Telegram Group & Telegram Channel
​​🇸🇴 «Тьма власти». О ситуации на юге Сомали

В нападках на конгрессвумен Ильхан Омар Дональд Трамп заявил, что ее родина Сомали — no nothing, just anarchy. На самом деле — как и во многом другом — дед глубоко ошибается. Эпоха полевых командиров, монструозных варлордов и наркотизированных молодежных ополчений давно в прошлом. В Сомали — не «власть тьмы», а настоящая «тьма власти», притом жестко структурированная.

В запутанном decision-making участвуют традиционные кланово-общинные власти, религиозные авторитеты, НКО, бизнесмены и посредники, федеральное правительство Могадишо и руководство автономных штатов, наконец, иностранные силы — от Кении и Эфиопии до все тех же США и стран Персидского Залива.

Но в основе основ политического процесса лежат кланы, их подразделения и суб-кланы. Регулирующее их жизнь традиционное право (хеер), дийя (двусторонние договоры о компенсации за кровную месть) и шариат — суть набор более-менее понятных правил взаимоотношения общин, регулирующих землевладение и землепользование, условия ведения бизнеса и транзита грузов в относительно безопасных и устойчивых ресурсных базах — деган.

В целом это — гибкие, прагматичные и адаптивные силы, выступающие деятельными экономическими акторами в присвоении и распределении направляемых в страну и создаваемых в стране ресурсов. Там, где это выгодно, они попеременно задействуют то территориальную, то кланово-родословную идентичность.

Такая саморегулирующаяся и динамичная среда очень далека от пресловутых «анархии» и «хаоса», а ее агенты не только не мешают экономическому росту — при устойчиво низкой безработице здесь цветут и пахнут ритейл и услуги, интернетизация, телеком, мобильные деньги — но и вынашивают полноценные политические проекты.

Так, клан хавийя, сильный на юге и в центре, особенно в Большом Могадишо, выступал за «сильное Сомали», что привело его к проекту «аш-Шабаб», ряд кланов семейства дарод стоит на федералистских позициях, а исаак уже сформировали жизнеспособный и благополучный Сомалиленд. Правда, помимо «клановых» федерализма и централизма, в борьбе участвуют и надклановые проекты — вестернизированные политики из образованной диаспоры, а также исламисты, активно вербующие выпавшую из-под влияния старейшин родов и кланов молодежь.

Судьба сомалийского политического проекта решается в экономическом нерве страны — плодородной долине Джубы с центром в портовом г. Кисмайо. Создававшийся с 2009 г. не без помощи Кении по образу и подобию Пунтленда, автономный штат Джубаленд, управляемый кланом огаден во главе с бывшим полевым командиром Ахмедом Мухаммадом Исламом («Мадобе»), должен был составить часть «санитарного кордона» против экспансии «аш-Шабаб», опирающегося, как правило, на нетитульные и небольшие кланы.

Но за контроль над входящим в Джубаленд регионом Гедо развернулась ожесточенная борьба двух региональных экономических держав — Кении и Эфиопии. «Федеральные» войска, поддерживаемые Эфиопией, противостоят ополчению Джубаленда, за которым стоят кенийские спецслужбы и традиционные лидеры кенийского округа Гарисса, населенного кланами огаден. В любой момент развернутые в Гедо силы готовы перейти в новое наступление, а бои в феврале-марте 2020 г. привели к исходу свыше 50 тыс. жителей.

Аддис-Абеба хочет «сильной вертикали» и очень боится автономистских настроений в собственном регионе Огаден, Кения же видит в Джубаленде сильный буфер против «аш-Шабаб» (тот, впрочем, уже давно пустил в Кении корни и научился вербовать даже христиан). Мадобе, выходец из титульного в Джубаленде клана огаден, столкнулся в Гедо с другим влиятельным кланом — марехан, как и огаден, подразделением клана дарод. Лояльные федеральному президенту Фармажо, лидеры марехан насторожены, если не открыто враждебны к автономии Джубаленда, в котором видят проект огаден, зато, как водится, благорасположены к Эфиопии. Кроме того, субкланы марехан влиятельны в кенийском округе Мандера, так что могут серьезно испортить жизнь Найроби в случае чересчур агрессивной экспансии Кении.



group-telegram.com/zangaro/936
Create:
Last Update:

​​🇸🇴 «Тьма власти». О ситуации на юге Сомали

В нападках на конгрессвумен Ильхан Омар Дональд Трамп заявил, что ее родина Сомали — no nothing, just anarchy. На самом деле — как и во многом другом — дед глубоко ошибается. Эпоха полевых командиров, монструозных варлордов и наркотизированных молодежных ополчений давно в прошлом. В Сомали — не «власть тьмы», а настоящая «тьма власти», притом жестко структурированная.

В запутанном decision-making участвуют традиционные кланово-общинные власти, религиозные авторитеты, НКО, бизнесмены и посредники, федеральное правительство Могадишо и руководство автономных штатов, наконец, иностранные силы — от Кении и Эфиопии до все тех же США и стран Персидского Залива.

Но в основе основ политического процесса лежат кланы, их подразделения и суб-кланы. Регулирующее их жизнь традиционное право (хеер), дийя (двусторонние договоры о компенсации за кровную месть) и шариат — суть набор более-менее понятных правил взаимоотношения общин, регулирующих землевладение и землепользование, условия ведения бизнеса и транзита грузов в относительно безопасных и устойчивых ресурсных базах — деган.

В целом это — гибкие, прагматичные и адаптивные силы, выступающие деятельными экономическими акторами в присвоении и распределении направляемых в страну и создаваемых в стране ресурсов. Там, где это выгодно, они попеременно задействуют то территориальную, то кланово-родословную идентичность.

Такая саморегулирующаяся и динамичная среда очень далека от пресловутых «анархии» и «хаоса», а ее агенты не только не мешают экономическому росту — при устойчиво низкой безработице здесь цветут и пахнут ритейл и услуги, интернетизация, телеком, мобильные деньги — но и вынашивают полноценные политические проекты.

Так, клан хавийя, сильный на юге и в центре, особенно в Большом Могадишо, выступал за «сильное Сомали», что привело его к проекту «аш-Шабаб», ряд кланов семейства дарод стоит на федералистских позициях, а исаак уже сформировали жизнеспособный и благополучный Сомалиленд. Правда, помимо «клановых» федерализма и централизма, в борьбе участвуют и надклановые проекты — вестернизированные политики из образованной диаспоры, а также исламисты, активно вербующие выпавшую из-под влияния старейшин родов и кланов молодежь.

Судьба сомалийского политического проекта решается в экономическом нерве страны — плодородной долине Джубы с центром в портовом г. Кисмайо. Создававшийся с 2009 г. не без помощи Кении по образу и подобию Пунтленда, автономный штат Джубаленд, управляемый кланом огаден во главе с бывшим полевым командиром Ахмедом Мухаммадом Исламом («Мадобе»), должен был составить часть «санитарного кордона» против экспансии «аш-Шабаб», опирающегося, как правило, на нетитульные и небольшие кланы.

Но за контроль над входящим в Джубаленд регионом Гедо развернулась ожесточенная борьба двух региональных экономических держав — Кении и Эфиопии. «Федеральные» войска, поддерживаемые Эфиопией, противостоят ополчению Джубаленда, за которым стоят кенийские спецслужбы и традиционные лидеры кенийского округа Гарисса, населенного кланами огаден. В любой момент развернутые в Гедо силы готовы перейти в новое наступление, а бои в феврале-марте 2020 г. привели к исходу свыше 50 тыс. жителей.

Аддис-Абеба хочет «сильной вертикали» и очень боится автономистских настроений в собственном регионе Огаден, Кения же видит в Джубаленде сильный буфер против «аш-Шабаб» (тот, впрочем, уже давно пустил в Кении корни и научился вербовать даже христиан). Мадобе, выходец из титульного в Джубаленде клана огаден, столкнулся в Гедо с другим влиятельным кланом — марехан, как и огаден, подразделением клана дарод. Лояльные федеральному президенту Фармажо, лидеры марехан насторожены, если не открыто враждебны к автономии Джубаленда, в котором видят проект огаден, зато, как водится, благорасположены к Эфиопии. Кроме того, субкланы марехан влиятельны в кенийском округе Мандера, так что могут серьезно испортить жизнь Найроби в случае чересчур агрессивной экспансии Кении.

BY Zangaro Today




Share with your friend now:
group-telegram.com/zangaro/936

View MORE
Open in Telegram


Telegram | DID YOU KNOW?

Date: |

Pavel Durov, a billionaire who embraces an all-black wardrobe and is often compared to the character Neo from "the Matrix," funds Telegram through his personal wealth and debt financing. And despite being one of the world's most popular tech companies, Telegram reportedly has only about 30 employees who defer to Durov for most major decisions about the platform. Channels are not fully encrypted, end-to-end. All communications on a Telegram channel can be seen by anyone on the channel and are also visible to Telegram. Telegram may be asked by a government to hand over the communications from a channel. Telegram has a history of standing up to Russian government requests for data, but how comfortable you are relying on that history to predict future behavior is up to you. Because Telegram has this data, it may also be stolen by hackers or leaked by an internal employee. "There are a lot of things that Telegram could have been doing this whole time. And they know exactly what they are and they've chosen not to do them. That's why I don't trust them," she said. I want a secure messaging app, should I use Telegram?
from ua


Telegram Zangaro Today
FROM American