Сразу надо отметить, что при обращении к нравственности какого-либо народа возникают практически всегда сомнительные, хотя не редко и весьма интересные умозаключения. Впрочем, эта сомнительность имеет, как правило, один источник: склонность разума к унификации. Ученые мужи, желающие что-то понять в человеческой истории, – должны редуцировать к набору тех или иных устойчивых идей. Хотя никакая идея и не в состоянии полностью выразить те душевные стихии, что владеют людьми, – но так удается выйти на сколько-нибудь корректное представление. А вот потом, когда идеи обретают известность и попадают в широкий обиход, особенно, когда попадают в языковую практику власти, – все оборачивается жесткими стандартами и упрощениями. Изначально идеи создаются для понимания, но затем используются – для упрощения. В широком обиходе нравственные оценки практически всегда вульгарны.
Если некое сообщество связано единым языком и единым понятием «народа», – ему приписывают так же и единый набор нравственных идей и качеств, отметая тем самым индивидуальные, классовые и ценностные разногласия в сознании этих людей. Наделение стандартной нравственной характеристикой происходит за счет де-индивидуации и, по сути, за счет вульгаризации предмета оценки. Это может идти как в сторону уничижения, так и в сторону возвышения, – но, так или иначе, выражает не реальную картину нравов, а предпочтения воспринимающей и оценивающей стороны. Желание поскорей подвести все под какое-то известное понятие не слишком зависит даже от уровня цивилизованности. Когда начинаются нравственные оценки, – цивилизованность и образование отходят на второй план, а порой и вовсе пропадают.
Интересно, что подобная практика стандартизации свойственна преимущественно Новому времени и современности, а не ученым мужам древности. Так, читая «Истории» Геродота или «Записки» Юлия Цезаря, мы встречаемся с указанием на куда большую разнополярность нравственных черт племен и народов, чем, когда обращаемся к историкам относительно недавних времен. Возможно, античность была более толерантна к иррациональности человеческого бытия.

* * *
Глобальные унификации становятся популярны с великого трактата Иоганна Готфрида Гердера «Идеи к философии истории человечества», где автор последовательно проводит такую мысль: один народ живет с единым, консолидирующим его творческие силы характером. Так, по Гердеру, суть характера индусов – «отвлеченная чистота, терпеливость и тихое усердие». У китайцев – «тонкая мораль и учтивость». Древние греки, кроме спартанцев, – устремлены к «максимуму чувственной красоты». Спартанцы и древние римляне – к «доблестям героического патриотизма».
Историческая цель всякого народа в том, чтобы, не отвлекаясь на постороннее, – достичь максимума в раскрытии своих характерных черт. Но как только этот условный максимум получен – начинается естественный путь вспять, начинается упадок народа. Его силы сворачиваются и, в конце концов, он сходит со сцены истории.
Идеи Гердера заявлены им скорее в эстетическом, художественном стиле. Но можно легко представить, как некий народ в большинстве своем проникается убеждением, что у него есть только один вариант бытия, – например, вариант «героического патриотизма». Этому варианту народ подчиняет все свои помыслы и всю волю, отметает все, что не соответствует, – и объявляет предателями тех, кто думает как-то иначе. Картина получается довольно гротескная и плачевная. Таких картин в человеческой истории можно было видеть немало. Их можно видеть и теперь. Но стоит ли называть подобное, вслед за мастером Гердером, – тем «нравственным максимумом», который есть высшее, на что способны народы?

Для внимательного антрополога любое собрание людей — источник наблюдения, тем более если эти люди поставлены в условия, в которых их характеры, мысли, привычки проявляются полнее всего.

Например, больничная палата. В ней Роман Шамолин провел достаточно времени, чтобы сделать некоторые выводы по поводу состояния умов наших граждан.

💬 «Возможный ответ появляется после того, как в течение недели слышишь, о чем говорят вышеупомянутые российские мужчины. А они не говорят ни о чем, кроме как о своих маленьких семейных историях, о здоровье, еде, о забавных алкогольных казусах, опять о еде, о своих домашних собачках и снова о здоровье. Ни разу не поднята ни одна моральная или гражданская тема, ни одна идея вообще. Как будто в этих людях воплотилась некая глубинная антипотребность в идеях».

ПОЧЕМУ 9 МАЯ, А НЕ 12 АПРЕЛЯ?
Сегодняшний "русский мир" озирается на советское прошлое и выбирает из него самое для себя интересное: "сталинский" период с его мифологической аурой "великих побед и свершений". Но почему не интересен «русскому миру» пост-сталинский период? Почему центром притяжения стало 9 мая, а не 12 апреля? То, что не интересна «оттепель» – это понятно. «Оттепель» как антитезис всему, что связано со сталинской несокрушимой силой. Однако ведь не привлекает и великая история об освоении космического простора, – а здесь, казалось бы, можно черпать вдохновение абсолютное. Очевидно, что космонавтика, даже та, первая, советская, – это про будущее. Но, как мы наблюдаем, все, что привлекательно сегодня для «русского мира», – все имеет отчетливый ретроспективный акцент, связано с прошлым, с неудержимым желанием восстановить прошлое: «Можем повторить!»
К тому же, космос, – это концепция сложная, требующая, чтобы о нем рассуждать, хотя бы некоего общего представления об устройстве Вселенной. Или, как минимум, знакомства с литературой в стиле фантастики и футурологии. Что в любом случае предполагает определенный уровень интеллекта, творческого воображения и начитанности. Зато, в отличие от космоса, концепция громкой победоносной войны проста и понятна. Она обращена к тем архаичным слоям сознания, что по умолчанию прописаны в историческом генотипе каждого народа и каждого, наверное, индивида. Чем проще и рудиментарней сознание, чем менее развиты творческие силы, – тем ближе война. Говорит ли это об упрощенности и не креативности представителей сегодняшнего «русского мира»? Очевидно, говорит. «Будь проще, и люди к тебе потянутся!» – весьма известный «народный» слоган, свидетельствующий сам за себя. Или вот это, возмущенно-осуждающее, тоже «народное»: «Ты что, самый умный!?» с вариацией «Ты что, умнее других!?» Казалось бы, всего-то фольклор, – но в нем ведь и отражается, озвучивается наиболее расхожий на данный момент внутренний образ мира.
Важно лишь помнить: то, что работает на данный момент, - не факт, что будет работать и завтра. И это не просто следует помнить, но надо быть в этом совершенно уверенным: лишь так и приблизимся к переменам.

От нашего коллеги, психотерапевта Андрея Гронского:

Я провожу исследование, касающееся влияния социально-стрессовых событий на психоэмоциональное состояние. Более конкретно, влияния событий 24 февраля прошлого года. Опрос ориентирован на граждан РФ, проживающих как в России, так и за ее пределами. Буду очень признателен, если ответите на вопросы опросника. Это займет не более 10 минут. В качестве небольшого бонуса, после заполнения формы вы сможете оценить свое психоэмоциональное состояние на текущий момент.

Какую войну следует считать народной? Вопрос крайне спорный уже потому, что понятие «народный» само под большим вопросом.

Какой из сегментов общества следует отнести к «народу», если эти сегменты пребывают на полярных позициях и относительно друг друга, и относительно так называемых больших идей, вокруг которых общество вроде бы как должно сплачиваться?

А если понимать под «народом» просто весь набор социальных и когнитивных антагонизмов среди индивидов, имеющих общий типовой паспорт и общий язык, — то будет уже совсем неуместно использовать эпитет «народный» для обозначения чего-то единого и сплоченного.

Здесь мы выходим на самый важный антропологический вопрос: человек есть существо, созданное по своей природе свободным, — или история о свободе это всего лишь благостный христианский миф, не имеющий никакой связи с реальностью?

🔹Если отвечаем на этот вопрос утвердительно, то ответственность есть. И всякая война есть тогда «народная война». Люди тогда причастны к ее причинам даже в том случае, если они считают себя слабыми и несубъектными, — ибо то, что они так считают, и развязывает руки тем, кто любит войну.

Антрополог Роман Шамолин — о феномене «народной войны»

🔹Почему еще никогда за последние триста лет русский мир не был так далек от «империи», как во времена сегодняшние?

🔹Точно ли, что империя — это мессианское и цивилизационное бремя?

🔹И чем грозит «магическая» связь между вождем и его подданными России?

В новом материале анализирует антрополог Роман Шамолин

Иллюстрация: Петр Саруханов / «Новая газета»

Пожалуйста, обратите внимание. Завтра лекция Дмитрия Холявченко начинается в 10.30 по Москве или в 14.30 по Новосибирску.
Встречаемся здесь: https://www.group-telegram.com/+nzIVgaNoNd9iMjhi
Если вы в Новосибирске, приходите: Ленина,12, оф. 705/2

Записывайтесь на курс здесь: https://forms.gle/rU5LpR4MB86gzpPT9