Коррида в честь Пятидесятничной ярмарки в Ниме, Франция.
В недавнем документальном фильме Альберто Серра "Дни одиночества" (Tardes de Soledad) жизнь тореро была показана крупным планом. Не рассказывая никаких подробностей о тореадоре Андресе Рока Рея, кроме его работы, у Серра получился удивительный комментарий о том, как человек пытается заполнить экзистенциальную пустоту острыми эмоциями. Окруженный подхалимами и оторванный от реальности, проводящий время в однообразных гостиничных номерах, герой как бы не существует вне поединка с быком. Но как только его облачают в богато расшитые наряды, притягивающие внимание зрителей, он преображается. И готов идти на любой риск, лишь бы этот миг длился бесконечно.
📷 Gabriel Bouys
В недавнем документальном фильме Альберто Серра "Дни одиночества" (Tardes de Soledad) жизнь тореро была показана крупным планом. Не рассказывая никаких подробностей о тореадоре Андресе Рока Рея, кроме его работы, у Серра получился удивительный комментарий о том, как человек пытается заполнить экзистенциальную пустоту острыми эмоциями. Окруженный подхалимами и оторванный от реальности, проводящий время в однообразных гостиничных номерах, герой как бы не существует вне поединка с быком. Но как только его облачают в богато расшитые наряды, притягивающие внимание зрителей, он преображается. И готов идти на любой риск, лишь бы этот миг длился бесконечно.
📷 Gabriel Bouys
Forwarded from Bon Mot
Обещал рассказать о самом стильном кубинском фильме из когда-либо снятых - рассказываю.
“Воспоминания об отсталости” (Memories of Underdevelopment, 1968) снял талантливый режиссер Томас Гутьеррес Алеа. В центре истории начинающий писатель и рантье Серхио, чьи родственники (и жена) после революции эмигрируют в Майами, а он остается на Кубе, жизнь которой стремительно меняется.
Поначалу кажется, что Серхио способен укрыться от реальности в своем частном мире: в весьма буржуазной квартире, холостяцких занятиях и любовных похождениях. Как и многие интеллигенты, он пытается жить так, словно ничего не изменилось. За настоящей жизнью он предпочитает наблюдать в бинокль с балкона, пока она однажды не оказывается у его порога.
Еще два фильма этого режиссера, которые я настоятельно рекомендую посмотреть: экранизацию “12 стульев” (1962) и Смерть бюрократа (1966).
#кинонавыходные
“Воспоминания об отсталости” (Memories of Underdevelopment, 1968) снял талантливый режиссер Томас Гутьеррес Алеа. В центре истории начинающий писатель и рантье Серхио, чьи родственники (и жена) после революции эмигрируют в Майами, а он остается на Кубе, жизнь которой стремительно меняется.
Поначалу кажется, что Серхио способен укрыться от реальности в своем частном мире: в весьма буржуазной квартире, холостяцких занятиях и любовных похождениях. Как и многие интеллигенты, он пытается жить так, словно ничего не изменилось. За настоящей жизнью он предпочитает наблюдать в бинокль с балкона, пока она однажды не оказывается у его порога.
Еще два фильма этого режиссера, которые я настоятельно рекомендую посмотреть: экранизацию “12 стульев” (1962) и Смерть бюрократа (1966).
#кинонавыходные
В сентябре 2019 года из Бленхеймского дворца в Оксфордшире, Великобритания, была украдена инсталляция — полностью функционирующий унитаз из 18-каратного золота, стоимостью 4,8 млн фунтов.
Работу под названием America создал итальянский художник Маурицио Каттелан. Кража произошла вскоре после гламурного открытия выставки.
Грабители ворвались во дворец, выломали инсталляцию и скрылись — всё это заняло не более пяти с половиной минут. Унитаз весил около 100 кг, и, судя по следствию, был быстро распилен и продан на переплавку: только 20 кг золота были сбыты за £520,000 менее чем за две недели после кражи.
Главным фигурантом дела оказался Джеймс «Джимми» Шин, 40 лет — рецидивист, ранее шесть раз судимый за участие в организованных преступных группах. Его ДНК нашли на кувалде, использованной для кражи, а в одежде — частицы золота. Кроме того, в телефоне Шина обнаружилась переписка с прямыми подтверждениями участия в преступлении и фото с пачками денег.
Он признал вину в 2024 году и получил 4 года тюремного заключения, которые будут добавлены к уже отбываемому 19-летнему сроку.
Второй осуждённый — Майкл Джонс, 39 лет, работал у Шина кровельщиком. За несколько дней до кражи он дважды посещал дворец под видом туриста, забронировал слот на использование унитаза и даже сделал селфи с инсталляцией. Его роль, по мнению суда, заключалась в разведке и подготовке маршрута проникновения и отхода. Он получил 2 года и 3 месяца заключения.
Также был осуждён третий участник — бизнесмен Фред До из Виндзора, признанный виновным в попытке сбыта золота. Он получил 21 месяц условно. Ещё один обвиняемый, ювелир из Лондона Бора Гючюк, был оправдан.
В целом в рамках дела было арестовано 12 человек, но лишь четверо были обвинены. Следствие осложнялось объёмом цифровых улик, пандемией и необходимостью анализа 30 тысяч страниц материалов.
На сегодняшний день полиция считает, что из пяти грабителей на месте преступления были опознаны только трое, и ещё двое до сих пор находятся в розыске.
Гениальный все же художник Каттелан. Как и в случае с настоящим бананом, приклеенным к стене скотчем, произведением искусства является не сам объект, а реакция на него. В данном случае реакцией оказалась достойная экранизации криминальная история.
Работу под названием America создал итальянский художник Маурицио Каттелан. Кража произошла вскоре после гламурного открытия выставки.
Грабители ворвались во дворец, выломали инсталляцию и скрылись — всё это заняло не более пяти с половиной минут. Унитаз весил около 100 кг, и, судя по следствию, был быстро распилен и продан на переплавку: только 20 кг золота были сбыты за £520,000 менее чем за две недели после кражи.
Главным фигурантом дела оказался Джеймс «Джимми» Шин, 40 лет — рецидивист, ранее шесть раз судимый за участие в организованных преступных группах. Его ДНК нашли на кувалде, использованной для кражи, а в одежде — частицы золота. Кроме того, в телефоне Шина обнаружилась переписка с прямыми подтверждениями участия в преступлении и фото с пачками денег.
Он признал вину в 2024 году и получил 4 года тюремного заключения, которые будут добавлены к уже отбываемому 19-летнему сроку.
Второй осуждённый — Майкл Джонс, 39 лет, работал у Шина кровельщиком. За несколько дней до кражи он дважды посещал дворец под видом туриста, забронировал слот на использование унитаза и даже сделал селфи с инсталляцией. Его роль, по мнению суда, заключалась в разведке и подготовке маршрута проникновения и отхода. Он получил 2 года и 3 месяца заключения.
Также был осуждён третий участник — бизнесмен Фред До из Виндзора, признанный виновным в попытке сбыта золота. Он получил 21 месяц условно. Ещё один обвиняемый, ювелир из Лондона Бора Гючюк, был оправдан.
В целом в рамках дела было арестовано 12 человек, но лишь четверо были обвинены. Следствие осложнялось объёмом цифровых улик, пандемией и необходимостью анализа 30 тысяч страниц материалов.
На сегодняшний день полиция считает, что из пяти грабителей на месте преступления были опознаны только трое, и ещё двое до сих пор находятся в розыске.
Гениальный все же художник Каттелан. Как и в случае с настоящим бананом, приклеенным к стене скотчем, произведением искусства является не сам объект, а реакция на него. В данном случае реакцией оказалась достойная экранизации криминальная история.
Напротив бывшей штаб-квартиры британского Condé Nast – здания, известного как Vogue House, — открыли отель Mandarin Oriental Mayfair.
Отель получился камерный (50 номеров), светлый, по-азиатски сдержанный. В номерах – вручную расписанные обои De Gourney, в гардеробах – хлопковые и шелковые халаты-кимоно. Рестораны японский – Akira Black и корейский – Dosa by Akira Black. В общем, свято место пусто не бывает. Ганновер Сквер привык к гламуру, Vogue уехал, Mandarin приехал!
#лондон #великобритания
Отель получился камерный (50 номеров), светлый, по-азиатски сдержанный. В номерах – вручную расписанные обои De Gourney, в гардеробах – хлопковые и шелковые халаты-кимоно. Рестораны японский – Akira Black и корейский – Dosa by Akira Black. В общем, свято место пусто не бывает. Ганновер Сквер привык к гламуру, Vogue уехал, Mandarin приехал!
#лондон #великобритания
Лили Вольпи, урожденная Натали, стала не просто хозяйкой одного из самых красивых частных палаццо на Гранд-канале — она превратила его в центр светской жизни Венеции послевоенного времени.
После смерти мужа, графа Джузеппе Вольпи ди Мизурата — промышленника, реформатора Венеции и основателя Венецианского кинофестиваля, — Лили не ушла в тень, а, наоборот, взяла на себя роль настоящей хранительницы наследия и стиля.
В 1948 году она полностью переделала интерьер палаццо Вольпи, комната за комнатой создавая эклектичное и роскошное пространство, где каждая деталь — от мебели Maison Jansen до венецианских кресел XVIII века — была подобрана лично. Она часами сидела рядом с рабочими, двигая диваны и кресла на несколько сантиметров, пока не находила идеальное расположение. Это был не просто декор — это был тщательно выстроенный театр, готовый принять самых блистательных гостей своего времени.
С 1951 по 1963 годы Лили устраивала ежегодные балы, на которые съезжались сливки итальянского и международного общества: Мария Каллас, Жан Кокто, Барбара Хаттон, герцог и герцогиня Виндзорские, Чипс Чэннон, и позже — Энди Уорхол, Дайан фон Фюрстенберг, Джек Николсон. Эти вечера стали легендой. Как вспоминала Кристиана Брандолини д’Адда: «Все мечтали попасть на бал в палаццо Вольпи».
Но Лили Вольпи была не только великой хозяйкой, но и стратегом светской жизни. Устав от неблагодарности "старой гвардии", она сменила тактику: вместо того чтобы звать одних и тех же аристократов, она начала прозванивать лучшие отели Венеции — Гритти, Чиприани — и приглашать всех "новых и интересных". Именно так в ее палаццо оказался, например, молодой актер Майкл Йорк. Даже не зная английского, Лили умела очаровывать любого — Энди Уорхол проводил с ней часы, просто сидя и общаясь жестами.
Она оставалась фигурой почти мифической: элегантная, насмешливая, верная своему вкусу. Когда ее уговорили надеть Givenchy вместо привычного Yves Saint Laurent, она жаловалась, что в жёлтом платье выглядит «как омлет» и «изменила своему Иву».
С годами балы стали редкостью, но легенда жила. И даже когда в 1991 году последний бал устроил уже ее сын, Джованни Вольпи, дух Лили был ощутим в каждом уголке. На бал пришло 1200 гостей, Ричард Аведон установил фотостудию в одной из комнат, а лестницу специально обили плющом. Это было не просто светское событие — это было прощание с целой эпохой.
Лили Вольпи стала иконой не только потому, что красиво жила, а потому, что сделала Венецию снова центром культурной и светской гравитации. Её вкус, энергия и ирония превратили палаццо в сцену, где история переплеталась с мифом.
#венеция #италия
После смерти мужа, графа Джузеппе Вольпи ди Мизурата — промышленника, реформатора Венеции и основателя Венецианского кинофестиваля, — Лили не ушла в тень, а, наоборот, взяла на себя роль настоящей хранительницы наследия и стиля.
В 1948 году она полностью переделала интерьер палаццо Вольпи, комната за комнатой создавая эклектичное и роскошное пространство, где каждая деталь — от мебели Maison Jansen до венецианских кресел XVIII века — была подобрана лично. Она часами сидела рядом с рабочими, двигая диваны и кресла на несколько сантиметров, пока не находила идеальное расположение. Это был не просто декор — это был тщательно выстроенный театр, готовый принять самых блистательных гостей своего времени.
С 1951 по 1963 годы Лили устраивала ежегодные балы, на которые съезжались сливки итальянского и международного общества: Мария Каллас, Жан Кокто, Барбара Хаттон, герцог и герцогиня Виндзорские, Чипс Чэннон, и позже — Энди Уорхол, Дайан фон Фюрстенберг, Джек Николсон. Эти вечера стали легендой. Как вспоминала Кристиана Брандолини д’Адда: «Все мечтали попасть на бал в палаццо Вольпи».
Но Лили Вольпи была не только великой хозяйкой, но и стратегом светской жизни. Устав от неблагодарности "старой гвардии", она сменила тактику: вместо того чтобы звать одних и тех же аристократов, она начала прозванивать лучшие отели Венеции — Гритти, Чиприани — и приглашать всех "новых и интересных". Именно так в ее палаццо оказался, например, молодой актер Майкл Йорк. Даже не зная английского, Лили умела очаровывать любого — Энди Уорхол проводил с ней часы, просто сидя и общаясь жестами.
Она оставалась фигурой почти мифической: элегантная, насмешливая, верная своему вкусу. Когда ее уговорили надеть Givenchy вместо привычного Yves Saint Laurent, она жаловалась, что в жёлтом платье выглядит «как омлет» и «изменила своему Иву».
С годами балы стали редкостью, но легенда жила. И даже когда в 1991 году последний бал устроил уже ее сын, Джованни Вольпи, дух Лили был ощутим в каждом уголке. На бал пришло 1200 гостей, Ричард Аведон установил фотостудию в одной из комнат, а лестницу специально обили плющом. Это было не просто светское событие — это было прощание с целой эпохой.
Лили Вольпи стала иконой не только потому, что красиво жила, а потому, что сделала Венецию снова центром культурной и светской гравитации. Её вкус, энергия и ирония превратили палаццо в сцену, где история переплеталась с мифом.
#венеция #италия