NUMINOSUM

#мысли #лингвистика #философия
Друзья, оказывается, сегодня День филолога ! Всех причастных - с праздником!

Хотя я всю сознательную жизнь занимаюсь философией, по своему основному образованию я филолог: закончил магистратуру по индоевропеистике в РГГУ. Вообще я уже писал, что считаю русскую философию принципиально логичной-логосной, т.е. филологичной . Конечно, практически все виды философий сильно переплетены с поэзией, литературой и языком, но русская философия особенно.

В этот день хотел бы сказать немного о том, в рамках каких традиций я себя мыслю (чтобы люди знали, что эти традиции еще живы). В России философская традиция откровенно слаба, но это именно потому, что (кажется парадоксальным) слишком сильна русская литература и филология. Переиначивая известную схоластическую фразу, можно сказать, что в России философия – служанка филологии; если говорить точнее – в философско-филологическом континуальном пространстве имеется явный сдвиг в сторону литературы и филологии. Для меня, например, Андрей Белый гораздо больший философ, чем Бердяев (хотя его тоже люблю), а В.Н. Топоров глубже и сильнее как мыслитель, чем любой из шестидесятников. Так вот, я бы выделил три филологические традиции, оказавшие на меня сильное влияние: 1) отечественное сравнительно-историческое языкознание, т.е. постфортунатовская школа, а в конечном счете, если смотреть шире, русско-украинское гумбольдтианство (от Потебни и Выготского до Иванова и Топорова); 2) русская философия имени, имяславие, философский символизм Серебряного века; 3) Московская семантическая школа. С прямыми последователями всех этих направлений я по жизни встречался, а учился я только у представителей первого направления. В общем, я в чем-то продолжатель русско-украинского гумбольдтианства – может быть, поэтому моя главная книга посвящена теме «языка и познания».

Мой интерес к индоевропеистике был вызван работами В.Н. Топорова, которого я до сих пор считаю во многом образцовой для себя фигурой (писал о нем тут). Еще на первых курсах университета (учился я на историческом, в Ростове) я прочитал многие его статьи, особенно впечатлила статья «О ритуале. Введение в проблематику». Под воздействием этой статьи я стал более основательно заниматься Индией, что вылилось в первую научную публикацию – «Идея тотальности древнеиндийского ритуала (на примере ашвамедхи)». Однако знания санскрита у меня были сугубо отрывочные, почерпнутые из каких-то совсем вторичных материалов. Именно для серьезного изучения санскрита я и уехал в Москву, поступил сначала на исторический, а затем перевелся в ИВКА (РГГУ). Собственно, там и начался мой образовательный процесс.

Но чем вызвана такая любовь к языку? Помимо энигматичных и интересных текстов (как первоисточников, так и интерпретаторов вроде Топорова и Маламуда), это еще и ощущение языка. Я бы сказал: ощущение заряженности, энергийности слова (выше писал про Уорфа, почитайте об этом), или в терминах Лосева-Флоренского, магия слова . Мне действительно всегда было интереснее раскапывать смыслы в словах, контекстах и этимологии – живое слово намного богаче выхолощенного и отчасти искусственного языка классической метафизики. Тут я довольно рано нашел учителей и единомышленников в лице Лосева и Хайдеггера. И до сих пор иду с ними в одном направлении. Чистая философия, метафизика, эпистемология мне не так интересны – они неживые, искусственные, дают выхолощенную «схему» реальности. Язык более стихиен, бессознателен и потому содержит намного больше живого опыта.

К сожалению, описанные мной традиции вытеснены – во многом ввиду экспансии англо-американской гуманитарной науки (в том числе философии). Якобсон, Топоров, Иванов, Лосев и др. – все они не в особом почете у специалистов. Вижу одну из своих задач в том, чтобы реанимировать описанные традиции и поднять их на новый уровень. И знаю ряд других людей, которые продолжают их. Надеюсь, русское слово будет жить

Telegram

NUMINOSUM

#мысли
«В слове дано первородное творчество; слово связывает бессловесный, незримый мир, который роится в подсознательной глубине моего личного сознания, с бессловесным, бессмысленным миром, который роится вне моей личности. Слово создает новый, третий мир…

www.group-telegram.com/ua/sergey_boroday.com/639

733 viewsMay 25, 2023 at 18:19

#мысли #лингвистика #философия
Друзья, оказывается, сегодня День филолога ! Всех причастных - с праздником!

Хотя я всю сознательную жизнь занимаюсь философией, по своему основному образованию я филолог: закончил магистратуру по индоевропеистике в РГГУ. Вообще я уже писал, что считаю русскую философию принципиально логичной-логосной, т.е. филологичной . Конечно, практически все виды философий сильно переплетены с поэзией, литературой и языком, но русская философия особенно.

В этот день хотел бы сказать немного о том, в рамках каких традиций я себя мыслю (чтобы люди знали, что эти традиции еще живы). В России философская традиция откровенно слаба, но это именно потому, что (кажется парадоксальным) слишком сильна русская литература и филология. Переиначивая известную схоластическую фразу, можно сказать, что в России философия – служанка филологии; если говорить точнее – в философско-филологическом континуальном пространстве имеется явный сдвиг в сторону литературы и филологии. Для меня, например, Андрей Белый гораздо больший философ, чем Бердяев (хотя его тоже люблю), а В.Н. Топоров глубже и сильнее как мыслитель, чем любой из шестидесятников. Так вот, я бы выделил три филологические традиции, оказавшие на меня сильное влияние: 1) отечественное сравнительно-историческое языкознание, т.е. постфортунатовская школа, а в конечном счете, если смотреть шире, русско-украинское гумбольдтианство (от Потебни и Выготского до Иванова и Топорова); 2) русская философия имени, имяславие, философский символизм Серебряного века; 3) Московская семантическая школа. С прямыми последователями всех этих направлений я по жизни встречался, а учился я только у представителей первого направления. В общем, я в чем-то продолжатель русско-украинского гумбольдтианства – может быть, поэтому моя главная книга посвящена теме «языка и познания».

Мой интерес к индоевропеистике был вызван работами В.Н. Топорова, которого я до сих пор считаю во многом образцовой для себя фигурой (писал о нем тут). Еще на первых курсах университета (учился я на историческом, в Ростове) я прочитал многие его статьи, особенно впечатлила статья «О ритуале. Введение в проблематику». Под воздействием этой статьи я стал более основательно заниматься Индией, что вылилось в первую научную публикацию – «Идея тотальности древнеиндийского ритуала (на примере ашвамедхи)». Однако знания санскрита у меня были сугубо отрывочные, почерпнутые из каких-то совсем вторичных материалов. Именно для серьезного изучения санскрита я и уехал в Москву, поступил сначала на исторический, а затем перевелся в ИВКА (РГГУ). Собственно, там и начался мой образовательный процесс.

Но чем вызвана такая любовь к языку? Помимо энигматичных и интересных текстов (как первоисточников, так и интерпретаторов вроде Топорова и Маламуда), это еще и ощущение языка. Я бы сказал: ощущение заряженности, энергийности слова (выше писал про Уорфа, почитайте об этом), или в терминах Лосева-Флоренского, магия слова . Мне действительно всегда было интереснее раскапывать смыслы в словах, контекстах и этимологии – живое слово намного богаче выхолощенного и отчасти искусственного языка классической метафизики. Тут я довольно рано нашел учителей и единомышленников в лице Лосева и Хайдеггера. И до сих пор иду с ними в одном направлении. Чистая философия, метафизика, эпистемология мне не так интересны – они неживые, искусственные, дают выхолощенную «схему» реальности. Язык более стихиен, бессознателен и потому содержит намного больше живого опыта.

К сожалению, описанные мной традиции вытеснены – во многом ввиду экспансии англо-американской гуманитарной науки (в том числе философии). Якобсон, Топоров, Иванов, Лосев и др. – все они не в особом почете у специалистов. Вижу одну из своих задач в том, чтобы реанимировать описанные традиции и поднять их на новый уровень. И знаю ряд других людей, которые продолжают их. Надеюсь, русское слово будет жить

BY NUMINOSUM