group-telegram.com/pan_meditat/681
Last Update:
В 1991-м японский экономический пузырь лопается. Об этом можно прочитать много интересного с разных сторон, но нас здесь интересуют люди. Их накопления обесценились, безработица взлетела до небывалых значений. Стремительное разрушение экономики поставило Японию на первое место по количеству самоубийств; для вчерашних выпускников, уже распланировавших свою жизнь на годы вперед, наступил ледниковый период. Отаку, хикки, живущие с родителями дети, популярность подработок как предвестница гиг-экономики и роста прекариата — все это продукты распада начала 90-х. Но в это же время началась и культурная трансформация, завершившая свой первый этап в начале нулевых распространением эстетики Y2K. Накопить деньги на свою квартиру или машину для большинства занятых было уже совершенно нереально, и в связке с достаточно депрессивным социоэкономическим фоном рельеф потребления претерпел значительные изменения — там, где невозможно тратить деньги на собственность и предметы роскоши, остаются траты на опыт и впечатления. Акихабара сменила радиоприемники и камеры на видеоигры и аниме, фотобудки из способа быстро сделать фотографию для документов стали частью свиданий.
Главными потребителями, проводящими экономике прямой массаж сердца, стали молодежь и женщины, уже к 1992 году сделавшие слово "каваи" главным японским выражением, а пеналы с Hello Kitty в детстве видел даже я. За десять лет падения японской экономики с обрыва компания Sanrio — владелец торговой марки Hello Kitty — выросла до оценки в миллиард долларов. Молодых японцев ругали за то, что они "покупают не то, что надо", но кроме них потребительский сектор экономики было просто некому поднимать. Так ли плохо, что они покупали игрушки, а не автомобили, которые и так не могли себе позволить?
Есть популярная ныне концепция "потерянного будущего", lost futures, якобы те же американцы сегодня так ностальгируют по 80-м с его синтвейвом и неоном, потому что тогда была какая-то осязаемая картина будущего. Сейчас же мы словно утратили возможность это будущее воображать в принципе — остается только проецировать линию агонии настоящего через точку горизонта, писали Фредерик Джеймсон и Марк Фишер. Я нахожу такой взгляд скорее отрезвляющим, чем пророческим; любая возможность вообразить будущее — продукт остановки конвейера настоящего; это симптом, но еще не приговор. Легко ругать кидалтов за выбор массовой культуры и каких-то активистских инициатив вместо покупки жилья и машин, но что нам в конечном итоге дает личный автомобиль — город, построенный для железных коробок на колесах, а не людей? Мне кажется, что здесь кроется и важная поколенческая проблема восприятия будущего как концепции. Многие мои ровесники выработали уже привычку смеяться над любым планом, расписанным более чем на пару дней. Многим сложно воображать будущее, потому что наше настоящее слишком судорожно и припадочно. У Гибсона в «Распознавании образов» есть красивая метафора о том, что теперь наше будущее есть лишь управление рисками. Видимо, в 90-е японцы ощущали то же самое. Если они эту пору смогли пережить, может, не все потеряно.
BY Pan Meditat
Share with your friend now:
group-telegram.com/pan_meditat/681