За вечер прочитала «Корпорацию не нагнешь», нахожусь под впечатлением.

Юлия Зайцева уже двадцать лет продюсирует Алексея Иванова и за это время сделала из просто хорошего писателя звезду в обход междусобойных тусовок, корпораций, олдскульных книжников и холёных телевизионщиков с первой кнопки. Текст, дико драйвовый сам по себе, посвящен тому, как и какой ценой она этого добивалась и добивается.

Книга заявлена как профессиональный триллер, но это не он — скорее производственные мемуары. Дерзкие, энергичные, но внезапно объективные — в некотором смысле это пощечина уютному российскому книжному соообществу, голубому огоньку от мира литературы, где из года в год все те же на манеже.

Первую треть текста Зайцева задорно, конкретно и за дело песочит всех и вся. И если литагентские истории мне малоинтересны, то читать объективно нелестное о критиках, которых я давно подозревала в профессиональной нечистоплотности и инфантильности, было почти забавно, ибо нечего гнать километры рецензий на то, что не читали, и пытаться держать хорошую мину при плохой игре. Все, естественно, с примерами, к которым я при случае могу присовокупить пару своих. В этом смысле никакого сведения счетов. Зайцева ловит волну хейта и круто на ней серфит. Этому стоит поучиться.

В остальной части книги автор детально рассказывает о продюсировании Иванова, как прибыльного и временами даже самоокупаемого проекта. Это прорывная модель для рынка, на котором принято считать, что писатель должен быть голодным. Зайцева за годы работы переломила игру и создала продюсерский центр под одного писателя, в котором под контролем даже то, чему обычно внимания не уделяют, вроде логистики в путешествиях-презентациях и внешнего вида ярмарочных стендов. Вживую видела насколько они отличаются от привычных дсп-шных, и это мощно. Все бы так работали.

Взгляд Зайцевой на Иванова явно романтизирован, но не в романтическом контексте — ее очевидно нечеловечески прёт от работы. Зайцева верит, что Иванов — будущий классик, отсюда и оптика. Но, стоит сказать, она не мешает.

Любопытно будет даже тем, кто в книжном рынке ни в зуб ногой — там много прикладного для всех смелых, неформатных и тех, кто хочет научиться решать тривиальные задачи нетривиальным образом. А еще для пиарщиков, маркетологов, предпринимателей и разного рода инфлюенсеров.

Шикарная, в общем, вещь. #чтопочитать

И еще. Зайцева открыто проходится по тем, кто пишет рецензии и отзывы по аннотациям, не читая книг. У меня есть история по случаю.

Принципиально не пишу о книгах ни по бартеру (за сами книги), ни за деньги. Сама покупаю, сама решаю, что читать и о чём рассказывать. Если издательства что-то присылают, то всегда по собственному желанию — я заранее предупреждаю, как работаю. Но вот недавно приходит сообщение от крупного холдинга:

«Вика, видели, что вы сейчас в России. Можно мы вам книг отправим? Подобрали, что может заинтересовать». Ссылка, ссылка, ссылка, ссылка.

Отвечаю: отправить-то можете, но если книга не понравится, писать не буду. Понравится — с радостью напишу, всегда рада рассказывать о хорошем. По срокам, правда, тоже ничего обещать не могу: не читаю на заказ и начинать не планирую. Прочту, когда будет желание.

Реакция моментальная: «А, мы вас поняли, нам не подходит». Довольно понятно на самом деле, со мной книжному бизнесу объективно невыгодно. Я не букблогер в прямом понимании этого слова — просто люблю читать и пишу о книгах, во-первых, потому что хочу, а во-вторых, когда хочу.

Но тут начинается самое интересное. Решаю всё-таки уточнить, что они вообще подразумевают под сотрудничеством. И получаю ответ: издательство ожидает публикаций в течение 2-3 недель после получения посылки. Также ждут фотографий книг, упоминаний названий при каждом удобном случае, а также комментариев о том, какие книги чудесные (отзыв писать, кстати, не обязательно, просто нужно почаще упоминать).

Понимаю, что если такой подход устраивает некоторые (далеко! не все, безусловно) издательства, то нет ничего необычного в том, что находятся желающие так работать.

Но возник вопрос: а это нормальная практика? На меня подписаны многие книжники, блогеры и сочувствующие. Расскажите, а то я не в теме.

Третий день безуспешно шучу на кассах.

Заказываю, значит, блины. Оплачиваю, мне дают черную, мигающую красным штуку:

— Держите, ваш пейджер. Как будет готово, он оповестит — начнет пищать и вибрировать.

— А не взорвется?

Шутку не поняли, реакции не последовало. Для чистоты эксперимента схожу в «Ливан Хаус». Может там юмор оценят.

Купила «Воспоминания книготорговца» Оруэлла, чтобы почитать емкое и ироничное о книготорговле и писательстве, а получила тринадцать неплохих эссе о самом разном: от рецензии на радиоспектакль «Война миров» по Уэллсу, после которого тысячи американцев якобы поверили во вторжение инопланетян, до неожиданно важных инструкций по приготовлению крепкого бодрящего чая. Вот вы знали, что чай надо не просто заливать кипятком, а необходимо подносить заварочный чайник к основному, чтобы вода кипела в момент соприкосновения с чайными листьями?

Реальность не совпала с ожиданиями, но книга все равно порадовала. Оруэлл пишет живо, честно, полемично, местами колко, но за этой колкостью просматривается способность и умение чувствовать и, что немаловажно, препарировать действительность и видеть ее относительно без иллюзий. В некоторые моменты ловила себя за желанием записать подкаст, чтобы высказаться на тему. Голосом такие вещи передаются лучше, чем текстом.

Особенно впечатлили пять эссе: «Воспоминания книготорговца», «Откровения рецензента», Обзор «Вторжения с Марса», «Свобода Парка» и «Как я стрелял в слона». В последнем автор описывает, как убил слона, чтобы не опозориться перед многотысячной толпой бирманцев. Люди ждали зрелища, и Оруэлл не мог им его не дать. Он честно объясняет, почему, и эта честность вызывает уважение. Мало кто умеет рефлексировать без жалости к себе и нытья, но Оруэлл с этим справился.

Сборник напомнил популярные нынче антологии фейсбучных постов, но не скороспелых и поверхностных, а тех, над которыми заранее хорошо подумали, и автор в итоге не облажался. И хотя каждый текст можно читать отдельно, вместе они дают любопытное представление о человеке, которому не все равно. Я такое (и таких) люблю.

#чтопочитать

И в чем он не прав? Одна хорошо, а две лучше.

Школа, кстати, израильская.

Иногда думаю, что вышла замуж за еврейскую бабушку. Мало того, что муж систематически жалуется мне же на меня, мол, я плохо ем, так еще говорит на идише и вот уже несколько лет пытается меня им заинтересовать. Недавно положил на прикроватную тумбочку «Жизнь как квеч» Майкла Векса. Сказал, что, мол, ты же любишь «лингвистическую ебанцу». Ну, в общем да. Ты прав. Я люблю «лингвистическую ебанцу».

Начала читать и пока довольна. Это бодрый, и острый текст об идише — языке, который часто считают мертвым. Векс, однако, убедительно доказывает, что это не так: идиш жив и активно используется. Это саркастичный, метафоричный, яркий и выразительный язык, на коротором, кроме прочего, удобно стебать, материть, посылать, подкалывать и жаловаться.

Вычитала в книге потрясающую идишскую идиому «Г’ак мир ништ кейн чайник», что в переводе означает «Не стучи мне по чайнику». Смысл прост: перестань повторять одно и то же и вообще смени пластинку.

Но причем тут чайник?

Представьте себе чайник с крышкой. Вы наливаете в него воду, закрываете, зажигаете огонь, выходите позвонить — и напрочь забываете о нем. Чем сильнее кипит вода, тем громче дребезжание. Чем меньше содержимого, тем больше шума. Крышка раз за разом подскакивает и падает, совсем как челюсть излишне настойчивого собеседника, который своими словами будто бы долбит по вашей голове и ездит по мозгам. Г’ак мир ништ кейн чайник, не колоти мне по голове, как крышка — по пустому чайнику.

Теперь знаю, как буду отвечать на очередное «ты ничего не съела». Г’ак мир ништ кейн чайник, дорогой.

Уже больше недели кручу в голове программу зимнего сезона книжного клуба. В каждом сезоне три книги — две выбрала, а третью — ну никак. Дело в том, что просто хорошей книги недостаточно: важно, чтобы она подходила для обсуждения.

Один из ключевых критериев для выбора — многослойность. Сложно поддерживать живую дискуссию о книге, которая фокусируется только на одной теме. Нужен сюжет, историческое полотно, отсылки и что-то новое, что зацепит и удивит читателя.

Также необходимо, чтобы участники могли соотнести текст с собственным опытом и найти в нем что-то личное. А ещё нужно найти баланс между комфортным чтением и тем, что требует усилия.

И это только пара верхнеуровневых критериев. Но пост не об этом.

Я сегодня бесцельно гуляла по Эрмитажу. Когда собиралась уходить, увидела неприметную дверь в зал с нэцкэ. Пошла смотреть. Первая витрина, вторая, третья, и бац — щелчок. Нэцкэ! Если удастся договориться с издательством, будем читать «Зайца с янтарными глазами» Де Вааля.

Если не видели, я подробно писала о непосредственной связи книги с нэцкэ. Роскошная история. Надеюсь, все получится.

P.S. фото тех самых нэцкэ, при виде которых случился «бац».

#клуб

Песню про голубой вагон из мультика про Чебурашку и Гену знаю с детства, но только сегодня выяснила, почему вагон голубой и откуда взялся «дальний путь», который стелется скатертью и упирается прямо в небосклон. Удивилась, когда выяснила, что в песне нет ни одного случайного слова. Но реально охренела, когда узнала, что «голубой вагон» — песня про эмиграцию.

В феврале 1971 года в Москве 24 еврея вошли в приёмную председателя президиума Верховного Совета СССР Николая Подгорного и потребовали разрешение на выезд в Израиль. В марте того же года 56 евреев из Риги объявили голодовку в той же приёмной, на этот раз в присутствии западных журналистов. Подобные акции продолжались, и постепенно евреев начали выпускать, хотя каждый случай рассматривался мучительно долго.

Эмигранты сначала ехали в Вену на поезде «Москва-Вена», оттуда — кто в Израиль, кто куда. Вагоны были зелёные, но тот, что шёл в Вену, был голубым. Его прикрепляли к поезду только до границы СССР, и это явным образом выделяло его среди других вагонов. Композитор Владимир Шаинский и поэт Эдуард Успенский, создатель Чебурашки, жили в Союзе и знали о цвете вагона. Примерно так «голубой вагон» и стал символом пути, но лишь для тех, кто знал контекст.

Но еще любопытнее то, почему «дальний путь» упирается в небосклон. Эмигранты ехали в Израиль, который традиционно воспринимается как земной небосклон, святая земля, мечта и цель для многих. А скатертью путь стелется потому, что советские антисемиты, узнав об отъезде эмигрантов, язвительно говорили: «Скатертью дорога».

Внезапно, однако.

Провела на выходных два из трёх заседаний по «Свободе» Франзена в книжном клубе, кое-что удивило. Не задумывалась об этом, но выяснилось, что отсутствие экшн-сцен, крутых поворотов сюжета и нетипичных, нестандартных персонажей (не таких обычных, как в реальной жизни) может восприниматься как существенный минус книги. Как в жизни = скучно и предсказуемо (у меня впечателение от романа диаметрально противоположное, но это вопрос ожиданий и личного восприятия).

С учётом того, что большинство современных текстов по темпу сильно превосходят условную классику и даже книги, выпущенные, скажем, 50 лет назад, предположу, что многие классические тексты сегодняшние издатели отправили бы на доработку — тут ускорить, там усилить, здесь накрутить и добавить движа.

Выводов не будет, но любопытно.

Начинала «Псоглавцев», надеясь на деревенский хоррор, а это оказался триллер о попытках подчинить прошлое и вычеркнуть то, что не вписывается в современную парадигму.

Сначала текст казался просто нормальным приключенческим романом с элементами магреализма: герои едут в забытую богом деревню, сталкиваются с древними культом где ужасы, оживший святой с собачьей головой и скрытые тёмные силы. Но по мере развития сюжета стало понятно, что мистика выступает по большей части фоном для конфликта между современностью и глубокой архаикой, цивилизацией и дикостью, рациональным и иррациональным.

Три дэнжеролога, работа которых заключается в поиске опасных культурных артефактов, едут в заброшенную деревню Калитино снимать заколдованную фреску, которая, по слухам, связана с древним культом и несёт в себе разрушительную силу. Всё кажется предсказуемым — в миссии по изъятию опасного артефакта на первый взгляд нет ничего необычного. Но как только денджерологи оказываются в Калитино, вокруг сгущается адовая хтонь. Местные жители, которые по ощущениям приросли к земле, встречают прибывших не просто с недоверием, а с агрессией и почти первобытным страхом. Калитино отторгает всё чуждое, цепляется за свои архаичные корни, как за единственную защиту от враждебного мира за его пределами. Но полные гонора москвичи уверены, что вот они-то сейчас научат калитинцев жизни.

По мере того как дэнжерологи приближаются к фреске, та начинает обрастать новыми смыслами, не поддающимися рациональному объяснению. Становится очевидно, что изображение Псоглавца — не просто культовый артефакт, а символ сопротивления, который деревня охраняет от внешнего мира. Калитино втягивает москвичей в свой чёрный водоворот, а местное общество пытается подавить всё, что не укладывается в его привычную картину мира.

Иванов мастерски проводит через этот хтонический лабиринт, где все новое воспринимается как угроза, а борьба с внешним миром превращается в акт отчаяния.

Текст захватывающий и довольно бодрый, хотя поначалу это неочевидно. Иванов, будучи историком, филигранно вписывает вымысел в реальную историю. Гарантированно узнаете много нового о церковном расколе, старообрядцах и их разоренных во время реформ Никона тайных скитах, о русской инквизиции и иконописи. Очень крутая вещь.

Будем, кстати, читать «Псоглавцев» в рамках зимнего сезона клуба, но об этом еще напишу.

#чтопочитать

Плохая память — иногда подарок. Перед репатриацией сложила библиотеку в коробки, а вчера, спустя два с половиной года, их вскрыла. Эффект — как будто ограбила книжный: достаю одну книгу за другой, читаю кусками, сортирую.

В предисловии к свеженайденной и давно зачитанной «Новейшей истории России в 14 бутылках водки» автор, Денис Пузырёв, рассказывает о том, как и почему начал писать про алкоголь. История шикарная: редактору РБК Daily показалось забавным сделать Пузырёва «автором на бухло», ну он и сделал. Так началась карьера Пузырёва-алкожурналиста.

И знаете, я уверена: так оно и было. Со мной происходило нечто похожее. Но не с фамилией — с моей только про похоронную индустрию писать.

В 19 лет меня позвали в крупное экономическое медиа. В школе по математике и экономике у меня был твердый тройбан, поэтому идея стать экономической журналисткой страшно привлекала. Я всегда любила абсурд, а экономику в те годы знала так себе — моя реальная экспертиза заканчивалась на пересчете карманных денег. Но кому это мешало? Я была борзая, самоуверенная и одновременно наивная, поэтому не просто согласилась, а предложила изданию создать с нуля новую рубрику, куда бы писала только я.

Дальше было удивительное: на летучке одобрили концепт рубрики и деваться неожиданно стало некуда: пришлось делать.

Рубрика, кстати, взлетела, но мои секреты остались со мной (теперь и с вами). С тех пор знаю: слабоумие, отвага и принцип just for fun — идеальная стратегия для старта. А в экономике потом все же пришлось разобраться.

Листала утром реддит, наткнулась на подборку японских новелл с километровыми названиями в духе «Меня изгнали из команды поэтому я решил жить спокойной жизнью в деревне» или «После того, как меня отвергли, я побрился и приютил беспризорную школьницу». Звучит дико, я привыкла к более адекватному неймингу, но выяснилось, что это все неслучайно и что вообще так теперь выглядит японский маркетинг для ленивых.

Всё началось с фикбукоподобной платформы Shousetsuka ni Narou, на которой начинающие писатели выкладывают свои тексты. Конкуренция там бешеная, а сам сайт похож на книжный маркетплейс на стероидах, поэтому чтобы выделиться, нужно сразу чем-то зацепить: читатели буквально пролистывают сотни заголовков в поисках чего-то цепляющего. До описаний доходят только самые упоротые упорные, поэтому авторы в какой-то момент решили не париться и просто пихать в заголовок куски синопсиса.

В мире, где внимание читателя удерживается лишь на несколько секунд, такой заголовок выполняет роль тизера. Фактически, это краткий анонс содержания в одном предложении — и такая стратегия, внезапно, работает.

Примечательно, что эти сверхдлинные заголовки привлекают и тех, кого изначально отталкивают. Авторы играют на слабостях — желании быстро понять, о чём история, и одновременно провоцируют. Видимо по этой причине чем нелепее название, тем выше шанс, что читатель захочет узнать, о чем идет речь в тексте. В моем топе — книга о мальчике, который переродился в вендинговый автомат в результате ДТП, под названием «Я переродился торговым автоматом и скитаюсь по лабиринту». Удивительно, что по этой книге сняли сериал. Ещё более удивительно, учитывая, что в Японии чаще снимают анимацию по таким текстам, чем сериалы с актерами — такого там навалом.

Но вообще дичь. Это к вопросу о новой культуре потребления контента. Текстовики буквально с порога заявляют читателю, что если он не хочет читать, то сейчас они расскажут суть работы за пару секунд. Брифли.ру отдыхает.

Реддит подкинул пару веток о том, как далеко можно зайти с такими заголовками. Судя по всему, тренд вышел за пределы Японии, и теперь пользователи со всего мира переименовывают аниме на новый лад и соревнуются, кто придумает наиболее длинный синопсис к собственной жизни.

Пока кажется, что километровые названия работают как мемы. И в этом скрыта хитрость: они вызывают эмоции (неважно, какие), их невозможно игнорировать.

Развлечения ради предлагаю поупражняться и придумать емкое синопсисоподобное название к книге, которая нравится вам настолько, что вы готовы рекомендовать ее вообще всем. Я в комментариях начну.

Нашла идеальный ответ на вопрос, почему я ушла из журналистики.

Friendly reminder: завтра последний день в этом году, когда курсы «Синхро» по моему промокоду BOOKWORM можно урвать со скидкой в 70%. Вся необходимая информация — в посте. Если у вас уже есть подписка, я там рассказываю, что недавно слушала. Хороший подарок на праздники, кстати.

И да, отвечая на частый вопрос в личку: оплата израильскими (и любыми другими) картами возможна и работает.

Раз уж начала недавно про журналистику, вот вам история.

В 2017 году я летала с журналистской делегацией на космодром «Восточный» смотреть на запуск «Союза». Стоял сорокаградусный мороз. Мы пили чай из самовара, пританцовывая на безопасном расстоянии от старта и наблюдали за последними приготовлениями к пуску.

Когда «Союз» взлетел, задубевшие журы почти моментально погрузились в автобус. Затем они достали ноутбуки: одной рукой строчили новости, которые вот-вот появятся в лентах информагентств, а другой — бодро поднимали пластиковые стаканы со свежеоткрытым шампанским. Российская ракета отправилась в космос, и это событие надо было отметить.

Но когда пассажиры автобуса, за исключением меня, нескольких трезвенников и водителя, были в щи, пришла новость: «Союз» рухнул в океан.

В автобусе воцарилась тишина, не в меру часто прерываемая отчаянным «да блядь!». Спустя годы, отработав некоторое количество времени в журналистике, я думаю, что «да блядь» больше касалось попыток не расплескать шампанское, чем падения ракеты, но вернемся к теме.

Писать заметки на месте мне не пришлось — на этот праздник жизни я попала благодаря университету, где в прямом смысле выиграла билет на запуск. Единственное, о чем меня попросили, — по возвращении подготовить репортаж для журфаковской газеты.

Вернувшись в Москву, я села за текст. Он, откровенно говоря, получился отвратительным. Одно удалось — заголовок. До сих пор его вспоминаю.

Я назвала заметку «Не взлетим, так поплаваем».