить незадолго до окончания “Акиры” Кацухиро Отомо. Собственно, в полнометражном “Сприггане”, где Отомо выступал в качестве директора (что бы это ни значило), влияние “Акиры” видно невооруженным глазом - от узнаваемого дизайна лабораторий (только победнее) до детей со сверхспособностями и американского следа (один из антагонистов даже носит бейсболку с лого бейсбольной? команды Hornets). В манге у Отомо это развито гораздо сильнее, чем в аниме, - последние тома воспевают рождение новой Японии, которая смогла дать отпор США и прочим внешним “благодетелям”.
“Спригган” же во всех смыслах победнее, хотя концепт у него по-ридлискоттовски амбициозный: под занавес Холодной войны человечество обнаружило нечто под названием Ноев ковчег, что осталось от некогда обитавшей на Земле могущественной цивилизации. Разумеется, все хотят пустить артефакт, сокрытый в ковчеге, во зло, а остановить их должен будет парнишка по имени Ю и с позывным “Спригган”. В какой-то момент там объясняют, как зародилась жизнь на Земле и так далее (тут аниме с “Прометеем” расходится по углам), но звучит это гораздо увлекательнее и эффектнее, чем выглядит.
Вообще “Спригган” - это какая-то сухая подростковая мечта, там отсутствует любовная линия, зато с Ю, который, на секундочку, суперагент-правительства-и-школьник, каждые пять минут происходит какая-то движуха. То кто-то взорвется на крыше школы, то на самолет нападут, то нужно отбиваться от врагов в машине. Экшн подается строго по расписанию, что уже к получасу начинает дико утомлять, так как половина из этих трепыханий попросту не нужно, а в конце начинает напоминать бой в Крыму с вызывающим исключительно равнодушие финалом, который, разумеется, не обходится без яркой вспышки.
В манге арка про Ноев ковчег лишь одна из, но если это такая же вторичная и суетная калька с “Акиры”, то ловить там особенно нечего.
Некто Хироцуги Кавасаки дебютировал в полнометражном аниме экранизацией одноименной манги, которая красноречиво начала выходить незадолго до окончания “Акиры” Кацухиро Отомо. Собственно, в полнометражном “Сприггане”, где Отомо выступал в качестве директора (что бы это ни значило), влияние “Акиры” видно невооруженным глазом - от узнаваемого дизайна лабораторий (только победнее) до детей со сверхспособностями и американского следа (один из антагонистов даже носит бейсболку с лого бейсбольной? команды Hornets). В манге у Отомо это развито гораздо сильнее, чем в аниме, - последние тома воспевают рождение новой Японии, которая смогла дать отпор США и прочим внешним “благодетелям”.
“Спригган” же во всех смыслах победнее, хотя концепт у него по-ридлискоттовски амбициозный: под занавес Холодной войны человечество обнаружило нечто под названием Ноев ковчег, что осталось от некогда обитавшей на Земле могущественной цивилизации. Разумеется, все хотят пустить артефакт, сокрытый в ковчеге, во зло, а остановить их должен будет парнишка по имени Ю и с позывным “Спригган”. В какой-то момент там объясняют, как зародилась жизнь на Земле и так далее (тут аниме с “Прометеем” расходится по углам), но звучит это гораздо увлекательнее и эффектнее, чем выглядит.
Вообще “Спригган” - это какая-то сухая подростковая мечта, там отсутствует любовная линия, зато с Ю, который, на секундочку, суперагент-правительства-и-школьник, каждые пять минут происходит какая-то движуха. То кто-то взорвется на крыше школы, то на самолет нападут, то нужно отбиваться от врагов в машине. Экшн подается строго по расписанию, что уже к получасу начинает дико утомлять, так как половина из этих трепыханий попросту не нужно, а в конце начинает напоминать бой в Крыму с вызывающим исключительно равнодушие финалом, который, разумеется, не обходится без яркой вспышки.
В манге арка про Ноев ковчег лишь одна из, но если это такая же вторичная и суетная калька с “Акиры”, то ловить там особенно нечего.
The picture was mixed overseas. Hong Kong’s Hang Seng Index fell 1.6%, under pressure from U.S. regulatory scrutiny on New York-listed Chinese companies. Stocks were more buoyant in Europe, where Frankfurt’s DAX surged 1.4%. Markets continued to grapple with the economic and corporate earnings implications relating to the Russia-Ukraine conflict. “We have a ton of uncertainty right now,” said Stephanie Link, chief investment strategist and portfolio manager at Hightower Advisors. “We’re dealing with a war, we’re dealing with inflation. We don’t know what it means to earnings.” At the start of 2018, the company attempted to launch an Initial Coin Offering (ICO) which would enable it to enable payments (and earn the cash that comes from doing so). The initial signals were promising, especially given Telegram’s user base is already fairly crypto-savvy. It raised an initial tranche of cash – worth more than a billion dollars – to help develop the coin before opening sales to the public. Unfortunately, third-party sales of coins bought in those initial fundraising rounds raised the ire of the SEC, which brought the hammer down on the whole operation. In 2020, officials ordered Telegram to pay a fine of $18.5 million and hand back much of the cash that it had raised. What distinguishes the app from competitors is its use of what's known as channels: Public or private feeds of photos and videos that can be set up by one person or an organization. The channels have become popular with on-the-ground journalists, aid workers and Ukrainian President Volodymyr Zelenskyy, who broadcasts on a Telegram channel. The channels can be followed by an unlimited number of people. Unlike Facebook, Twitter and other popular social networks, there is no advertising on Telegram and the flow of information is not driven by an algorithm. Telegram was co-founded by Pavel and Nikolai Durov, the brothers who had previously created VKontakte. VK is Russia’s equivalent of Facebook, a social network used for public and private messaging, audio and video sharing as well as online gaming. In January, SimpleWeb reported that VK was Russia’s fourth most-visited website, after Yandex, YouTube and Google’s Russian-language homepage. In 2016, Forbes’ Michael Solomon described Pavel Durov (pictured, below) as the “Mark Zuckerberg of Russia.”
from ua
