Я остался один, зачарованный снежной грядою, Неподвижно следя за игрою забавных косуль... И, омывши лицо родниковой студёной водою, Безмятежно уснул в первозданном январском лесу...
Вдруг послышался треск... Видно, кто-то подкрался тропою... За спиною обрыв, а за ним ледяная река, Может, волки бредут в беспокойной ночи к водопою? И к «двустволке» назад поспешила бесшумно рука.
Ещё миг и я понял - не будет свирепого зверя, Черный всадник в папахе замедлил походку коня.... Я застыл словно столб, ни глазам, ни рассудку не веря, А угрюмый джигит исподлобья смотрел на меня...
«Ты кого стережёшь в этих диких безлюдных трущобах? Если кровник я твой, почему же не слышу стрельбы? Но для мстителя, брат, у тебя слишком сытые щёки, И прямая спина не горбилась под камнем судьбы...»
Я не знал, что сказать, но, собравшись в кулак, что есть силы Поприветствовал «гостя», как древний обычай велит... О здоровье его, о семье и о жизни спросил я. И о том, что за беды к скитаньям его привели.
Незнакомец молчал, завернувшись в мохнатую бурку, Но глубокую боль выдавали живые глаза... «Я из старых времен, где сражались могучие бури, Где в неистовстве молний бесилась ночная гроза...
Где каноны ТВОРЦА были выше любого закона, Где советам старейшин смиренно внимали юнцы... Там был хлеб для гостей, даже если они не знакомы, Даже если с трудом мы сводили с концами концы...
Выбирая коней, не смотрели на седла и сбруи, Там к убранству слепы, даже если оно в серебре, То, что плохо лежит, там никто никогда не сворует, Только риском живет даже самый голодный абрек...
Выбирая друзей, там не слушали лестных историй, Не в чести у кавказцев «геройство» в красивых речах, Друг быть должен с тобой - и на свадьбе, и в тягостном горе, Твою радость и боль пронести на надежных плечах...
Там на щедрых пирах, где не знали числа угощеньям, Где смущённые девы взирали на вас сдалека... Настоящий джигит не забудет о долге отмщенья И про запах лепешки в родных материнских руках...
Там учёный Устаз не скрывал Коранических истин, Между ложью и правдой он словом рубил как мечом, Только путь его был почему-то кроваво-тернистым, Будто сам Сатана был его именным палачом...
Там не ведом был страх, если в путь собирались за веру, Там молились о том, чтоб сомкнуть свои веки в бою... Там любили свой край вдохновенно, безумно, безмерно! Словно не было жизни в другом незнакомом краю...»
Я проснулся в поту... Лишь слеза, как мой жизненный признак, Высыхала одна на моей бородатой щеке... Он куда-то исчез, ускакал мой единственный призрак, Только памятный след серебрился в замерзшем песке...
Я остался один, зачарованный снежной грядою, Неподвижно следя за игрою забавных косуль... И, омывши лицо родниковой студёной водою, Безмятежно уснул в первозданном январском лесу...
Вдруг послышался треск... Видно, кто-то подкрался тропою... За спиною обрыв, а за ним ледяная река, Может, волки бредут в беспокойной ночи к водопою? И к «двустволке» назад поспешила бесшумно рука.
Ещё миг и я понял - не будет свирепого зверя, Черный всадник в папахе замедлил походку коня.... Я застыл словно столб, ни глазам, ни рассудку не веря, А угрюмый джигит исподлобья смотрел на меня...
«Ты кого стережёшь в этих диких безлюдных трущобах? Если кровник я твой, почему же не слышу стрельбы? Но для мстителя, брат, у тебя слишком сытые щёки, И прямая спина не горбилась под камнем судьбы...»
Я не знал, что сказать, но, собравшись в кулак, что есть силы Поприветствовал «гостя», как древний обычай велит... О здоровье его, о семье и о жизни спросил я. И о том, что за беды к скитаньям его привели.
Незнакомец молчал, завернувшись в мохнатую бурку, Но глубокую боль выдавали живые глаза... «Я из старых времен, где сражались могучие бури, Где в неистовстве молний бесилась ночная гроза...
Где каноны ТВОРЦА были выше любого закона, Где советам старейшин смиренно внимали юнцы... Там был хлеб для гостей, даже если они не знакомы, Даже если с трудом мы сводили с концами концы...
Выбирая коней, не смотрели на седла и сбруи, Там к убранству слепы, даже если оно в серебре, То, что плохо лежит, там никто никогда не сворует, Только риском живет даже самый голодный абрек...
Выбирая друзей, там не слушали лестных историй, Не в чести у кавказцев «геройство» в красивых речах, Друг быть должен с тобой - и на свадьбе, и в тягостном горе, Твою радость и боль пронести на надежных плечах...
Там на щедрых пирах, где не знали числа угощеньям, Где смущённые девы взирали на вас сдалека... Настоящий джигит не забудет о долге отмщенья И про запах лепешки в родных материнских руках...
Там учёный Устаз не скрывал Коранических истин, Между ложью и правдой он словом рубил как мечом, Только путь его был почему-то кроваво-тернистым, Будто сам Сатана был его именным палачом...
Там не ведом был страх, если в путь собирались за веру, Там молились о том, чтоб сомкнуть свои веки в бою... Там любили свой край вдохновенно, безумно, безмерно! Словно не было жизни в другом незнакомом краю...»
Я проснулся в поту... Лишь слеза, как мой жизненный признак, Высыхала одна на моей бородатой щеке... Он куда-то исчез, ускакал мой единственный призрак, Только памятный след серебрился в замерзшем песке...
"We're seeing really dramatic moves, and it's all really tied to Ukraine right now, and in a secondary way, in terms of interest rates," Octavio Marenzi, CEO of Opimas, told Yahoo Finance Live on Thursday. "This war in Ukraine is going to give the Fed the ammunition, the cover that it needs, to not raise interest rates too quickly. And I think Jay Powell is a very tepid sort of inflation fighter and he's not going to do as much as he needs to do to get that under control. And this seems like an excuse to kick the can further down the road still and not do too much too soon." As a result, the pandemic saw many newcomers to Telegram, including prominent anti-vaccine activists who used the app's hands-off approach to share false information on shots, a study from the Institute for Strategic Dialogue shows. The original Telegram channel has expanded into a web of accounts for different locations, including specific pages made for individual Russian cities. There's also an English-language website, which states it is owned by the people who run the Telegram channels. "Like the bombing of the maternity ward in Mariupol," he said, "Even before it hits the news, you see the videos on the Telegram channels." The company maintains that it cannot act against individual or group chats, which are “private amongst their participants,” but it will respond to requests in relation to sticker sets, channels and bots which are publicly available. During the invasion of Ukraine, Pavel Durov has wrestled with this issue a lot more prominently than he has before. Channels like Donbass Insider and Bellum Acta, as reported by Foreign Policy, started pumping out pro-Russian propaganda as the invasion began. So much so that the Ukrainian National Security and Defense Council issued a statement labeling which accounts are Russian-backed. Ukrainian officials, in potential violation of the Geneva Convention, have shared imagery of dead and captured Russian soldiers on the platform.
from us
