Тартаковский_Неразгаданный_Барклай.pdf
19.6 MB
Неразгаданный Барклай. Легенды и быль 1812 года. Монография А.Г. Тартаковского, 1996 г.
Величественная и трагическая фигура замечательного русского полководца М.Б. Барклая де Толли долгое время была окружена атмосферой ожесточенных споров, мифических домыслов и легенд. Во многом загадочной она остается и поныне. В книге восстанавливается реальный облик и роль Барклая в военно-политической ситуации 1812 г., выявляется истинный масштаб и механизм возникновения гонений на него в армии и обществе, рассказывается о борьбе полководца за свою реабилитацию перед общественным мнением России. Перед читателем проходят многие исторические персонажи того времени.
Файл с книгой прилагается.
Величественная и трагическая фигура замечательного русского полководца М.Б. Барклая де Толли долгое время была окружена атмосферой ожесточенных споров, мифических домыслов и легенд. Во многом загадочной она остается и поныне. В книге восстанавливается реальный облик и роль Барклая в военно-политической ситуации 1812 г., выявляется истинный масштаб и механизм возникновения гонений на него в армии и обществе, рассказывается о борьбе полководца за свою реабилитацию перед общественным мнением России. Перед читателем проходят многие исторические персонажи того времени.
Файл с книгой прилагается.
В лечении огнестрельных ран в XVIII - начале XIX века в Европе существовало два подхода. Первый предполагал, если при ранении задета кость, - увы - первичную ампутацию повреждённых конечностей, этот метод активно использовали французские хирурги, хотя впоследствии и Пьер Франсуа Перси, и Ларрей отошли от этого метода.
Второго придерживались русские врачи, они предпочитали выжидательно-сберегательный метод и подходили к лечению с учётом тяжести местного процесса. Огнестрельные раны лечились преимущественно перевязками и фиксацией перелома в лубки, при этом важное значение придавалось первой перевязке и расширению раны.
Так, доктор Ефрем Осипович Мухин, основоположник русской травматологии, при лечении раны применял смолистый пластырь, посыпая поверхность раны порошком канифоли. Каждый пятый день лечения раненому давали внутрь порошок опия и селитры.
Хирург Илья Энегольм в своей "Карманной книге военной гигиены" описывает последовательность действий при лечении огнестрельной раны: "рассечение раны - удаление пули и инородных тел - перевязка - иммобилизация".
Решение об ампутации применялось после второй перевязки, если появлялось воспаление. Интересно вспоминает об этом раненый ополченец Рафаил Зотов :"Признаки второй перевязки решают судьбу раненого. Если рана загноилась, то он, по всей вероятности, вылечится, если же в ране не будет материи, а окажется одно воспалительное состояние, то он может писать своё завещание. Мучения, которые терпят раненые при этой перевязке, превосходят всякое описание..."
Добавим, что огнестрельные ранения в грудь и брюшную полость считались неизлечимыми. Неудивительно, в отсутствии антисептиков и наркоза исцеление таких раненых можно было приравнять к чуду.
А. Будко, Д. Журавлёв, Н. Бринюк "Военная медицина Российской империи в Отечественной войне 1812 г. и Заграничных походах 1813 - 1814 гг." - М , 2018 г.
Материал паблика 9-я санитарная рота Великой армии
Второго придерживались русские врачи, они предпочитали выжидательно-сберегательный метод и подходили к лечению с учётом тяжести местного процесса. Огнестрельные раны лечились преимущественно перевязками и фиксацией перелома в лубки, при этом важное значение придавалось первой перевязке и расширению раны.
Так, доктор Ефрем Осипович Мухин, основоположник русской травматологии, при лечении раны применял смолистый пластырь, посыпая поверхность раны порошком канифоли. Каждый пятый день лечения раненому давали внутрь порошок опия и селитры.
Хирург Илья Энегольм в своей "Карманной книге военной гигиены" описывает последовательность действий при лечении огнестрельной раны: "рассечение раны - удаление пули и инородных тел - перевязка - иммобилизация".
Решение об ампутации применялось после второй перевязки, если появлялось воспаление. Интересно вспоминает об этом раненый ополченец Рафаил Зотов :"Признаки второй перевязки решают судьбу раненого. Если рана загноилась, то он, по всей вероятности, вылечится, если же в ране не будет материи, а окажется одно воспалительное состояние, то он может писать своё завещание. Мучения, которые терпят раненые при этой перевязке, превосходят всякое описание..."
Добавим, что огнестрельные ранения в грудь и брюшную полость считались неизлечимыми. Неудивительно, в отсутствии антисептиков и наркоза исцеление таких раненых можно было приравнять к чуду.
А. Будко, Д. Журавлёв, Н. Бринюк "Военная медицина Российской империи в Отечественной войне 1812 г. и Заграничных походах 1813 - 1814 гг." - М , 2018 г.
Материал паблика 9-я санитарная рота Великой армии
Австрийская линейная пехота 1805-1815 гг. Худ: М.В. Борисов.
Слева-направо, первый ряд:
-Барабанщик 14-го линейного полка в походной форме, 1809-1815 гг.,
-Обер-офицер 4-го линейного полка в походной форме, 1810-1815 гг.,
-Рядовой 22-го линейного полка в походной форме, 1805-1810 гг.
Второй ряд:
-Гренадер 24-го линейного полка, 1805-1815 гг.,
-Унтер-офицер 37-го линейного полка, 1808-1815 гг.,
-Обер-офицер 26-го линейного полка в походной форме, 1805-1809 гг.,
-Обер-офицер гренадер 32-го линейного полка, 1805-1815 гг.
Иллюстрация к статье: Борисов М., Киселёв С. Австрийская линейная пехота, 1796-1815 гг. (1) // ВОИН № 8 2009 г. Позаимствовано у С. Сабирова.
Слева-направо, первый ряд:
-Барабанщик 14-го линейного полка в походной форме, 1809-1815 гг.,
-Обер-офицер 4-го линейного полка в походной форме, 1810-1815 гг.,
-Рядовой 22-го линейного полка в походной форме, 1805-1810 гг.
Второй ряд:
-Гренадер 24-го линейного полка, 1805-1815 гг.,
-Унтер-офицер 37-го линейного полка, 1808-1815 гг.,
-Обер-офицер 26-го линейного полка в походной форме, 1805-1809 гг.,
-Обер-офицер гренадер 32-го линейного полка, 1805-1815 гг.
Иллюстрация к статье: Борисов М., Киселёв С. Австрийская линейная пехота, 1796-1815 гг. (1) // ВОИН № 8 2009 г. Позаимствовано у С. Сабирова.
13_IV.pdf
2.6 MB
Подавление вандемьерского восстания 1795 года стало кульминационной точкой в карьере молодого Бонапарта (а вовсе не Тулон, после которого Наполеон хоть и получил звание бригадного генерала, но весомых назначений не имел и пару лет прозябал в безвестности) – моментом, который вознес его к вершинам военной иерархии Республики и в итоге привел к командованию Итальянской армией. Традиционно восстание Парижских секций, расстрелянное пушками под руководством генерала Бонапарта описывают как роялистское, руководимое чуть ли не эмиграцией, чуть ли не из Лондона. Однако в действительности всё было совсем не так, и парижане взбунтовались вовсе не из желания восстановить монархию. Так за что же они выступали и чем руководствовались? О Вандемьерском восстании и его причинах, а также о превращении его в массовом сознании в роялистское: небольшая статья Д.Ю. Бовыкина "Парижское восстание 13 вандемьера IV года республики".
Файл прилагается.
Файл прилагается.
В этот день, 16 июня 1815 года состоялись битвы при Катр-Бра и Линьи. В первом сражении маршал Ней не смог, обладая серьезным численным перевесом, вовремя одержать победу над ослабленными силами союзников, в итоге, когда к ним подошли подкрепления и сам Веллингтон, сражение закончилось в ничью. Наполеон тем временем сражался при Линьи с превосходящей почти на 20 000 армией Блюхера, и одержал убедительную победу, не превратившуюся, однако, в разгром пруссаков, которые, несмотря на тяжелые потери и начавшееся дезертирство, смогли перегруппироваться и в относительном порядке отойти на Вавр и затем прибыть к Ватерлоо, во многом потому что Наполеон затянул с преследованием и отправил Груши с очень сильным запозданием. Всё то время, пока Ней сражался с Веллингтоном, а Наполеон с Блюхером, корпус Друэ д'Эрлона находился между Линьи и Катр-Бра, запутавшись в противоречивых приказах и в итоге так и не приняв участия ни в одном из сражений, где его 20 тысяч человек могли принести куда более решительные результаты.
В этот день, 210 лет назад, состоялась битва при Ватерлоо, ставшая последним крупным сражением, символическим концом наполеоновской эпохи.
Наполеон с более сильной армией противостоял Веллингтону, возглавлявшему армию заметно более слабую, особенно в качественном плане, однако занимавшую хорошие оборонительные позиции. На протяжении большей части сражения Наполеон пытался прорвать позиции противника, но каждый раз на всех участках сталкивался либо с упорной обороной (как на правом фланге союзников, в шато Угумон), либо с решительными контратаками (например, знаменитая кавалерийская атака, разгромившая корпус Эрлона), добиваясь лишь локальных успехов, как в начале атаки корпуса д'Эрлона против передовых пехотных частей союзников, затем во время контратаки против британской кавалерии, и позднее при захвате фермы Ла-Э-Сент. Отчаянным шагом в надежде прорвать союзные позиции стала массовая кавалерийская атака, возглавленная маршалом Неем, однако и она не принесла никакого существенного успеха, хотя и стала одним из самых напряженных моментов сражения. К моменту подхода прусской армии сражение продолжалось в том же ключе, без решительного перевеса одной из сторон. Длительное время французам удавалось сдерживать в Планшенуа наступление постепенно подходящих пруссаков меньшими силами. Однако со временем неприятеля становилось все больше, французский фланг был явно перегружен и уже с трудом сдерживал прусский напор. Решив покончить с Веллингтоном, дабы сконцентрироваться на подходящем Блюхере, Наполеон повел на центр англо-голландских позиций свою пешую гвардию, однако эта атака не увенчалась успехом, французские гвардейцы были остановлены гвардейцами британскими а также другими союзными контингентами, после чего Веллингтон прешел в общую контратаку, приведшую к разгрому и бегству наполеоновской гвардии, что стало моментом психологического надлома и сигналом к бегству всей французской армии.
Битва поставила кровавую точку в наполеоновской эпопее, став первым и последним тактическим разгромом великого полководца, то есть таким сражением, в результате которого большая часть его армии потеряла всяческую организацию и обратилась в бегство, а контроль над войсками был утрачен.
Вместе с тем, битва стала последним масштабным сражением на следующие несколько десятков лет и ознаменовала эпоху относительного мира в Европе вплоть до Крымской войны.
Текст: админ, С.Г.
Наполеон с более сильной армией противостоял Веллингтону, возглавлявшему армию заметно более слабую, особенно в качественном плане, однако занимавшую хорошие оборонительные позиции. На протяжении большей части сражения Наполеон пытался прорвать позиции противника, но каждый раз на всех участках сталкивался либо с упорной обороной (как на правом фланге союзников, в шато Угумон), либо с решительными контратаками (например, знаменитая кавалерийская атака, разгромившая корпус Эрлона), добиваясь лишь локальных успехов, как в начале атаки корпуса д'Эрлона против передовых пехотных частей союзников, затем во время контратаки против британской кавалерии, и позднее при захвате фермы Ла-Э-Сент. Отчаянным шагом в надежде прорвать союзные позиции стала массовая кавалерийская атака, возглавленная маршалом Неем, однако и она не принесла никакого существенного успеха, хотя и стала одним из самых напряженных моментов сражения. К моменту подхода прусской армии сражение продолжалось в том же ключе, без решительного перевеса одной из сторон. Длительное время французам удавалось сдерживать в Планшенуа наступление постепенно подходящих пруссаков меньшими силами. Однако со временем неприятеля становилось все больше, французский фланг был явно перегружен и уже с трудом сдерживал прусский напор. Решив покончить с Веллингтоном, дабы сконцентрироваться на подходящем Блюхере, Наполеон повел на центр англо-голландских позиций свою пешую гвардию, однако эта атака не увенчалась успехом, французские гвардейцы были остановлены гвардейцами британскими а также другими союзными контингентами, после чего Веллингтон прешел в общую контратаку, приведшую к разгрому и бегству наполеоновской гвардии, что стало моментом психологического надлома и сигналом к бегству всей французской армии.
Битва поставила кровавую точку в наполеоновской эпопее, став первым и последним тактическим разгромом великого полководца, то есть таким сражением, в результате которого большая часть его армии потеряла всяческую организацию и обратилась в бегство, а контроль над войсками был утрачен.
Вместе с тем, битва стала последним масштабным сражением на следующие несколько десятков лет и ознаменовала эпоху относительного мира в Европе вплоть до Крымской войны.
Текст: админ, С.Г.
Шаррас. Сто дней. Ватерлоо 1815..pdf
11.9 MB
Одна из лучших и до сих пор актуальных книг по теме Ста дней Наполеона и войны 1815 года:
«История кампании 1815 года. Ватерлоо» Жана-Филиппа Шарраса впервые увидела свет в 1857 г. на французском языке, после чего неоднократно переиздавалась, а в 1868 г. ее 4-е издание было переведено на русский язык. Труд Шарраса посвящен Седьмой антинаполеоновской коалиции. Автор анализирует события, которые развернулись в период Ста дней, начиная с побега Наполеона с острова Эльба и заканчивая его поражением в битве при Ватерлоо и повторным отречением. Вводя в научный оборот большой комплекс документов и материалов как официального, так и частного характера, Шаррас подробно описывает состояние дел на этапе подготовки союзников к противодействию Наполеону, показывает политический накал внутри Франции, анализирует состав и организацию французской армии и войск союзников, тщательно разбирает все за и против оборонительного и наступательного планов кампании 1815 года. При этом Шаррас не просто констатирует факты, дает оценку событий, характеристики полководцев, указывает на их положительные и отрицательные качества. Описывая военные действия, Шаррас почти постоянно полемизирует с Наполеоном, что порождает соучастие читателя в описываемых событиях.
Файл с книгой прилагается.
«История кампании 1815 года. Ватерлоо» Жана-Филиппа Шарраса впервые увидела свет в 1857 г. на французском языке, после чего неоднократно переиздавалась, а в 1868 г. ее 4-е издание было переведено на русский язык. Труд Шарраса посвящен Седьмой антинаполеоновской коалиции. Автор анализирует события, которые развернулись в период Ста дней, начиная с побега Наполеона с острова Эльба и заканчивая его поражением в битве при Ватерлоо и повторным отречением. Вводя в научный оборот большой комплекс документов и материалов как официального, так и частного характера, Шаррас подробно описывает состояние дел на этапе подготовки союзников к противодействию Наполеону, показывает политический накал внутри Франции, анализирует состав и организацию французской армии и войск союзников, тщательно разбирает все за и против оборонительного и наступательного планов кампании 1815 года. При этом Шаррас не просто констатирует факты, дает оценку событий, характеристики полководцев, указывает на их положительные и отрицательные качества. Описывая военные действия, Шаррас почти постоянно полемизирует с Наполеоном, что порождает соучастие читателя в описываемых событиях.
Файл с книгой прилагается.
Париж, 1815 год, после вступления союзных войск, Из воспоминаний капитана британской конной артиллерии Мерсера.
«…Повсюду я слышал крики “Да здравствует король!”, и мне казалось, что идут они от души. Но потом я захотел проверить искренность этих людей и стал специально останавливаться рядом с теми, кто кричал громче всех. Строгим голосом я приказывал им кричать “Да здравствует император!” Результат всегда был одним и тем же – многие из них, посмотрев сначала на меня, а потом – на окружающих, будто в поисках поддержки, говорили: “Разумеется, месье. Да здравствует император!”»
«…Повсюду я слышал крики “Да здравствует король!”, и мне казалось, что идут они от души. Но потом я захотел проверить искренность этих людей и стал специально останавливаться рядом с теми, кто кричал громче всех. Строгим голосом я приказывал им кричать “Да здравствует император!” Результат всегда был одним и тем же – многие из них, посмотрев сначала на меня, а потом – на окружающих, будто в поисках поддержки, говорили: “Разумеется, месье. Да здравствует император!”»
«Всякий раз, – говорил Наполеон, – когда происходит событие, неприятное для правительства, не следует его публиковать до тех пор, пока оно не станет хорошо известно. Потом тем более не следует публиковать, потому что оно уже будет известно всему миру».
Воздействовать на сознание людей можно, как считал Наполеон, разными путями: при помощи прессы и в целом печати. Он тщательно отбирал с точки зрения положительного или отрицательного эффекта книги, изданные до 18 брюмера – в период революции и на протяжении XVIII в. и даже еще ранее, произведения искусства – живопись, драматургию, архитектуру, музыку, скульптуру. Важным каналом пропаганды, который в своих целях использовало правительство, была религия. Наполеон не оставил без внимания начальное и среднее образование, создав, как выразился один современник, "военно-монашескую" систему обучения подрастающего поколения. Наконец, парады, празднества, организованные по случаю знаменательных событий, оказывали определенное воздействие на население, особенно молодежь.
Рычаги управления этим громадным механизмом находились в правительстве и прежде всего в министерстве полиции. Но помимо полиции эту машину постоянно контролировал и сам Наполеон. По его огромной 32-х томной переписке... и многочисленным дополнительным сборникам писем, можно судить, какое значение он придавал руководству прессой, не раз являлся инициатором закрытия газет, запрещения книг, отдавал всевозможные грозные предостережения издателям и редакторам, обвиняя их в "дурном вкусе"... Находясь в Москве в 1812 г., Наполеон утверждал репертуар парижских театров... Под его непосредственным контролем создавались картины А. Гро, Ж.-Л. Давида и др. Наполеон тщательно следил за тем, чтобы "Монитер" распространялся в армии...
В руководстве прессой и вообще издательским делом Наполеон исходил из бесспорного для него факта, что здесь не должно быть полной свободы. «Первый консул, – писал его секретарь Л.-А. Бурьенн, – всегда был врагом печати и держал все журналы в железных руках. Он часто мне говорил: "Если я сниму с них узду, то через три месяца лишусь своей власти"». Сам Наполеон однажды так обосновал свою позицию: «Типография – это арсенал, который не должен быть доверен каждому. По моему мнению, право пользования им должно быть предоставлено лишь тем лицам, которые имеют полное доверие правительства. Тот, кто печатно обращается к публике, похож на оратора, выступающего перед собранием, и конечно, никто не станет оспаривать у власти права препятствовать подстрекательству народа к мятежу и волнениям».
Вскоре после переворота 18 брюмера, 27 нивоза VIII г. (17 января 1800 г.), одним декретом из 73 парижских газет было уничтожено 60 практически безо всякой мотивировки, а лишь на том основании, что "(часть!) газет служит орудием в руках врагов Республики".
Осталось только 13, но к концу 1800 г. в Париже выходило уже девять газет, а потом их количество было доведено до восьми. Для закрытия газет использовались любые предлоги: "Друг законов", например, был запрещен за эпиграммы, задевавшие Академию.
Все эти акции запугали французскую прессу, сделали ее "бессловесной". Редакторы газет не осмеливались высказать свое мнение по поводу того или другого события, они лишь излагали новости, но почти без комментариев. Может быть, излишне категорично звучит заключение Е. В. Тарле, специально занимавшегося этим вопросом, но, по его мнению, историк, интересующийся политической, экономической или какой-либо другой стороной жизни Франции в наполеоновское время, не может почерпнуть из газет решительно никакой информации. Что же, отрицательный результат – тоже результат! Суть правительственной политики хорошо выразил Ж.-Э. Порталис [один из главных создателей Гражданского Кодекса Наполеона - прим. адм.]: «Первым правилом должно быть признано не предоставлять журналистам полной свободы, но вместе с тем внушить читателю приятную уверенность, что эти журналисты свободны. Для этого стоит постоянно только тайной и невидимой рукой руководить редактированием газет».
Из статьи Д.М. Туган-Барановского о печати при Наполеоне.
Воздействовать на сознание людей можно, как считал Наполеон, разными путями: при помощи прессы и в целом печати. Он тщательно отбирал с точки зрения положительного или отрицательного эффекта книги, изданные до 18 брюмера – в период революции и на протяжении XVIII в. и даже еще ранее, произведения искусства – живопись, драматургию, архитектуру, музыку, скульптуру. Важным каналом пропаганды, который в своих целях использовало правительство, была религия. Наполеон не оставил без внимания начальное и среднее образование, создав, как выразился один современник, "военно-монашескую" систему обучения подрастающего поколения. Наконец, парады, празднества, организованные по случаю знаменательных событий, оказывали определенное воздействие на население, особенно молодежь.
Рычаги управления этим громадным механизмом находились в правительстве и прежде всего в министерстве полиции. Но помимо полиции эту машину постоянно контролировал и сам Наполеон. По его огромной 32-х томной переписке... и многочисленным дополнительным сборникам писем, можно судить, какое значение он придавал руководству прессой, не раз являлся инициатором закрытия газет, запрещения книг, отдавал всевозможные грозные предостережения издателям и редакторам, обвиняя их в "дурном вкусе"... Находясь в Москве в 1812 г., Наполеон утверждал репертуар парижских театров... Под его непосредственным контролем создавались картины А. Гро, Ж.-Л. Давида и др. Наполеон тщательно следил за тем, чтобы "Монитер" распространялся в армии...
В руководстве прессой и вообще издательским делом Наполеон исходил из бесспорного для него факта, что здесь не должно быть полной свободы. «Первый консул, – писал его секретарь Л.-А. Бурьенн, – всегда был врагом печати и держал все журналы в железных руках. Он часто мне говорил: "Если я сниму с них узду, то через три месяца лишусь своей власти"». Сам Наполеон однажды так обосновал свою позицию: «Типография – это арсенал, который не должен быть доверен каждому. По моему мнению, право пользования им должно быть предоставлено лишь тем лицам, которые имеют полное доверие правительства. Тот, кто печатно обращается к публике, похож на оратора, выступающего перед собранием, и конечно, никто не станет оспаривать у власти права препятствовать подстрекательству народа к мятежу и волнениям».
Вскоре после переворота 18 брюмера, 27 нивоза VIII г. (17 января 1800 г.), одним декретом из 73 парижских газет было уничтожено 60 практически безо всякой мотивировки, а лишь на том основании, что "(часть!) газет служит орудием в руках врагов Республики".
Осталось только 13, но к концу 1800 г. в Париже выходило уже девять газет, а потом их количество было доведено до восьми. Для закрытия газет использовались любые предлоги: "Друг законов", например, был запрещен за эпиграммы, задевавшие Академию.
Все эти акции запугали французскую прессу, сделали ее "бессловесной". Редакторы газет не осмеливались высказать свое мнение по поводу того или другого события, они лишь излагали новости, но почти без комментариев. Может быть, излишне категорично звучит заключение Е. В. Тарле, специально занимавшегося этим вопросом, но, по его мнению, историк, интересующийся политической, экономической или какой-либо другой стороной жизни Франции в наполеоновское время, не может почерпнуть из газет решительно никакой информации. Что же, отрицательный результат – тоже результат! Суть правительственной политики хорошо выразил Ж.-Э. Порталис [один из главных создателей Гражданского Кодекса Наполеона - прим. адм.]: «Первым правилом должно быть признано не предоставлять журналистам полной свободы, но вместе с тем внушить читателю приятную уверенность, что эти журналисты свободны. Для этого стоит постоянно только тайной и невидимой рукой руководить редактированием газет».
Из статьи Д.М. Туган-Барановского о печати при Наполеоне.
Заочные противники или неизвестная Русско-испанская война 1799-1801 гг.
Война Второй Антифранцузской коалиции 1798 - 1802 гг. отметилась среди прочего и формальной войной между Россией и Испанией 1799 - 1801 гг., как принадлежавших к противным союзам. Считается, что главной причиной оной стала сентиментальная горячность российского императора Павла I, что в какой-то момент решил пригласить испанского своего "брата" Карлоса IV к благому делу - противостоянию безбожной Французской Республике в союзе с уважаемыми христианскими государями. По случаю чего вступил в переписку с ним, закончившуюся отказом испанского короля и заявлением, что "Католическое Величество" лучше других знает, с кем ему прилично дружить или нет.
Подспудной причиной конфликта, возможно, была переписка Павла и премьер-министра Испании, принца (князя) Мануэля Годоя, фаворита испанской королевской четы и основателя собственно того самого "кощунственного" союза 1796 г. между Бурбонской Испании с ещё недавно обагренной Бурбонской же кровью революционной Францией. Якобы Годой без лишних слов намекнул, что это прежде всего вопрос денег и деньги надо нести ему. Мальтийский рыцарь на русском троне не стерпел такого святотатства в отношении войны, кою он искренне считал крестовым походом и последовал разрыв дипотношений. Король Испании при этом решил блеснуть остроумием и заявил, что готов сражаться с Россией там, где Павел этого пожелает (намекая, вероятно, на отсутствие линий соприкосновения двух государств, расположенных на разных концах Европы).
"Дурацкая" эта война однако (так и вошедшая в историю России) потенциально оказалась не столь безобидной, как могло показаться. Кроме наиболее известного театра возможных военных действий - в Америке, где соседствовали владения двух новоиспечённых врагов (хотя охранялись они с обеих сторон полутора инвалидами) - война могла произойти в Европе, если к тому проявила бы содействие союзная России Великобритания. А её содействие было выражено. При посредничестве Великобритании Португалия (давняя союзница Англии) заключила осенью 1799 г. договор с Россией. По нему Россия обязалась при необходимости выслать в помощь Португалии 5000 своей грозной армии (доставку оной, конечно, брала на себя Британия и её непобедимый флот), а сама имела право на помощь в размере эскадры весьма хорошего португальского флота (5 линейных кораблей и фрегат, способные нести на себе как раз примерно те же 5000 военнослужащих). Поскольку союз Испании с Францией выражался не в последнюю очередь в грозном нависании испанской армии над Португалией - понятно, что русско-португальский союз в Лондоне видели как отнюдь не лишний.
Как бы то ни было, эта война оказалась одной из лучших в истории (исходя из японской пословицы про несостоявшийся бой как самый предпочтительный). Стороны не обменялись ни одним выстрелом и в 1801 г. новый российский монарх Александр I одним из первых своих внешнеполитических актов объявил мир с Карлосом IV. Что интересно, не возобновив войну с Испанией и впоследствии, в период долгой борьбы с Наполеоном. Посему война 1799 - 1801 гг. осталась в истории более или менее забавным курьёзом.
Автор текста - Кирилл Фролов.
Война Второй Антифранцузской коалиции 1798 - 1802 гг. отметилась среди прочего и формальной войной между Россией и Испанией 1799 - 1801 гг., как принадлежавших к противным союзам. Считается, что главной причиной оной стала сентиментальная горячность российского императора Павла I, что в какой-то момент решил пригласить испанского своего "брата" Карлоса IV к благому делу - противостоянию безбожной Французской Республике в союзе с уважаемыми христианскими государями. По случаю чего вступил в переписку с ним, закончившуюся отказом испанского короля и заявлением, что "Католическое Величество" лучше других знает, с кем ему прилично дружить или нет.
Подспудной причиной конфликта, возможно, была переписка Павла и премьер-министра Испании, принца (князя) Мануэля Годоя, фаворита испанской королевской четы и основателя собственно того самого "кощунственного" союза 1796 г. между Бурбонской Испании с ещё недавно обагренной Бурбонской же кровью революционной Францией. Якобы Годой без лишних слов намекнул, что это прежде всего вопрос денег и деньги надо нести ему. Мальтийский рыцарь на русском троне не стерпел такого святотатства в отношении войны, кою он искренне считал крестовым походом и последовал разрыв дипотношений. Король Испании при этом решил блеснуть остроумием и заявил, что готов сражаться с Россией там, где Павел этого пожелает (намекая, вероятно, на отсутствие линий соприкосновения двух государств, расположенных на разных концах Европы).
"Дурацкая" эта война однако (так и вошедшая в историю России) потенциально оказалась не столь безобидной, как могло показаться. Кроме наиболее известного театра возможных военных действий - в Америке, где соседствовали владения двух новоиспечённых врагов (хотя охранялись они с обеих сторон полутора инвалидами) - война могла произойти в Европе, если к тому проявила бы содействие союзная России Великобритания. А её содействие было выражено. При посредничестве Великобритании Португалия (давняя союзница Англии) заключила осенью 1799 г. договор с Россией. По нему Россия обязалась при необходимости выслать в помощь Португалии 5000 своей грозной армии (доставку оной, конечно, брала на себя Британия и её непобедимый флот), а сама имела право на помощь в размере эскадры весьма хорошего португальского флота (5 линейных кораблей и фрегат, способные нести на себе как раз примерно те же 5000 военнослужащих). Поскольку союз Испании с Францией выражался не в последнюю очередь в грозном нависании испанской армии над Португалией - понятно, что русско-португальский союз в Лондоне видели как отнюдь не лишний.
Как бы то ни было, эта война оказалась одной из лучших в истории (исходя из японской пословицы про несостоявшийся бой как самый предпочтительный). Стороны не обменялись ни одним выстрелом и в 1801 г. новый российский монарх Александр I одним из первых своих внешнеполитических актов объявил мир с Карлосом IV. Что интересно, не возобновив войну с Испанией и впоследствии, в период долгой борьбы с Наполеоном. Посему война 1799 - 1801 гг. осталась в истории более или менее забавным курьёзом.
Автор текста - Кирилл Фролов.
...Первостепенное место в официальной пропаганде занимало прославление "героя". Культ личности Наполеона начал создаваться еще задолго до 18 брюмера, во время итальянского похода. Недостаточно было, резонно отмечал Ж. Тюлар, победить при Монтенотте, Лоди или Кастильоне, нужно было также убедить всех в важности этих побед [99]. В создании культа Наполеона использовались все средства, начиная от прессы и кончая театральными постановками. Даже во время итальянского похода 19 февраля - 31 марта 1797 г. в Париже выходила газета "Журнал Бонапарта и добропорядочных людей". Ее первый номер имел такой эпиграф: "Ганнибал спит в Капуе, но деятельный Бонапарт не спит в Мантуе". Кроме того, две газеты итальянской армии выходили под диктовку Бонапарта. В них генерал Бонапарт изображался выдающимся полководцем, поднявшим меч ради защиты народов и торжества справедливого мира. Таким же он изображал себя в воззваниях, обращенных к итальянскому народу. В Париже 10 февраля 1797 г. была поставлена первая пьеса о Наполеоне "Битва при Ровербелло или Бонапарт в Италии", а 23 февраля вторая - "Взятие Мантуи". В ноябре 1797 г. появился "Гимн мира", один из первых составленных в честь Бонапарта:
Слава победителю Италии!
Слава герою света!
Он включает в состав своей родины
Сто разных народов.
В 1798 г. молодой художник А. Гро создал свой шедевр: "Аркольский мост". Несмотря на сильное нежелание генерала Бонапарта позировать, художник сумел нарисовать картину, полную экспрессии и гаммы чувств. В 1797 г. появились первые брошюры, восхвалявшие храброе поведение командующего армией на мостах Лоди и Арколе. Позже некоторые из них были даже переведены на итальянский язык. Так возникала "легенда".
После 18 брюмера восхваление генерала Бонапарта, ставшего первым консулом, приняло общегосударственные масштабы. Изменилось и содержание статей: теперь его изображали не только военным, но и государственным деятелем, объединителем нации, вождем народа, закончившим революцию ко всеобщему благу. Такая оценка давалась первому консулу во всех официальных изданиях. "Парижская газета" писала: "Первый воин Европы, получивший высшую власть во Франции, является также человеком провидения, которого ожидала страна, истощенная внутренними распрями, порожденными революционными войнами, и находящаяся перед вызовом дворян Европы". И далее: "Первый консул дал пример жизни трудолюбивой и простой, далекой от удовольствий, и особенно удовольствий аристократических". В той же газете годом позже можно было прочитать: "Чудесная сила организма первого консула позволяет ему работать по 18 часов вдень. Он может сосредоточивать свое внимание в течение этих 18 часов на одном деле или успешно увязывать его выполнение с 20-ю другими без какой-либо трудности и усталости".
Все успехи страны объяснялись исключительно деятельностью первого консула. Время от времени по всякому поводу ему посылали льстивые адреса законодательные органы. Это рассматривалось официальной пропагандой как голос народа. Тон периодических изданий был сладкий до неприличия. "Первый консул вечером был в Опере, - сообщал "Исторический альманах", - Там играли Гекубу. Он приехал в момент, когда Приам говорит Ахиллу: "Выполните надежду народа". Ахилл в этот момент находился рядом с ложей первого консула, Приам повернулся к ложе. Публика подхватила эти слова восторженно; она попросила их повторить и разразилась продолжительными аплодисментами".
Курьезно, но факт: льстивый тон, свойственный официальной пропаганде, проник даже в полицейские бюллетени, составлявшиеся ежедневно для первого консула. Хотя, казалось бы, именно здесь информация должна была быть предельно объективной. Однако полицейские чиновники, упоминая о различных проявлениях недовольства внутри страны, обязательно делали реверанс в сторону Наполеона.
Из статьи Д.М. Туган-Барановского.
Слава победителю Италии!
Слава герою света!
Он включает в состав своей родины
Сто разных народов.
В 1798 г. молодой художник А. Гро создал свой шедевр: "Аркольский мост". Несмотря на сильное нежелание генерала Бонапарта позировать, художник сумел нарисовать картину, полную экспрессии и гаммы чувств. В 1797 г. появились первые брошюры, восхвалявшие храброе поведение командующего армией на мостах Лоди и Арколе. Позже некоторые из них были даже переведены на итальянский язык. Так возникала "легенда".
После 18 брюмера восхваление генерала Бонапарта, ставшего первым консулом, приняло общегосударственные масштабы. Изменилось и содержание статей: теперь его изображали не только военным, но и государственным деятелем, объединителем нации, вождем народа, закончившим революцию ко всеобщему благу. Такая оценка давалась первому консулу во всех официальных изданиях. "Парижская газета" писала: "Первый воин Европы, получивший высшую власть во Франции, является также человеком провидения, которого ожидала страна, истощенная внутренними распрями, порожденными революционными войнами, и находящаяся перед вызовом дворян Европы". И далее: "Первый консул дал пример жизни трудолюбивой и простой, далекой от удовольствий, и особенно удовольствий аристократических". В той же газете годом позже можно было прочитать: "Чудесная сила организма первого консула позволяет ему работать по 18 часов вдень. Он может сосредоточивать свое внимание в течение этих 18 часов на одном деле или успешно увязывать его выполнение с 20-ю другими без какой-либо трудности и усталости".
Все успехи страны объяснялись исключительно деятельностью первого консула. Время от времени по всякому поводу ему посылали льстивые адреса законодательные органы. Это рассматривалось официальной пропагандой как голос народа. Тон периодических изданий был сладкий до неприличия. "Первый консул вечером был в Опере, - сообщал "Исторический альманах", - Там играли Гекубу. Он приехал в момент, когда Приам говорит Ахиллу: "Выполните надежду народа". Ахилл в этот момент находился рядом с ложей первого консула, Приам повернулся к ложе. Публика подхватила эти слова восторженно; она попросила их повторить и разразилась продолжительными аплодисментами".
Курьезно, но факт: льстивый тон, свойственный официальной пропаганде, проник даже в полицейские бюллетени, составлявшиеся ежедневно для первого консула. Хотя, казалось бы, именно здесь информация должна была быть предельно объективной. Однако полицейские чиновники, упоминая о различных проявлениях недовольства внутри страны, обязательно делали реверанс в сторону Наполеона.
Из статьи Д.М. Туган-Барановского.
«Сражение при Кульме. Пленение казаками французского генерала Д. Ж. Р. Вандама 16 сентября (по ст. стилю) 1813». Худ: И. Рюгендес. Акватинта, акварель. 1814. Аугсбург.
Битва при Кульме состоялась через несколько дней после победы Наполеона над превосходящими силами Богемской армии союзников при Дрездене. Посланный в преследование за отступающими австро-русско-прусскими войсками корпус Вандама должен был перекрыть им отход через Рудные горы в Богемию, однако благодаря упорной обороне меньших по численности русских частей в первый день сражения, во второй день Вандам сам оказался в ловушке, перевес склонился в пользу союзников и французы были разгромлены, потеряв более половины своих сил, насчитывавших около 30 тысяч человек к моменту начала боев. Коалиция потеряла около 10 тысяч человек. Таким образом, союзникам хоть и не удалось компенсировать Дрезденское соотношение потерь, они значительно сократили "разрыв в счете" с Наполеоном, нанеся ему чувствительный удар и обеспечив себе спокойное отступление.
Битва при Кульме состоялась через несколько дней после победы Наполеона над превосходящими силами Богемской армии союзников при Дрездене. Посланный в преследование за отступающими австро-русско-прусскими войсками корпус Вандама должен был перекрыть им отход через Рудные горы в Богемию, однако благодаря упорной обороне меньших по численности русских частей в первый день сражения, во второй день Вандам сам оказался в ловушке, перевес склонился в пользу союзников и французы были разгромлены, потеряв более половины своих сил, насчитывавших около 30 тысяч человек к моменту начала боев. Коалиция потеряла около 10 тысяч человек. Таким образом, союзникам хоть и не удалось компенсировать Дрезденское соотношение потерь, они значительно сократили "разрыв в счете" с Наполеоном, нанеся ему чувствительный удар и обеспечив себе спокойное отступление.
Наполеон как журналист
В работе Перивье "Наполеон - журналист" отмечается, что есть два типа журналистов: организаторы этого дела и те, кто непосредственно пишет. Наполеон, считал Перивье, удачно совмещал в себе оба типа. Очевидно, началом его журналистской деятельности можно считать итальянский поход, когда им были созданы в 1797 г. две газеты: "Курьер Итальянской армии" и "Франция глазами армии", распространявшиеся в войсках. Кроме того, в Париже выходила еще одна газета "Журнал Бонапарта и добропорядочных людей". Редактором "Курьера Итальянской армии" был М.-А. Жюльен. В РЦХИДНИ сохранились некоторые редакционные материалы этой газеты. Во время экспедиции в Египет Наполеон основал еще одну газету "Египетский курьер". Помимо организаторской работы, которой он много занимался, будучи первым консулом, Наполеон также интенсивно писал сам. Перивье удалось доказать авторство первого консула в отношении многих статей, анонимно публиковавшихся в "Монитере". По-видимому, это исследование не было известно Тарле, так как он о нем нигде не упоминал. Между тем сейчас работа Перивье признана учеными-специалистами, и в новое издание сочинений Наполеона под редакцией Тюлара эти анонимные статьи включены. Церивье считал, что в прошлом веке с черновиками этих статей знакомился А. Тьер, который писал по этому поводу: "Мы знаем в «Монитере» статьи, написанные Бонапартом с 1800 по 1803 гг., в которых он отвечал на выпады иностранных газет; они были шедевром разума, красноречия и стиля".
Из 13 газет, сохраненных Наполеоном, только "Монитер юниверсель" была объявлена "единственной официальной газетой". Отныне первый консул получил возможность непосредственно через нее высказывать свое мнение. Формально газета находилась в частных руках, ее редактором был некий Сово Франсуа, за которым, однако, сохранялось только одно право - ведать театральной рубрикой. Таким образом, Наполеон на деле осуществил свой знаменитый принцип: "Государь должен всегда использовать рекламу для своих целей".
У Наполеона была мысль сделать официальной газетой также "Парижский бюллетень", который редактировал один из активных брюмерианцев Реньо де Сен-Жан д'Анжели. Но эта идея не была претворена в жизнь. Публицист Фьеве сумел отговорить Наполеона, сказав, что вполне достаточно одной газеты. Статьи из "Монитора" потом перепечатывали провинциальные газеты.
В значительной мере благодаря Наполеону "Монитер" получил широкое признание в XIX в. Газета издавалась до 1901 г. В 1865 г. она получила новое название "Журналь официаль". На ее страницах печатался Ш.-О. Сент-Бев, сотрудниками газеты были Т. Готье, А. Дюма, А. Гуссэ и другие талантливые писатели.
На острове Святой Елены Наполеон часто вспоминал и свои литературные выступления, и свою роль в руководстве прессой. Однажды, когда он что-то продиктовал Ш.-Т. Монтолону и потом, прочитав написанное, остался недоволен, он сказал ему с раздражением, что изменен стиль.
"- Но, сир, - возразил ему Монтолон, - где можно познакомиться с вашим стилем? Осмелюсь вас спросить, что вы написали, чтобы мы могли судить?
- Смотрите мои прокламации и мои статьи в "Монитере", - последовал ответ".
В 1816 г. Наполеону на остров Святой Елены прислали книги, среди которых находилась коллекция "Монитора", он погрузился в комплекты газеты и "не вставал до конца дня". Он читал свои собственные статьи. А потом сказал с удовольствием: "И они (англичане.- Д. Т.-Б.) осмеливались утверждать, что я не умею писать".
Тогда же он сказал Е. Лас-Казу: "«Монитер»... столь изменчивый по своей репутации, был благоприятен и полезен только для меня".
Но сам Наполеон только на острове Святой Елены мог с интересом читать "Монитер". Будучи первым консулом, он не часто заглядывал туда. Л.-А. Бурьенну, который предлагал ему на просмотр французские издания, он говорил; "Я знаю, что в них есть: они говорят только то, что мне угодно". И предпочитал знакомиться с английскими и немецкими газетами.
Из статьи Д.М. Туган-Барановского.
В работе Перивье "Наполеон - журналист" отмечается, что есть два типа журналистов: организаторы этого дела и те, кто непосредственно пишет. Наполеон, считал Перивье, удачно совмещал в себе оба типа. Очевидно, началом его журналистской деятельности можно считать итальянский поход, когда им были созданы в 1797 г. две газеты: "Курьер Итальянской армии" и "Франция глазами армии", распространявшиеся в войсках. Кроме того, в Париже выходила еще одна газета "Журнал Бонапарта и добропорядочных людей". Редактором "Курьера Итальянской армии" был М.-А. Жюльен. В РЦХИДНИ сохранились некоторые редакционные материалы этой газеты. Во время экспедиции в Египет Наполеон основал еще одну газету "Египетский курьер". Помимо организаторской работы, которой он много занимался, будучи первым консулом, Наполеон также интенсивно писал сам. Перивье удалось доказать авторство первого консула в отношении многих статей, анонимно публиковавшихся в "Монитере". По-видимому, это исследование не было известно Тарле, так как он о нем нигде не упоминал. Между тем сейчас работа Перивье признана учеными-специалистами, и в новое издание сочинений Наполеона под редакцией Тюлара эти анонимные статьи включены. Церивье считал, что в прошлом веке с черновиками этих статей знакомился А. Тьер, который писал по этому поводу: "Мы знаем в «Монитере» статьи, написанные Бонапартом с 1800 по 1803 гг., в которых он отвечал на выпады иностранных газет; они были шедевром разума, красноречия и стиля".
Из 13 газет, сохраненных Наполеоном, только "Монитер юниверсель" была объявлена "единственной официальной газетой". Отныне первый консул получил возможность непосредственно через нее высказывать свое мнение. Формально газета находилась в частных руках, ее редактором был некий Сово Франсуа, за которым, однако, сохранялось только одно право - ведать театральной рубрикой. Таким образом, Наполеон на деле осуществил свой знаменитый принцип: "Государь должен всегда использовать рекламу для своих целей".
У Наполеона была мысль сделать официальной газетой также "Парижский бюллетень", который редактировал один из активных брюмерианцев Реньо де Сен-Жан д'Анжели. Но эта идея не была претворена в жизнь. Публицист Фьеве сумел отговорить Наполеона, сказав, что вполне достаточно одной газеты. Статьи из "Монитора" потом перепечатывали провинциальные газеты.
В значительной мере благодаря Наполеону "Монитер" получил широкое признание в XIX в. Газета издавалась до 1901 г. В 1865 г. она получила новое название "Журналь официаль". На ее страницах печатался Ш.-О. Сент-Бев, сотрудниками газеты были Т. Готье, А. Дюма, А. Гуссэ и другие талантливые писатели.
На острове Святой Елены Наполеон часто вспоминал и свои литературные выступления, и свою роль в руководстве прессой. Однажды, когда он что-то продиктовал Ш.-Т. Монтолону и потом, прочитав написанное, остался недоволен, он сказал ему с раздражением, что изменен стиль.
"- Но, сир, - возразил ему Монтолон, - где можно познакомиться с вашим стилем? Осмелюсь вас спросить, что вы написали, чтобы мы могли судить?
- Смотрите мои прокламации и мои статьи в "Монитере", - последовал ответ".
В 1816 г. Наполеону на остров Святой Елены прислали книги, среди которых находилась коллекция "Монитора", он погрузился в комплекты газеты и "не вставал до конца дня". Он читал свои собственные статьи. А потом сказал с удовольствием: "И они (англичане.- Д. Т.-Б.) осмеливались утверждать, что я не умею писать".
Тогда же он сказал Е. Лас-Казу: "«Монитер»... столь изменчивый по своей репутации, был благоприятен и полезен только для меня".
Но сам Наполеон только на острове Святой Елены мог с интересом читать "Монитер". Будучи первым консулом, он не часто заглядывал туда. Л.-А. Бурьенну, который предлагал ему на просмотр французские издания, он говорил; "Я знаю, что в них есть: они говорят только то, что мне угодно". И предпочитал знакомиться с английскими и немецкими газетами.
Из статьи Д.М. Туган-Барановского.
Карабинер хорватского пехотного полка армии Наполеона. Худ: Патрис Курсель.
После поражения Австрии в кампании 1809 г. она потеряла Хорватию, которая вместе с Далмацией, взятой у Итальянского королевства, составили Иллирийские провинции под французским владычеством. В декабре 1809 г. были сформированы 6 хорватских полков, вошедшие в состав вспомогательных войск (auxilaire) французской Империи и причисленные к разряду лёгкой пехоты. При подготовке к походу на Россию из шести хорватских полков в 1811 г. были сформированы 1-й и 3-й временные хорватские полки, которые числились по разряду лёгкой пехоты. 1-й временный полк был сформирован из первых батальонов 1-го Ликанского и 2-го Оточацкого хорватских пехотных полков, перешедших на французскую службу из австрийской армии по условиям Венского договора 1809 г. 3-й временный полк был сформирован из батальонов 5-го и 6-го (1-й и 2-й Банацкие) хорватских полков. Полки приняли участие в большинстве сражений 1812 года и почти целиком погибли.
По статье А.И. Попова.
Солнце Аустерлица: Подписаться.
После поражения Австрии в кампании 1809 г. она потеряла Хорватию, которая вместе с Далмацией, взятой у Итальянского королевства, составили Иллирийские провинции под французским владычеством. В декабре 1809 г. были сформированы 6 хорватских полков, вошедшие в состав вспомогательных войск (auxilaire) французской Империи и причисленные к разряду лёгкой пехоты. При подготовке к походу на Россию из шести хорватских полков в 1811 г. были сформированы 1-й и 3-й временные хорватские полки, которые числились по разряду лёгкой пехоты. 1-й временный полк был сформирован из первых батальонов 1-го Ликанского и 2-го Оточацкого хорватских пехотных полков, перешедших на французскую службу из австрийской армии по условиям Венского договора 1809 г. 3-й временный полк был сформирован из батальонов 5-го и 6-го (1-й и 2-й Банацкие) хорватских полков. Полки приняли участие в большинстве сражений 1812 года и почти целиком погибли.
По статье А.И. Попова.
Солнце Аустерлица: Подписаться.