Друг ситный

Несколько лет назад накануне нового года состоялась премьера фильма "Елки 5". Это какое-то очевидное паскудство, а не кино, поэтому говорить о сюжете блокбастера неинтересно, к тому же , автор его и не смотрел. "Не смотрел, но осуждаю".

В картине любопытно другое — совершенно инфернальный, пробирающий до костей, постер. Елка и два лица, которые глядят на нас промеж колючих ветвей. Одно лицо принадлежит Ивану Урганту — голему, изо рта которого старый раввин забыл вытащить записку с секретной формулой, отчего глиняный истукан прибил своего хозяина и пошел работать на телевидение. Обладатель второго лица — юморист Сергей Светлаков из шоу "Камеди клаб". Когда хохмач Светлаков искрометно шутит, его глаза остаются холодными, как кубики льда, как кусочки мерзлой земли. Он иронизирует с экрана, а на вас смотрят два могильных холмика, припорошенных снегом. В данном случае эти холмики выглядывают из елки, а рядом — глаза голема-Урганта, не менее жуткие. На хищных лицах застыли белозубые улыбки, готовые вас обольстить и сожрать. Страшная картина.

Я думаю, нечто подобное видят пьяницы, прежде чем отправиться в дурдом с белой горячкой. Предположим, Петр Никадимович принялся отмечать новый год еще с хануки, начавшейся второго декабря. На "старый новый год" он, спотыкаясь о разбросанные бутылки, нетвердо подкрадется к елке, чтобы, например, посидеть под ней или выбросить ее на помойку. Однако дерево приготовит сюрприз: вместо шаров на зеленых ветвях заблестят вестники ада: физиономии веселых и находчивых шутников. Что сделает человек, который после полуторамесячного запоя увидит на елке Урганта и Светлакова с лицами, как на постере? Разумеется, либо немедленно выбросится из окна, либо разнесет всю квартиру, а потом будет носиться голым по улицам и орать. Даже трезвому человеку сложно выдержать взгляд двоих из ларца, а запойному алкоголику, у которого нервы натянуты словно струны, видеть их — смерти подобно.

Впрочем, смотреть на Урганта и Светлакова опасно и неполезно всем. На этой елке они символизируют очень тревожное, хотя и характерное для современного мира явление. В древних нордических культах новогодняя елка имела сакральное значение. Герман Вирт ассоциирует праздничную ель с "древом мира", корни которого уходят в точку зимнего солнцестояния, а крона — к летнему солнцестоянию. Вечнозеленое дерево — это год, который движется, но остается все тем же. В христианской традиции рождественскую ель называли деревом Младенца Христа. Согласно преданию, в VIII веке святой Бонифаций проповедуя среди язычников-скандинавов, срубил дуб, посвященный богу грома Тору, чтобы показать идолопоклонникам насколько бессильны их боги. Дуб, падая, повалил несколько деревьев, кроме ели. Тогда Бонифатий нарек ель деревом Младенца Христа и установил обычай наряжать хвою на Рождество. На Русь традиция украшать елку проникла из протестантской Германии во время реформ Петра I. Профаническое, но трогательное и сентиментально-волшебное значение елка имела и в советское время. На ней развешивали милые хатки с белыми крышами, блестящих зайцев, шишки, мишуру и конфеты. Елка была чем-то семейным, родным и теплым, и новый год был семейным родным и теплым праздником. Не для всех, но для многих.

Сейчас новый год превратился в какой-то содом, в нескончаемый корпоративный шабаш, в суету, от которой рябит в глазах и закладывает уши. Новый год — это корпоратив в шумном клубе, где чернокожий дед мороз машет хером, а дамы в вечерних платьях пьют шампанское и хохочАт. Это некрофильское партсобрание на Первом канале, престарелые блудницы, взбодренные черной магией и стволовыми клетками, улыбаются и машут. Это капризные дети, которые визжат из-за того, что "санта принес не тот подарок". И это, конечно же, недотыкомки Светлаков и Ургант на елке вместо блестящих зверушек, сосулек и дождика. Все это очень грустно и жутко, но разве мы заслужили что-то другое?

www.group-telegram.com/us/Drugsitny.com/791

543 viewsedited  Dec 17 at 16:35

Несколько лет назад накануне нового года состоялась премьера фильма "Елки 5". Это какое-то очевидное паскудство, а не кино, поэтому говорить о сюжете блокбастера неинтересно, к тому же , автор его и не смотрел. "Не смотрел, но осуждаю".

В картине любопытно другое — совершенно инфернальный, пробирающий до костей, постер. Елка и два лица, которые глядят на нас промеж колючих ветвей. Одно лицо принадлежит Ивану Урганту — голему, изо рта которого старый раввин забыл вытащить записку с секретной формулой, отчего глиняный истукан прибил своего хозяина и пошел работать на телевидение. Обладатель второго лица — юморист Сергей Светлаков из шоу "Камеди клаб". Когда хохмач Светлаков искрометно шутит, его глаза остаются холодными, как кубики льда, как кусочки мерзлой земли. Он иронизирует с экрана, а на вас смотрят два могильных холмика, припорошенных снегом. В данном случае эти холмики выглядывают из елки, а рядом — глаза голема-Урганта, не менее жуткие. На хищных лицах застыли белозубые улыбки, готовые вас обольстить и сожрать. Страшная картина.

Я думаю, нечто подобное видят пьяницы, прежде чем отправиться в дурдом с белой горячкой. Предположим, Петр Никадимович принялся отмечать новый год еще с хануки, начавшейся второго декабря. На "старый новый год" он, спотыкаясь о разбросанные бутылки, нетвердо подкрадется к елке, чтобы, например, посидеть под ней или выбросить ее на помойку. Однако дерево приготовит сюрприз: вместо шаров на зеленых ветвях заблестят вестники ада: физиономии веселых и находчивых шутников. Что сделает человек, который после полуторамесячного запоя увидит на елке Урганта и Светлакова с лицами, как на постере? Разумеется, либо немедленно выбросится из окна, либо разнесет всю квартиру, а потом будет носиться голым по улицам и орать. Даже трезвому человеку сложно выдержать взгляд двоих из ларца, а запойному алкоголику, у которого нервы натянуты словно струны, видеть их — смерти подобно.

Впрочем, смотреть на Урганта и Светлакова опасно и неполезно всем. На этой елке они символизируют очень тревожное, хотя и характерное для современного мира явление. В древних нордических культах новогодняя елка имела сакральное значение. Герман Вирт ассоциирует праздничную ель с "древом мира", корни которого уходят в точку зимнего солнцестояния, а крона — к летнему солнцестоянию. Вечнозеленое дерево — это год, который движется, но остается все тем же. В христианской традиции рождественскую ель называли деревом Младенца Христа. Согласно преданию, в VIII веке святой Бонифаций проповедуя среди язычников-скандинавов, срубил дуб, посвященный богу грома Тору, чтобы показать идолопоклонникам насколько бессильны их боги. Дуб, падая, повалил несколько деревьев, кроме ели. Тогда Бонифатий нарек ель деревом Младенца Христа и установил обычай наряжать хвою на Рождество. На Русь традиция украшать елку проникла из протестантской Германии во время реформ Петра I. Профаническое, но трогательное и сентиментально-волшебное значение елка имела и в советское время. На ней развешивали милые хатки с белыми крышами, блестящих зайцев, шишки, мишуру и конфеты. Елка была чем-то семейным, родным и теплым, и новый год был семейным родным и теплым праздником. Не для всех, но для многих.

Сейчас новый год превратился в какой-то содом, в нескончаемый корпоративный шабаш, в суету, от которой рябит в глазах и закладывает уши. Новый год — это корпоратив в шумном клубе, где чернокожий дед мороз машет хером, а дамы в вечерних платьях пьют шампанское и хохочАт. Это некрофильское партсобрание на Первом канале, престарелые блудницы, взбодренные черной магией и стволовыми клетками, улыбаются и машут. Это капризные дети, которые визжат из-за того, что "санта принес не тот подарок". И это, конечно же, недотыкомки Светлаков и Ургант на елке вместо блестящих зверушек, сосулек и дождика. Все это очень грустно и жутко, но разве мы заслужили что-то другое?

BY Друг ситный