История с госпитализацией Бротигана в психиатрическую больницу до неприличия романтизирована. Он-де пылкий и страстный подросток тяжело переживал разрыв с первой любовью и на волне ажитации явился в полицейский участок с требованием его арестовать. Стражи порядка только руками развели, и тогда он швырнул камень в окно. Прихоть юного Бротигана пришлось выполнить в связи с этим внезапным актом дебоширства, а судья, присмотревшись к нему, смутился и выписал помимо штрафа направление на психиатрическую экспертизу (у подсудимого была слишком странная манера речи). Так Ричарду диагностировали параноидальную шизофрению и сразу же «пролечили» двенадцатью сеансами электрошоковой терапии. Именно в этой больнице в Орегоне Милош Форман потом снимет «Пролетая над гнездом кукушки». ⠀ Конечно, принято считать, что Бротиган — жертва карательной психиатрии той эпохи, но вот сборник его стихов (первый, между прочим, изданный благодаря крохотному, но амбициозному издательству «Найди лесоруба») недвусмысленно намекает, что в патопсихологии кое-что понимали уже тогда, и уж если не с лечением, то с диагнозом угадали. ⠀ У речи пациентов, страдающих шизофренией, и их творческой продукции в том числе, есть много отличительных черт, но одна — крайне поэтична. Этот стиль можно попытаться сымитировать при определённом уровне насмотренности и богатом клиническом опыте, но создать подобный мыслительный продукт с нуля без шизофренического субстрата — невозможно. (Думаю, каждый год на парах по патопсихологии находится десяток студентов в зале, которые рьяно размахивают ярлыком «он просто творческий», божатся, что смогут воспроизвести паралогическую цепочку в стиле пациента с шизофренией, и каждый раз — ошибаются). Именно ощущение невоспроизводимости и оставляют стихи Бротигана. За каждой новой строчкой даже не трамвай в кустах, а чистое, нефильтрованное нарушение целенаправленности мышления (что не отменяет невероятную красоту его стихов, но добавляет скорбный налёт патологии).
История с госпитализацией Бротигана в психиатрическую больницу до неприличия романтизирована. Он-де пылкий и страстный подросток тяжело переживал разрыв с первой любовью и на волне ажитации явился в полицейский участок с требованием его арестовать. Стражи порядка только руками развели, и тогда он швырнул камень в окно. Прихоть юного Бротигана пришлось выполнить в связи с этим внезапным актом дебоширства, а судья, присмотревшись к нему, смутился и выписал помимо штрафа направление на психиатрическую экспертизу (у подсудимого была слишком странная манера речи). Так Ричарду диагностировали параноидальную шизофрению и сразу же «пролечили» двенадцатью сеансами электрошоковой терапии. Именно в этой больнице в Орегоне Милош Форман потом снимет «Пролетая над гнездом кукушки». ⠀ Конечно, принято считать, что Бротиган — жертва карательной психиатрии той эпохи, но вот сборник его стихов (первый, между прочим, изданный благодаря крохотному, но амбициозному издательству «Найди лесоруба») недвусмысленно намекает, что в патопсихологии кое-что понимали уже тогда, и уж если не с лечением, то с диагнозом угадали. ⠀ У речи пациентов, страдающих шизофренией, и их творческой продукции в том числе, есть много отличительных черт, но одна — крайне поэтична. Этот стиль можно попытаться сымитировать при определённом уровне насмотренности и богатом клиническом опыте, но создать подобный мыслительный продукт с нуля без шизофренического субстрата — невозможно. (Думаю, каждый год на парах по патопсихологии находится десяток студентов в зале, которые рьяно размахивают ярлыком «он просто творческий», божатся, что смогут воспроизвести паралогическую цепочку в стиле пациента с шизофренией, и каждый раз — ошибаются). Именно ощущение невоспроизводимости и оставляют стихи Бротигана. За каждой новой строчкой даже не трамвай в кустах, а чистое, нефильтрованное нарушение целенаправленности мышления (что не отменяет невероятную красоту его стихов, но добавляет скорбный налёт патологии).
He adds: "Telegram has become my primary news source." At its heart, Telegram is little more than a messaging app like WhatsApp or Signal. But it also offers open channels that enable a single user, or a group of users, to communicate with large numbers in a method similar to a Twitter account. This has proven to be both a blessing and a curse for Telegram and its users, since these channels can be used for both good and ill. Right now, as Wired reports, the app is a key way for Ukrainians to receive updates from the government during the invasion. You may recall that, back when Facebook started changing WhatsApp’s terms of service, a number of news outlets reported on, and even recommended, switching to Telegram. Pavel Durov even said that users should delete WhatsApp “unless you are cool with all of your photos and messages becoming public one day.” But Telegram can’t be described as a more-secure version of WhatsApp. In 2018, Russia banned Telegram although it reversed the prohibition two years later. The company maintains that it cannot act against individual or group chats, which are “private amongst their participants,” but it will respond to requests in relation to sticker sets, channels and bots which are publicly available. During the invasion of Ukraine, Pavel Durov has wrestled with this issue a lot more prominently than he has before. Channels like Donbass Insider and Bellum Acta, as reported by Foreign Policy, started pumping out pro-Russian propaganda as the invasion began. So much so that the Ukrainian National Security and Defense Council issued a statement labeling which accounts are Russian-backed. Ukrainian officials, in potential violation of the Geneva Convention, have shared imagery of dead and captured Russian soldiers on the platform.
from ua
