подкожная карта
Photo
Хендрикса добавил уже себе, ещё Джонс интересен и Бастерика с Кингом. Остальное sus
Forwarded from шумелаъкнижь
интересно, в каком агрегатном состоянии щас находилась бы Г.Ю., если бы Пушкин изобрёл историю про мальчика-волшебника
Желаю всем такой же крепкой любви, как у автора к автоматам АКСУ 5.45 мл с укороченным стволом и складывающимся прикладом
M. Shaw "One Hand to Hold, One Hand to Carve" // "
Они проснулись на смотровом столе в морге. Они — это Правый и Левый, две половины когда-то целого человека. Теперь это два брата, две новые личности, для которых начинается новая трудная жизнь, для которой им придётся притворяться обычными людьми.
В новелле писателя М. Шау сто страниц, я дочитал до тридцатой, но проникнуться авторской задумкой не получилось. То, что поначалу казалось чем-то в духе раннего Клайва Баркера, оказалось историей сложных отношений двух людей, помещённая в рамки вирда, где сами отношения оказываются автору куда интереснее классной гротескной придумки с двумя ожившими половинами тела.
Впрочем, и от вирда тут штрихи — истекающие формальдегидом Правый и Левый достаточно просто и быстро решают проблемы своего существования: приматывают к своим половинам набитую одежду, устраиваются на работу, находят дом. Шау слегка упоминает трудости: кто что может делать, когда у кого-то лишь левая рука, а у кого-то правая, однако трудости эти на уровне любого, кто получал перелом или вывих: "трудно посуду мыть одной рукой, когда вторая на перевязке".
Некоторые детали прояснило интервью М. Шау для издания "Size the Press": "То, как [братья] решают эти проблемы созависимости и одиночества, во многом связано с моей собственной историей как жертвы домашнего насилия. Уход от своего обидчика занял годы и казался самым болезненным поступком, который я когда-либо делал, но это была даже не самая сложная часть. Это произошло годы спустя, когда я поняла, что эта динамика все ещё управляет моей жизнью, и я не стану лучше, пока не захочу разобраться со своим собственным соучастием в ней".
Итак, "One Hand to Hold, One Hand to Carve" — рефлексивная проза, где жуткое и странное лишь старт для истории про двух парней, дующихся друг на друга из-за неправильно придуманного камина в придуманном коттедже, который постоянно рисует Правый.
#map_books #map_weird
Одна рука чтоб резать, другая чтоб держать"Они проснулись на смотровом столе в морге. Они — это Правый и Левый, две половины когда-то целого человека. Теперь это два брата, две новые личности, для которых начинается новая трудная жизнь, для которой им придётся притворяться обычными людьми.
В новелле писателя М. Шау сто страниц, я дочитал до тридцатой, но проникнуться авторской задумкой не получилось. То, что поначалу казалось чем-то в духе раннего Клайва Баркера, оказалось историей сложных отношений двух людей, помещённая в рамки вирда, где сами отношения оказываются автору куда интереснее классной гротескной придумки с двумя ожившими половинами тела.
Впрочем, и от вирда тут штрихи — истекающие формальдегидом Правый и Левый достаточно просто и быстро решают проблемы своего существования: приматывают к своим половинам набитую одежду, устраиваются на работу, находят дом. Шау слегка упоминает трудости: кто что может делать, когда у кого-то лишь левая рука, а у кого-то правая, однако трудости эти на уровне любого, кто получал перелом или вывих: "трудно посуду мыть одной рукой, когда вторая на перевязке".
Некоторые детали прояснило интервью М. Шау для издания "Size the Press": "То, как [братья] решают эти проблемы созависимости и одиночества, во многом связано с моей собственной историей как жертвы домашнего насилия. Уход от своего обидчика занял годы и казался самым болезненным поступком, который я когда-либо делал, но это была даже не самая сложная часть. Это произошло годы спустя, когда я поняла, что эта динамика все ещё управляет моей жизнью, и я не стану лучше, пока не захочу разобраться со своим собственным соучастием в ней".
Итак, "One Hand to Hold, One Hand to Carve" — рефлексивная проза, где жуткое и странное лишь старт для истории про двух парней, дующихся друг на друга из-за неправильно придуманного камина в придуманном коттедже, который постоянно рисует Правый.
#map_books #map_weird
Отвращение к моей писанине было написано у нее на лице аршинным шрифтом, но при этом она умудрялась обходиться со мной тактично и чутко. Да, ее начальство зачем-то купило отвратительную, по сути, вещь, но раз уж по какой-то нечестивой причине боссы возлагают большие надежды на издание – о чем тут говорить, работать надо! С тем, с чем поручили поработать, – то есть с этим вот порочным дерьмом, требующим некоторой огранки. И вот эта девушка кладет передо мной на стол желтый блокнот… все страницы в нем испещрены разными вариантами правок. И с каждой нашей встречей этих вариантов – только больше.
Джек Кетчам (отличный писатель) рассказывает о редактировании "Мёртвого сезона". Дурак какой-то. Надо было как Светлана Тюльбашева просто продать говно.
Джек Кетчам (отличный писатель) рассказывает о редактировании "Мёртвого сезона". Дурак какой-то. Надо было как Светлана Тюльбашева просто продать говно.
подкожная карта
Отвращение к моей писанине было написано у нее на лице аршинным шрифтом, но при этом она умудрялась обходиться со мной тактично и чутко. Да, ее начальство зачем-то купило отвратительную, по сути, вещь, но раз уж по какой-то нечестивой причине боссы возлагают…
Пять раз переписывала, а вышло всё говно. Роман и правда не спасти, написала лажу.
Джек Кетчам "Мёртвый сезон"
Компания друзей снимает коттедж на берегу моря в штате Мэн чтобы провести вместе отличные выходные. Но приятный уикенд оборачивается кровавым кошмаром, когда на охоту выходит клан каннибалов.
Я откровенно завидую белой завистью. Если бы я был писателем, то с талантом Джека Кетчама. Мужик в самом начале почти мимоходом упоминает острозаточенный топор, который главная героиня замечает в сарае. Не дети-каннибалы в открывающей сцене сработали для меня сюжетным крючком, а этот топор. И, конечно же, топор обязательно пойдёт в дело... В очень тошнотворное и кровавое дело.
Наверняка порывшись в памяти я вспомню кучу книг с отлично развешанными чеховскими ружьями, но кетчамовский острозаточенный топор точно займёт в моей памяти почётное первое место.
Забавно, что мне не удалось одолеть ту же "Девушку по соседству" из-за запредельной мрачности, зато запредельно жестокий "Мёртвый сезон" я проглотил за пару вечеров. Роман почти идеально выверен — Кетчам не торопится с ужасами, нагнетая саспенс, зато когда надо показать те самые ужасы, он вообще не сдерживается.
Сплаттер Кетчама, как по мне, пугает гораздо сильнее многих современных сплаттерпанк-авторов как раз по этой причине — умерший в 2018 году писатель не выплескивал сходу ведро крови в лицо читателю. Он сначала знакомил с героями, фоном и прочими, ну знаете, приколами хорошей прозы.
"Мёртвый сезон" в последней трети выдаёт такое, что слабонервным реально лучше не читать, но до этого он ещё и даёт читателям умных персонажей, которые сразу же вступают в борьбу с людоедами. Поэтому эти персонажи вызывают сочуствие и сопереживание: они готовы биться за свою жизнь.
Обязательное чтение для всех поклонников качественного хоррора.
ПРИМЕЧАНИЕ. Из послесловия Кетчама к переизданию "Мёртвого сезона" (1999 год) получается, что российское издание 1994 года под названием "Стервятники" было переведено с отцензурированной версии издания. Смягчены некоторые сцены насилия и финал не такой мрачный. Здесь же Кетчам всё вернул как оно было.
#map_books #map_horror
Компания друзей снимает коттедж на берегу моря в штате Мэн чтобы провести вместе отличные выходные. Но приятный уикенд оборачивается кровавым кошмаром, когда на охоту выходит клан каннибалов.
Я откровенно завидую белой завистью. Если бы я был писателем, то с талантом Джека Кетчама. Мужик в самом начале почти мимоходом упоминает острозаточенный топор, который главная героиня замечает в сарае. Не дети-каннибалы в открывающей сцене сработали для меня сюжетным крючком, а этот топор. И, конечно же, топор обязательно пойдёт в дело... В очень тошнотворное и кровавое дело.
Наверняка порывшись в памяти я вспомню кучу книг с отлично развешанными чеховскими ружьями, но кетчамовский острозаточенный топор точно займёт в моей памяти почётное первое место.
Забавно, что мне не удалось одолеть ту же "Девушку по соседству" из-за запредельной мрачности, зато запредельно жестокий "Мёртвый сезон" я проглотил за пару вечеров. Роман почти идеально выверен — Кетчам не торопится с ужасами, нагнетая саспенс, зато когда надо показать те самые ужасы, он вообще не сдерживается.
Сплаттер Кетчама, как по мне, пугает гораздо сильнее многих современных сплаттерпанк-авторов как раз по этой причине — умерший в 2018 году писатель не выплескивал сходу ведро крови в лицо читателю. Он сначала знакомил с героями, фоном и прочими, ну знаете, приколами хорошей прозы.
"Мёртвый сезон" в последней трети выдаёт такое, что слабонервным реально лучше не читать, но до этого он ещё и даёт читателям умных персонажей, которые сразу же вступают в борьбу с людоедами. Поэтому эти персонажи вызывают сочуствие и сопереживание: они готовы биться за свою жизнь.
Обязательное чтение для всех поклонников качественного хоррора.
ПРИМЕЧАНИЕ. Из послесловия Кетчама к переизданию "Мёртвого сезона" (1999 год) получается, что российское издание 1994 года под названием "Стервятники" было переведено с отцензурированной версии издания. Смягчены некоторые сцены насилия и финал не такой мрачный. Здесь же Кетчам всё вернул как оно было.
#map_books #map_horror