Желаю всем такой же крепкой любви, как у автора к автоматам АКСУ 5.45 мл с укороченным стволом и складывающимся прикладом
M. Shaw "One Hand to Hold, One Hand to Carve" // "
Они проснулись на смотровом столе в морге. Они — это Правый и Левый, две половины когда-то целого человека. Теперь это два брата, две новые личности, для которых начинается новая трудная жизнь, для которой им придётся притворяться обычными людьми.
В новелле писателя М. Шау сто страниц, я дочитал до тридцатой, но проникнуться авторской задумкой не получилось. То, что поначалу казалось чем-то в духе раннего Клайва Баркера, оказалось историей сложных отношений двух людей, помещённая в рамки вирда, где сами отношения оказываются автору куда интереснее классной гротескной придумки с двумя ожившими половинами тела.
Впрочем, и от вирда тут штрихи — истекающие формальдегидом Правый и Левый достаточно просто и быстро решают проблемы своего существования: приматывают к своим половинам набитую одежду, устраиваются на работу, находят дом. Шау слегка упоминает трудости: кто что может делать, когда у кого-то лишь левая рука, а у кого-то правая, однако трудости эти на уровне любого, кто получал перелом или вывих: "трудно посуду мыть одной рукой, когда вторая на перевязке".
Некоторые детали прояснило интервью М. Шау для издания "Size the Press": "То, как [братья] решают эти проблемы созависимости и одиночества, во многом связано с моей собственной историей как жертвы домашнего насилия. Уход от своего обидчика занял годы и казался самым болезненным поступком, который я когда-либо делал, но это была даже не самая сложная часть. Это произошло годы спустя, когда я поняла, что эта динамика все ещё управляет моей жизнью, и я не стану лучше, пока не захочу разобраться со своим собственным соучастием в ней".
Итак, "One Hand to Hold, One Hand to Carve" — рефлексивная проза, где жуткое и странное лишь старт для истории про двух парней, дующихся друг на друга из-за неправильно придуманного камина в придуманном коттедже, который постоянно рисует Правый.
#map_books #map_weird
Одна рука чтоб резать, другая чтоб держать"Они проснулись на смотровом столе в морге. Они — это Правый и Левый, две половины когда-то целого человека. Теперь это два брата, две новые личности, для которых начинается новая трудная жизнь, для которой им придётся притворяться обычными людьми.
В новелле писателя М. Шау сто страниц, я дочитал до тридцатой, но проникнуться авторской задумкой не получилось. То, что поначалу казалось чем-то в духе раннего Клайва Баркера, оказалось историей сложных отношений двух людей, помещённая в рамки вирда, где сами отношения оказываются автору куда интереснее классной гротескной придумки с двумя ожившими половинами тела.
Впрочем, и от вирда тут штрихи — истекающие формальдегидом Правый и Левый достаточно просто и быстро решают проблемы своего существования: приматывают к своим половинам набитую одежду, устраиваются на работу, находят дом. Шау слегка упоминает трудости: кто что может делать, когда у кого-то лишь левая рука, а у кого-то правая, однако трудости эти на уровне любого, кто получал перелом или вывих: "трудно посуду мыть одной рукой, когда вторая на перевязке".
Некоторые детали прояснило интервью М. Шау для издания "Size the Press": "То, как [братья] решают эти проблемы созависимости и одиночества, во многом связано с моей собственной историей как жертвы домашнего насилия. Уход от своего обидчика занял годы и казался самым болезненным поступком, который я когда-либо делал, но это была даже не самая сложная часть. Это произошло годы спустя, когда я поняла, что эта динамика все ещё управляет моей жизнью, и я не стану лучше, пока не захочу разобраться со своим собственным соучастием в ней".
Итак, "One Hand to Hold, One Hand to Carve" — рефлексивная проза, где жуткое и странное лишь старт для истории про двух парней, дующихся друг на друга из-за неправильно придуманного камина в придуманном коттедже, который постоянно рисует Правый.
#map_books #map_weird
Отвращение к моей писанине было написано у нее на лице аршинным шрифтом, но при этом она умудрялась обходиться со мной тактично и чутко. Да, ее начальство зачем-то купило отвратительную, по сути, вещь, но раз уж по какой-то нечестивой причине боссы возлагают большие надежды на издание – о чем тут говорить, работать надо! С тем, с чем поручили поработать, – то есть с этим вот порочным дерьмом, требующим некоторой огранки. И вот эта девушка кладет передо мной на стол желтый блокнот… все страницы в нем испещрены разными вариантами правок. И с каждой нашей встречей этих вариантов – только больше.
Джек Кетчам (отличный писатель) рассказывает о редактировании "Мёртвого сезона". Дурак какой-то. Надо было как Светлана Тюльбашева просто продать говно.
Джек Кетчам (отличный писатель) рассказывает о редактировании "Мёртвого сезона". Дурак какой-то. Надо было как Светлана Тюльбашева просто продать говно.
подкожная карта
Отвращение к моей писанине было написано у нее на лице аршинным шрифтом, но при этом она умудрялась обходиться со мной тактично и чутко. Да, ее начальство зачем-то купило отвратительную, по сути, вещь, но раз уж по какой-то нечестивой причине боссы возлагают…
Пять раз переписывала, а вышло всё говно. Роман и правда не спасти, написала лажу.
Джек Кетчам "Мёртвый сезон"
Компания друзей снимает коттедж на берегу моря в штате Мэн чтобы провести вместе отличные выходные. Но приятный уикенд оборачивается кровавым кошмаром, когда на охоту выходит клан каннибалов.
Я откровенно завидую белой завистью. Если бы я был писателем, то с талантом Джека Кетчама. Мужик в самом начале почти мимоходом упоминает острозаточенный топор, который главная героиня замечает в сарае. Не дети-каннибалы в открывающей сцене сработали для меня сюжетным крючком, а этот топор. И, конечно же, топор обязательно пойдёт в дело... В очень тошнотворное и кровавое дело.
Наверняка порывшись в памяти я вспомню кучу книг с отлично развешанными чеховскими ружьями, но кетчамовский острозаточенный топор точно займёт в моей памяти почётное первое место.
Забавно, что мне не удалось одолеть ту же "Девушку по соседству" из-за запредельной мрачности, зато запредельно жестокий "Мёртвый сезон" я проглотил за пару вечеров. Роман почти идеально выверен — Кетчам не торопится с ужасами, нагнетая саспенс, зато когда надо показать те самые ужасы, он вообще не сдерживается.
Сплаттер Кетчама, как по мне, пугает гораздо сильнее многих современных сплаттерпанк-авторов как раз по этой причине — умерший в 2018 году писатель не выплескивал сходу ведро крови в лицо читателю. Он сначала знакомил с героями, фоном и прочими, ну знаете, приколами хорошей прозы.
"Мёртвый сезон" в последней трети выдаёт такое, что слабонервным реально лучше не читать, но до этого он ещё и даёт читателям умных персонажей, которые сразу же вступают в борьбу с людоедами. Поэтому эти персонажи вызывают сочуствие и сопереживание: они готовы биться за свою жизнь.
Обязательное чтение для всех поклонников качественного хоррора.
ПРИМЕЧАНИЕ. Из послесловия Кетчама к переизданию "Мёртвого сезона" (1999 год) получается, что российское издание 1994 года под названием "Стервятники" было переведено с отцензурированной версии издания. Смягчены некоторые сцены насилия и финал не такой мрачный. Здесь же Кетчам всё вернул как оно было.
#map_books #map_horror
Компания друзей снимает коттедж на берегу моря в штате Мэн чтобы провести вместе отличные выходные. Но приятный уикенд оборачивается кровавым кошмаром, когда на охоту выходит клан каннибалов.
Я откровенно завидую белой завистью. Если бы я был писателем, то с талантом Джека Кетчама. Мужик в самом начале почти мимоходом упоминает острозаточенный топор, который главная героиня замечает в сарае. Не дети-каннибалы в открывающей сцене сработали для меня сюжетным крючком, а этот топор. И, конечно же, топор обязательно пойдёт в дело... В очень тошнотворное и кровавое дело.
Наверняка порывшись в памяти я вспомню кучу книг с отлично развешанными чеховскими ружьями, но кетчамовский острозаточенный топор точно займёт в моей памяти почётное первое место.
Забавно, что мне не удалось одолеть ту же "Девушку по соседству" из-за запредельной мрачности, зато запредельно жестокий "Мёртвый сезон" я проглотил за пару вечеров. Роман почти идеально выверен — Кетчам не торопится с ужасами, нагнетая саспенс, зато когда надо показать те самые ужасы, он вообще не сдерживается.
Сплаттер Кетчама, как по мне, пугает гораздо сильнее многих современных сплаттерпанк-авторов как раз по этой причине — умерший в 2018 году писатель не выплескивал сходу ведро крови в лицо читателю. Он сначала знакомил с героями, фоном и прочими, ну знаете, приколами хорошей прозы.
"Мёртвый сезон" в последней трети выдаёт такое, что слабонервным реально лучше не читать, но до этого он ещё и даёт читателям умных персонажей, которые сразу же вступают в борьбу с людоедами. Поэтому эти персонажи вызывают сочуствие и сопереживание: они готовы биться за свою жизнь.
Обязательное чтение для всех поклонников качественного хоррора.
ПРИМЕЧАНИЕ. Из послесловия Кетчама к переизданию "Мёртвого сезона" (1999 год) получается, что российское издание 1994 года под названием "Стервятники" было переведено с отцензурированной версии издания. Смягчены некоторые сцены насилия и финал не такой мрачный. Здесь же Кетчам всё вернул как оно было.
#map_books #map_horror
Forwarded from HorrorZone.Ru 🔞 Новости хоррора
В популярной серии "Самая страшная книга" анонсирован еще один том, авторский сборник писателя Владимира Чубукова "Прах и пепел". Обложка (при оформлении которой использован рисунок художника Валерия Петелина), аннотация и содержание будущей книги - уже здесь!
#HZ_новости
Новости хоррора 👉vk.cc/cpYWWJ
#HZ_новости
Новости хоррора 👉vk.cc/cpYWWJ
Ной второй раз пытался прочесть роман "Моряк, который впал в немилость у моря" Юкио Мисимы. Это была небольшая книга, и хотя он сочувствовал желанию главного героя начать новую жизнь, он не был уверен, что понял, о чём же там сюжет. А может, и понял. Он вздохнул и пообещал себе, что обязательно прочтёт её в другой раз, и вместо этого достал из рюкзака вторую книгу, которую прихватил с собой. История была про отравленное пиво, из-за которого все в студенческом городке сходили с ума и убивали друг друга. Эта книга понравилась ему больше.
Bracken Macleod "Stranded"
Bracken Macleod "Stranded"
Forwarded from Pal o' Me Heart
Witchcraft for Wayward Girls
Grady Hendrix, 2025, 496 pp
★★☆☆☆
#palomebook
15-летняя Нива — беременная девочка из Алабамы 1970-х. Отец увозит ее от соседских глаз и семейного позора в специальное учреждение, где такие же девочки живут до родов, отдают своих младенцев на усыновление и возвращаются обратно как ни в чем не бывало. Под надзором строгой управляющей, соцработницы, мужлана-доктора и медсестры девочки скучают, курят сижки, смотрят телек, но никогда не покидают территорию учреждения. Раз в пару недель мимо проезжает библиотека на колесах, откуда девочкам позволено брать по книжке на подружку. Так однажды они выуживают самоучитель для юных ведьмочек. Веселые эксперименты с заклинаниями ожидаемо выходят из-под контроля.
Грейди Хендрикс славится тем, что натягивает клоунский колпак кэмпа на хоррор-тропы. Про дом с привидениями, про вампиров, про слэшер и про что только не писал, настал черед ведьм. Только кажется, что он ошибся с пропорцией: на почти 500 страниц романа ведьмовских дел 5%, остальное — это ужасы подростковой беременности. Скука однотипных дней в закрытом пространстве, утренняя тошнота, блюют все, мучаются болями в животе и спине, плохо какают, потеют, матерятся, хихикают, снова блюют, ходят на унизительные осмотры к неэмпатичному доктору, моют полы, в конце концов рожают — во всех физиологических подробностях. Иногда какие-то заклинания прочитают, чтобы свою утреннюю тошноту на доктора перенести — немного female revenge никому еще не вредил.
Какое-то ведьмовство появляется только после очень долгой экспозиции, занимающей треть романа, где Хендрикс представляет всех девочек в заведении, из которых значимые только четверо, остальные — слаборазличимые статисты. Главная героиня Нива — ванильная бесхарактерная мямля, оттеняют ее три подружки: очень стереотипная оторва-матершинница, не от мира сего «Луна Лавгуд», и воплощение тропа Magical Negro — чернокожий помощник белого героя, который своей таинственной мудростью или волшебными мумбо-юмбо помогает ему на пути.
Зачем 50-летний мужик Хендрикс написал очень затянутый pregnancy horror — для меня загадка. Впрочем, не пропадать же часам консультаций с повитухами. В романе нет как такового персонализированного антагониста: персонал учреждения в целом хочет девочкам хорошего и делает свою работу, но на дворе 70-е, о бережном экологичном обращении никто еще не слышал. Главный злодей здесь — система и (разумеется) патриархат, где парням, обрюхатившим девочек, никакого наказания, а молодых мам стыдят и используют, как инкубаторы.
Delicate Condition на ту же тему: беременность и ведьмы, — показался мне сильнее, интереснее и аутентичней, что ли.
Grady Hendrix, 2025, 496 pp
★★☆☆☆
#palomebook
15-летняя Нива — беременная девочка из Алабамы 1970-х. Отец увозит ее от соседских глаз и семейного позора в специальное учреждение, где такие же девочки живут до родов, отдают своих младенцев на усыновление и возвращаются обратно как ни в чем не бывало. Под надзором строгой управляющей, соцработницы, мужлана-доктора и медсестры девочки скучают, курят сижки, смотрят телек, но никогда не покидают территорию учреждения. Раз в пару недель мимо проезжает библиотека на колесах, откуда девочкам позволено брать по книжке на подружку. Так однажды они выуживают самоучитель для юных ведьмочек. Веселые эксперименты с заклинаниями ожидаемо выходят из-под контроля.
Грейди Хендрикс славится тем, что натягивает клоунский колпак кэмпа на хоррор-тропы. Про дом с привидениями, про вампиров, про слэшер и про что только не писал, настал черед ведьм. Только кажется, что он ошибся с пропорцией: на почти 500 страниц романа ведьмовских дел 5%, остальное — это ужасы подростковой беременности. Скука однотипных дней в закрытом пространстве, утренняя тошнота, блюют все, мучаются болями в животе и спине, плохо какают, потеют, матерятся, хихикают, снова блюют, ходят на унизительные осмотры к неэмпатичному доктору, моют полы, в конце концов рожают — во всех физиологических подробностях. Иногда какие-то заклинания прочитают, чтобы свою утреннюю тошноту на доктора перенести — немного female revenge никому еще не вредил.
Какое-то ведьмовство появляется только после очень долгой экспозиции, занимающей треть романа, где Хендрикс представляет всех девочек в заведении, из которых значимые только четверо, остальные — слаборазличимые статисты. Главная героиня Нива — ванильная бесхарактерная мямля, оттеняют ее три подружки: очень стереотипная оторва-матершинница, не от мира сего «Луна Лавгуд», и воплощение тропа Magical Negro — чернокожий помощник белого героя, который своей таинственной мудростью или волшебными мумбо-юмбо помогает ему на пути.
Зачем 50-летний мужик Хендрикс написал очень затянутый pregnancy horror — для меня загадка. Впрочем, не пропадать же часам консультаций с повитухами. В романе нет как такового персонализированного антагониста: персонал учреждения в целом хочет девочкам хорошего и делает свою работу, но на дворе 70-е, о бережном экологичном обращении никто еще не слышал. Главный злодей здесь — система и (разумеется) патриархат, где парням, обрюхатившим девочек, никакого наказания, а молодых мам стыдят и используют, как инкубаторы.
Delicate Condition на ту же тему: беременность и ведьмы, — показался мне сильнее, интереснее и аутентичней, что ли.