В последних рекомендациях научно-консультативного совета при Суде по интеллектуальным правам, которые, между прочим, утверждены президиумом этого суда, прочитал очень удивившую меня вещь. По вопросу о том, считается ли регистрация лекарственного препарата, попадающего под чужой патент, угрозой нарушения права и что патентообладатель может с ней сделать, НКС написал буквально следующее:
«Регистрация в Минздраве лекарственного препарата, в котором использовано чужое изобретение, ЕГО ВВОЗ, ИЗГОТОВЛЕНИЕ и осуществление предельной отпускной цены сами по себе угрозу нарушения исключительного права не создают». И дальше пишет, что эти действия только в совокупности с иными факторами (попытки реализации лекарства, другие нарушения патентных прав этим же лицом, период времени до истечения действия патента) могут являться угрозой и могут повлечь запрет суда на введение лекарства в оборот.
С регистрацией препарата понятно. И хорошо, что СИП наконец-то на этот вопрос четко ответил. Но вывод о допустимости ввоза и изготовления продукции, которая подпадает под чужой патент, при отсутствии дополнительных факторов очень странный. Он противоречит статье 1358 ГК РФ, которая прямо называет эти действия использованием изобретения, а исключительным правом на использование наделяет патентообладателя. То есть по ГК РФ это даже не угроза нарушения, а именно нарушение, которое должно подлежать запрету, а товар - уничтожению.
Неужели теперь для пресечения импорта и изготовления контрафактного товара надо дополнительно доказывать предложение его к продажа либо реализацию? У меня пока нет ответа на этот вопрос, но есть ощущение допущенной в рекомендациях ошибки, которая дестабилизирует судебную практику.
«Регистрация в Минздраве лекарственного препарата, в котором использовано чужое изобретение, ЕГО ВВОЗ, ИЗГОТОВЛЕНИЕ и осуществление предельной отпускной цены сами по себе угрозу нарушения исключительного права не создают». И дальше пишет, что эти действия только в совокупности с иными факторами (попытки реализации лекарства, другие нарушения патентных прав этим же лицом, период времени до истечения действия патента) могут являться угрозой и могут повлечь запрет суда на введение лекарства в оборот.
С регистрацией препарата понятно. И хорошо, что СИП наконец-то на этот вопрос четко ответил. Но вывод о допустимости ввоза и изготовления продукции, которая подпадает под чужой патент, при отсутствии дополнительных факторов очень странный. Он противоречит статье 1358 ГК РФ, которая прямо называет эти действия использованием изобретения, а исключительным правом на использование наделяет патентообладателя. То есть по ГК РФ это даже не угроза нарушения, а именно нарушение, которое должно подлежать запрету, а товар - уничтожению.
Неужели теперь для пресечения импорта и изготовления контрафактного товара надо дополнительно доказывать предложение его к продажа либо реализацию? У меня пока нет ответа на этот вопрос, но есть ощущение допущенной в рекомендациях ошибки, которая дестабилизирует судебную практику.
Сегодня слушалось дело по нашим «обвинениям» ответчика в ведении недобросовестной конкуренции и одновременно в незаконном использовании товарного знака.
Он когда-то был оптовым продавцом леденца «Пятка», закупая ее у нашего клиента, а потом решил сам изготавливать одноименную карамель.
Разумеется, его карамель тут же заместила нашу в том канале реализации, который он контролировал.
И представляете, какой аргумент заявил в свою защиту ответчик в качестве основного? Что, дескать, мы своим иском неправомерно ограничиваем конкуренцию с его стороны! И даже при том, что пытался как-то ссылаться на то, что он с таким названием не один на рынке, а мы почему-то судимся только с ним, его позиция не могла не вызвать искренние эмоции, которые мы не очень-то пытались сдерживать.
Из наших процессуальных документов: «У ответчика какое-то свое фантастическое представление о конкуренции. Он, как мы видим, полагает, что конкуренцию правообладателя и нарушителя, добросовестного конкурента и недобросовестного подражателя-имитатора нужно оставить! И пусть-де они выпускают одноименную продукцию, а потребители пусть ее путают! А там уж кто больше продаст, тот и молодец. Подумать только: для него производитель контрафакта и оригинального товара - конкуренты, и эту конкуренцию нельзя ограничивать!»
Итог: требования удовлетворены, взыскана вся затребованная сумма компенсации (дело А40-190343/2022).
Он когда-то был оптовым продавцом леденца «Пятка», закупая ее у нашего клиента, а потом решил сам изготавливать одноименную карамель.
Разумеется, его карамель тут же заместила нашу в том канале реализации, который он контролировал.
И представляете, какой аргумент заявил в свою защиту ответчик в качестве основного? Что, дескать, мы своим иском неправомерно ограничиваем конкуренцию с его стороны! И даже при том, что пытался как-то ссылаться на то, что он с таким названием не один на рынке, а мы почему-то судимся только с ним, его позиция не могла не вызвать искренние эмоции, которые мы не очень-то пытались сдерживать.
Из наших процессуальных документов: «У ответчика какое-то свое фантастическое представление о конкуренции. Он, как мы видим, полагает, что конкуренцию правообладателя и нарушителя, добросовестного конкурента и недобросовестного подражателя-имитатора нужно оставить! И пусть-де они выпускают одноименную продукцию, а потребители пусть ее путают! А там уж кто больше продаст, тот и молодец. Подумать только: для него производитель контрафакта и оригинального товара - конкуренты, и эту конкуренцию нельзя ограничивать!»
Итог: требования удовлетворены, взыскана вся затребованная сумма компенсации (дело А40-190343/2022).
ТОВАРНЫЕ ЗНАКИ ПРОТИВ ПСЕВДОНИМОВ
Продюсеры часто регистрируют в качестве своих товарных знаков псевдонимы и даже имена своих подопечных, полагая, что тем самым защищают себя от ухода артистов к другому продюсеру. Забавный пример: товарный знак «Филипп Киркоров»
#168701, зарегистрированный в том числе в отношении культурно-развлекательной деятельности, с 1999 по 2010 год принадлежал лично Алле Борисовне Пугачевой.
Однако этот механизм подчинения себе артиста, как правило, не работает.
Еще в 2000 году арбитражные суды Московского округа отказали в иске бывшему продюсеру музыкальной группы «Балаган Лимитед» и правообладателю одноименного товарного знака, указав, что это словосочетание «используется в качестве наименования группы, произведения которой записаны на компакт-диске, и оно не выполняет функцию товарного знака, способствующего различению товара».
В деле А40-97350/2010 суды отказали в иске издательству, которое являлось правообладателем товарного знака ZOTOV и предъявило иск по поводу указания этого псевдонима на книгах автора Зотова Г.А. Суды сослались при этом на то, личное неимущественное право автора на псевдоним возникло ранее даты приоритета товарного знака.
В деле А40-166171/2015 лэйбл рэпера Guf-а выиграл спор у правообладателя одноименного товарного знака. Суды указали, что наличие этого псевдонима в музыкальных треках является выполнением обязательств издателя перед автором (читай: по указанию его псевдонима), а не использованием товарного знака.
И вот 09 января 2024 года вышло Постановление СИП по похожему спору (дело А27-9783/2022), где продюсер артиста Анастасии Высоцкой зарегистрировал на себя товарный знак 830719 с псевдонимом LADYNSAX, а потом попытался через суд запретить ей выступать под ним. Причем, как выяснилось, сама Анастасия Высоцкая дала согласие на регистрацию данного товарного знака, признавая тем самым правомерность возникновения исключительного права у истца. Но даже это не спасло бывшего продюсера от отказа в иске, причем на основании нормы статьи 10 ГК РФ о злоупотреблении правом: суды учли, что псевдоним начал использоваться артистом задолго до регистрации ТЗ. Но есть в этом судебном акте и уже знакомая нам мысль, что «право регистрации ее сценического псевдонима и фамилии, имени в качестве товарного знака не лишает ее права пользоваться данными обозначениями, так как данные права (видимо, имеются в виду личное право на имя/псевдоним) не могут быть ограничены, в т.ч. и зарегистрированным товарным знаком».
Признаться, последний довод я полагаю самодостаточным основанием для отказа в иске, и в этом смысле четкая мотивировка судебных актов по старому делу «Балаган Лимитед» мне больше нравится. Да, имя и псевдоним автора, исполнителя, музыкальной группы обозначают не товар или услугу, а самого творца как субъекта. Возможно, еще появятся более сложные столкновения прав на товарный знак и псевдоним (например, если товарный знак будет зарегистрирован в отношении организации культурно-массовых мероприятий ранее начала творческой деятельности музыкальной группы, а иск будет предъявлен по поводу концерта группы, имеющей такое же название). Но во всяком случае на данный момент ясно то, что привязать к себе артиста через регистрацию товарного знака продюсер не вправе. Даже если он сам этого артиста взрастил.
Продюсеры часто регистрируют в качестве своих товарных знаков псевдонимы и даже имена своих подопечных, полагая, что тем самым защищают себя от ухода артистов к другому продюсеру. Забавный пример: товарный знак «Филипп Киркоров»
#168701, зарегистрированный в том числе в отношении культурно-развлекательной деятельности, с 1999 по 2010 год принадлежал лично Алле Борисовне Пугачевой.
Однако этот механизм подчинения себе артиста, как правило, не работает.
Еще в 2000 году арбитражные суды Московского округа отказали в иске бывшему продюсеру музыкальной группы «Балаган Лимитед» и правообладателю одноименного товарного знака, указав, что это словосочетание «используется в качестве наименования группы, произведения которой записаны на компакт-диске, и оно не выполняет функцию товарного знака, способствующего различению товара».
В деле А40-97350/2010 суды отказали в иске издательству, которое являлось правообладателем товарного знака ZOTOV и предъявило иск по поводу указания этого псевдонима на книгах автора Зотова Г.А. Суды сослались при этом на то, личное неимущественное право автора на псевдоним возникло ранее даты приоритета товарного знака.
В деле А40-166171/2015 лэйбл рэпера Guf-а выиграл спор у правообладателя одноименного товарного знака. Суды указали, что наличие этого псевдонима в музыкальных треках является выполнением обязательств издателя перед автором (читай: по указанию его псевдонима), а не использованием товарного знака.
И вот 09 января 2024 года вышло Постановление СИП по похожему спору (дело А27-9783/2022), где продюсер артиста Анастасии Высоцкой зарегистрировал на себя товарный знак 830719 с псевдонимом LADYNSAX, а потом попытался через суд запретить ей выступать под ним. Причем, как выяснилось, сама Анастасия Высоцкая дала согласие на регистрацию данного товарного знака, признавая тем самым правомерность возникновения исключительного права у истца. Но даже это не спасло бывшего продюсера от отказа в иске, причем на основании нормы статьи 10 ГК РФ о злоупотреблении правом: суды учли, что псевдоним начал использоваться артистом задолго до регистрации ТЗ. Но есть в этом судебном акте и уже знакомая нам мысль, что «право регистрации ее сценического псевдонима и фамилии, имени в качестве товарного знака не лишает ее права пользоваться данными обозначениями, так как данные права (видимо, имеются в виду личное право на имя/псевдоним) не могут быть ограничены, в т.ч. и зарегистрированным товарным знаком».
Признаться, последний довод я полагаю самодостаточным основанием для отказа в иске, и в этом смысле четкая мотивировка судебных актов по старому делу «Балаган Лимитед» мне больше нравится. Да, имя и псевдоним автора, исполнителя, музыкальной группы обозначают не товар или услугу, а самого творца как субъекта. Возможно, еще появятся более сложные столкновения прав на товарный знак и псевдоним (например, если товарный знак будет зарегистрирован в отношении организации культурно-массовых мероприятий ранее начала творческой деятельности музыкальной группы, а иск будет предъявлен по поводу концерта группы, имеющей такое же название). Но во всяком случае на данный момент ясно то, что привязать к себе артиста через регистрацию товарного знака продюсер не вправе. Даже если он сам этого артиста взрастил.
Записки IP юриста
В последних рекомендациях научно-консультативного совета при Суде по интеллектуальным правам, которые, между прочим, утверждены президиумом этого суда, прочитал очень удивившую меня вещь. По вопросу о том, считается ли регистрация лекарственного препарата…
Суд по интеллектуальным правам исправился.
Та рекомендация, которая была мною раскритикована, содержалась в документе, который был утвержден Президиумом Суда 29.03.2024 за номером СП-22/4 (см. фото). Но уже 18.04.2024 Президиум принял и утвердил иной сборник рекомендаций НКС с таким же заголовком, а предыдущий просто исчез с сайта, как будто его и не было.
По затронутому мною вопросу теперь написано следующее: «Регистрация в Минздраве России лекарственного средства, в котором использовано чужое изобретение по действующему патенту, ИЗГОТОВЛЕНИЕ ОБРАЗЦОВ такого лекарственного средства с целью его реализации и осуществление регистрации предельной отпускной цены на лекарственный препарат сами по себе угрозу нарушения исключительного права на это изобретение не создают».
Изъятие из исключительного права «изготовления образцов с целью реализации» тоже дискуссионно, но во всяком случае это - понятная позиция, которая не вызывает удивления.
Кажется, мы с вами наблюдаем борьбу идей внутри СИПа и отслеживание критики в медиа, куда могло просочиться недоумение по поводу предыдущей версии документа.
Та рекомендация, которая была мною раскритикована, содержалась в документе, который был утвержден Президиумом Суда 29.03.2024 за номером СП-22/4 (см. фото). Но уже 18.04.2024 Президиум принял и утвердил иной сборник рекомендаций НКС с таким же заголовком, а предыдущий просто исчез с сайта, как будто его и не было.
По затронутому мною вопросу теперь написано следующее: «Регистрация в Минздраве России лекарственного средства, в котором использовано чужое изобретение по действующему патенту, ИЗГОТОВЛЕНИЕ ОБРАЗЦОВ такого лекарственного средства с целью его реализации и осуществление регистрации предельной отпускной цены на лекарственный препарат сами по себе угрозу нарушения исключительного права на это изобретение не создают».
Изъятие из исключительного права «изготовления образцов с целью реализации» тоже дискуссионно, но во всяком случае это - понятная позиция, которая не вызывает удивления.
Кажется, мы с вами наблюдаем борьбу идей внутри СИПа и отслеживание критики в медиа, куда могло просочиться недоумение по поводу предыдущей версии документа.