Роман Алехин

В октябре 2005 года мне довелось принять участие в знаменательном событии. В некрополе Донского монастыря в Москве предали земле на Родине прах Ивана Ильина и Антона Деникина. Они были вынуждены в начале 1920-х гг. покинуть Россию, которую беззаветно любили и служили ей. За рубежом они написали глубочайшие по содержанию книги. В СССР они были запрещены. Как бы вы не относились к этим людям, эти книги необходимо читать, настолько они злободневны и актуальны сегодня.

Мы уже публиковали в рамках нашей рубрики некоторые выдержки из работ Ильина, теперь же обратимся и к книге Деникина.

«Очерки русской смуты», том 1, глава 1

«Какую же роль в сознании старой армии играл стимул "отечества"? Если верхи русской интеллигенции отдавали себе ясный отчет о причинах разгоравшегося мирового пожара — борьбы государств за гегемонию политическую и главным образом экономическую, за свободные пути, проходы, за рынки и колонии, борьбы, в которой России принадлежала роль лишь самозащиты, то средняя русская интеллигенция, в том числе и офицерство, удовлетворялись зачастую только поводами — более яркими, доступными и понятными. Войны не хотели, за исключением разве пылкой военной молодёжи, жаждавшей подвига; верили, что власть примет все возможные меры к предотвращению столкновения; мало-помалу, однако, приходили к сознанию роковой неизбежности его; поводы были чужды какой-либо агрессивности или заинтересованности с нашей стороны, вызывали искреннее сочувствие к слабым, угнетаемым, находились в полном соответствии с традиционной ролью России. Наконец, не мы, а на нас подняли меч... Войну приняли с большим подъёмом, местами с энтузиазмом.

Офицерский корпус, как и большинство средней интеллигенции, не слишком интересовался сакраментальным вопросом о "целях войны". Война началась. Поражение принесло бы непомерные бедствия нашему отечеству во всех областях его жизни. Поражение повело бы к территориальным потерям, политическому упадку и экономическому рабству страны. Необходима победа. Все прочие вопросы уходили на задний план, могли быть спорными, перерешаться и видоизменяться. Это упрощённое, но полное глубокого жизненного смысла и национального самосознания отношение к войне не было понято левым крылом русской общественности… Неудивительно поэтому, что когда у анонимных и русских вождей революционной демократии перед сознательным разрушением ими армии в феврале 1917 года предстала дилемма:
— Спасение страны или революции?.. Они избрали последнее.

Ещё менее идея национальной самозащиты была понята тёмным народом. Народ подымался на войну покорно, но без всякого воодушевления и без ясного сознания необходимости великой жертвы. Его психология не подымалась до восприятия отвлечённых национальных догматов. "Вооруженный народ ", каким была, по существу, армия, воодушевлялся победой, падал духом при поражении; плохо уяснял себе необходимость перехода Карпат, несколько больше — борьбу на Стыри и Припяти, но всё же утешал себя надеждой:
— Мы Тамбовские, до нас немец не дойдет...

Мне приходится повторить эту довольно избитую фразу, ибо в ней глубокая психология русского человека.
Сообразно с таким преобладанием материальных ценностей в мировоззрении "вооруженного народа", в его сознание легче проникали упрощённые, реальные доводы за необходимость упорства в борьбе и достижения победы, за недопустимость поражения: чужая немецкая власть, разорение страны и хозяйств, тягость предстоящих в случае поражения податей и налогов, обесценение хлеба, проходящего через чужие проливы и т. д. Кроме того, было всё же некоторое доверие к власти, что она делает то, что нужно. Тем более, что ближайшие представители этой власти — офицеры — шли рядом, даже впереди, и умирали так же безотказно и безропотно, по велению свыше или по внутреннему убеждению.

И солдаты шли мужественно на подвиг и на смерть…»

Историк Глеб Яковенко для рубрики: "Уроки истории, которые мы не усвоили". Другие статьи рубрики: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9,10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44

Telegram

Роман Алехин

О природе украинствования

"Великую обиду нанес мне сей человек: предал своего брата, как Иуда, и лишил меня честного рода и потомства на земле". - Гоголь, - Страшная месть

В.В. Шульгин в труде "Украинствующие и мы" вывел три разряда украинствующих.

Он…

www.group-telegram.com/us/Alekhin_Telega.com/11038

27.7K viewsJul 30, 2024 at 09:04

В октябре 2005 года мне довелось принять участие в знаменательном событии. В некрополе Донского монастыря в Москве предали земле на Родине прах Ивана Ильина и Антона Деникина. Они были вынуждены в начале 1920-х гг. покинуть Россию, которую беззаветно любили и служили ей. За рубежом они написали глубочайшие по содержанию книги. В СССР они были запрещены. Как бы вы не относились к этим людям, эти книги необходимо читать, настолько они злободневны и актуальны сегодня.

Мы уже публиковали в рамках нашей рубрики некоторые выдержки из работ Ильина, теперь же обратимся и к книге Деникина.

«Очерки русской смуты», том 1, глава 1

«Какую же роль в сознании старой армии играл стимул "отечества"? Если верхи русской интеллигенции отдавали себе ясный отчет о причинах разгоравшегося мирового пожара — борьбы государств за гегемонию политическую и главным образом экономическую, за свободные пути, проходы, за рынки и колонии, борьбы, в которой России принадлежала роль лишь самозащиты, то средняя русская интеллигенция, в том числе и офицерство, удовлетворялись зачастую только поводами — более яркими, доступными и понятными. Войны не хотели, за исключением разве пылкой военной молодёжи, жаждавшей подвига; верили, что власть примет все возможные меры к предотвращению столкновения; мало-помалу, однако, приходили к сознанию роковой неизбежности его; поводы были чужды какой-либо агрессивности или заинтересованности с нашей стороны, вызывали искреннее сочувствие к слабым, угнетаемым, находились в полном соответствии с традиционной ролью России. Наконец, не мы, а на нас подняли меч... Войну приняли с большим подъёмом, местами с энтузиазмом.

Офицерский корпус, как и большинство средней интеллигенции, не слишком интересовался сакраментальным вопросом о "целях войны". Война началась. Поражение принесло бы непомерные бедствия нашему отечеству во всех областях его жизни. Поражение повело бы к территориальным потерям, политическому упадку и экономическому рабству страны. Необходима победа. Все прочие вопросы уходили на задний план, могли быть спорными, перерешаться и видоизменяться. Это упрощённое, но полное глубокого жизненного смысла и национального самосознания отношение к войне не было понято левым крылом русской общественности… Неудивительно поэтому, что когда у анонимных и русских вождей революционной демократии перед сознательным разрушением ими армии в феврале 1917 года предстала дилемма:
— Спасение страны или революции?.. Они избрали последнее.

Ещё менее идея национальной самозащиты была понята тёмным народом. Народ подымался на войну покорно, но без всякого воодушевления и без ясного сознания необходимости великой жертвы. Его психология не подымалась до восприятия отвлечённых национальных догматов. "Вооруженный народ ", каким была, по существу, армия, воодушевлялся победой, падал духом при поражении; плохо уяснял себе необходимость перехода Карпат, несколько больше — борьбу на Стыри и Припяти, но всё же утешал себя надеждой:
— Мы Тамбовские, до нас немец не дойдет...

Мне приходится повторить эту довольно избитую фразу, ибо в ней глубокая психология русского человека.
Сообразно с таким преобладанием материальных ценностей в мировоззрении "вооруженного народа", в его сознание легче проникали упрощённые, реальные доводы за необходимость упорства в борьбе и достижения победы, за недопустимость поражения: чужая немецкая власть, разорение страны и хозяйств, тягость предстоящих в случае поражения податей и налогов, обесценение хлеба, проходящего через чужие проливы и т. д. Кроме того, было всё же некоторое доверие к власти, что она делает то, что нужно. Тем более, что ближайшие представители этой власти — офицеры — шли рядом, даже впереди, и умирали так же безотказно и безропотно, по велению свыше или по внутреннему убеждению.

И солдаты шли мужественно на подвиг и на смерть…»

Историк Глеб Яковенко для рубрики: "Уроки истории, которые мы не усвоили". Другие статьи рубрики: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9,10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44

BY Роман Алехин