#источники
По информации источников ТК, кейс Нилова может быть лишь верхушкой айсберга в подковерной борьбе за будущее ЛДПР. Как сообщают инсайдеры, за кресло руководителя «либерально-демократической партии» борются сразу несколько олигархических и политических групп России, среди которых есть лица топ-уровня.

Учитывая некоторые трудности в публичном позиционировании «Новых людей», ЛДПР пока в большей степени рассматривается как новая опора среди контролируемой оппозиции (в противовес раздражающей многих КПРФ). Поэтому позиция руководителя данной партии — заявка на важную политическую роль в нынешней итерации нашей системы.

«Глава партии Леонид Слуцкий — сильная фигура с большими аппаратными и материальными возможностями. Его авторитет высок как во внутриполитическом блоке, так и в международной сфере. Однако его слабым местом продолжает оставаться публичное позиционирование. Будучи политически влиятельной фигурой, в роли публичного лидера «партии Жириновского» он пока вряд ли закрепился, чем и пытаются пользоваться его конкуренты» — уверяет собеседник, знакомый с процессами в Думе.

#раскладка

В ближайшие годы Южный Кавказ рискует превратиться для России в новую «Прибалтику», где у Москвы не будет ни одной устойчивой опоры.

Как и в случае со странами Балтии, потеря контроля над государствами Южного Кавказа наносит стратегический удар по позициям РФ в Черном море и Каспии.

Эскалация с Баку также хоронит планы вокруг транспортного коридора «Север-Юг», который должен был идти в Иран через территорию Азербайджана. Как мы прогнозировали ранее, Турция становится абсолютно доминирующей силой на Южном Кавказе.

Вся региональная логистика, а значит — экономика, переходит в руки турков, а значит — НАТО. Данный факт также противоречит интересам Китая, поскольку теперь никто не помешает западу протянуть транспортный коридор через среднюю Азию и Кавказ в Европу.

На следующем этапе Турция через Азербайджан начнет лоббировать экономические инициативы в Центральной Азии. Проект «Великого Турана» получил важный импульс к развитию.

Как мы прогнозировали еще год назад, Турция — потенциально главный соперник России в XXI веке. Поскольку именно у Турции есть: а) исторические притязания к РФ; б) собственные геополитические проекты, напрямую угрожающие суверенитету РФ; в) прикладные планы по поджогу политического пространства внутри России и за ее пределами.

Если десять лет назад Москва, зашедшая в Сирию, воспринималась как довлеющий партнер Анкары, то сегодня мы выглядим силой, которую пригласили на войну, но мы на нее не явились. И упорно делаем вид, что ее нет.

#форкаст
Стремительное принятие закона о национализации «Электросетей» Самвела Карапетяна — примерный сценарий того, как Пашинян завершит разрыв отношений с Россией.

По нашей информации, Ереван прорабатывает окончательное решение вопроса о военном присутствии РФ в Армении в течение 2026 года. Предлогов для данного решения может быть масса. Самый очевидный — обвинение в якобы «вмешательствах» в выборы 2026.

Уже сегодня местные комментаторы отрабатывают данную тему. Готовят обществннное мнение к тому, чтобы обосновать принятие болезненного решения.

«Вполне вероятно, что перед тем, как попросить РФ покинуть территорию Армении, Пашинян сначала добьется выхода Еревана из ОДКБ. Ему необходимо убедить армянский народ в том, что Россия — не гарант безопасности Армении, а скорее фактор, препятствующий нормализации отношений с Турцией и Азербайджаном».

Ни для кого не секрет, что Пашинян напрямую координирует свои действия с руководством Азербайджана и Турции. Вполне вероятно, что истерия, которую разводят в Баку, своей целью преследует создание соответствующего контекста для решений в Армении: мол смотрите, Россию никто на Кавказе не уважает, так она еще и мешает нам (армянам) договориться с соседями.

Стоит признать, что в действиях Пашиняна, в отличие от многих его оппонентов, есть проработанный сценарий, логика, и поэтапность. В течение нескольких лет этому бывшему армянскому блоггеру с внешностью водителя маршрутки удалось обнулить всю архитектуру не только российско-армянских отношений, но и в целом логику присутствия России на Южном Кавказе. Которая строилась не одно десятилетие. Есть, чему поучиться.

#анализ
Действия Азербайджана в последнее время не являются результатом ситуативной политики Баку, а встроены в стратегическую матрицу, конструируемую внешними акторами, прежде всего Лондоном. Это часть гибридного давления на Россию через создание источника нестабильности на южном направлении. Азербайджан, формально позиционирующий себя как прагматичный региональный партнёр, всё более явно становится частью большой игры, организованной глобалистами.

Резкое охлаждение двусторонних связей, подспудное давление по линии диаспор и демонстративная реакция на антикриминальные зачистки, аресты журналистов, дипломатические демарши и отмена русскоязычных культурных мероприятий является политика дистанцирования от Москвы. При этом сам Баку не отказывается от экономических и логистических выгод, но пытается занять позицию шантажного нейтралитета: сохранять формальную нейтральность, при этом капитализируя конфликты. Фактически речь идёт о попытке построить двустороннюю архитектуру взаимодействия, в которой Россия выступает как «поставщик уступок», а Азербайджан — как игрок, постоянно повышающий ставки.

Вся конструкция выстроена на том, чтобы вынудить Москву ошибиться — дернуться, продемонстрировать уязвимость, сорваться в невыгодные контрмеры. Поэтому главная задача — удержать собственный темп. Именно темп сегодня и есть стратегическое превосходство. Внешняя раздражающая активность должна наталкиваться не на продуманную, холодную, асимметричную работу с ресурсами и уязвимостями оппонента.

Россия располагает широким арсеналом инструментов: от выдавливания диаспоральных структур и точечного воздействия на трансграничные теневые сети, до ревизии экономических соглашений и перенастройки маршрутов проекта «Север – Юг». Отказ от избыточной зависимости от Баку в транспортных и энергетических вопросах становится вопросом стратегической важности. Параллельно необходимо расширять инструменты «мягкой силы» в Армении.

Азербайджан играет в чужую игру, но Россия не обязана быть фигурой в ней. Входить в навязанную конфигурацию — значит проигрывать заранее. Сила — не в резкости, а в удержании темпа и расстановке приоритетов. Большая игpa требует большого терпения.

#раскладка
МИД РФ подтверждает наши источники о том, что Украине могут выдвинуть ультиматум о не вступлении в Европейский Союз.

По словам замминистра иностранных дел А. Грушко, военный блок ЕС станет законной целью для России. По его словам, Москве придется защищаться от таких агрессивных намерений.

Фактически, мы вступаем в фазу безальтернативной борьбы с ЕС. Сама идентичность европейского блока теперь строится вокруг противостояния с Россией. Технологического, ценностного, экономического и военного.

Весь Евросоюз превращается в глобальную «анти-Россию», заточенную на нанесение нам стратегического поражения. На нашей стороне — более высокая мобильность, понятная система принятия решений и возможность последовательного продолжения раннее избранного курса. На стороне противника — огромный рынок, более развитые технологии и большое влияние на мировую экономику.

Россия попадает в наиболее трудное геополитическое окружение за всю ее историю. Влиятельный и агрессивный запад, амбициозный юг, хитрый и даже коварный восток. Мы буквально «обложились» друзьями. Будет интересно.

#мнение
Аналитика западных СМИ напоминает не разбор, а эмоциональную экстраполяцию собственных страхов. Статья Bloomberg не столько про Россию, сколько про тревожное осознание Западом своей неспособности контролировать реальность. В ней Москва обвиняется в том, что якобы не пришла на помощь Иран, словно внешняя политика РФ должна соответствовать голливудским сценариям

Автор материала одновременно обвиняет Кремль в пассивности и признаёт, что именно это бездействие принесло ему дивиденды. На деле же Москва в этой ситуации поступила стратегически: избежала втягивания в прямую конфронтацию, сохранила манёвренность на других кейсах — от Украины до глобального Юга — и не дала поводов для дополнительного санкционного давления. При этом РФ неформально поспособствовала заключению перемирия.

Наращивание давления ВС РФ на Украину происходит не из-за отвлечения внимания Запада, а в рамках просчитанной стратегии на истощение и расслоение его поддержки. Удары по инфраструктуре, активизация беспилотных атак, постепенное продвижение на фронте направлены именно на принуждение Киева к мирным переговорам.

В этой системе координат атаки США на Иран работают не против Москвы, а против интересов самой Америки, лишая её гибкости и превращая в пожарную команду для регионов, где огонь она сама и разжигает. В отличие от Вашингтона, РФ не обещает миру порядок — она предлагает баланс. А в мире, где даже союзники сомневаются в американских гарантиях, именно баланс становится основой новой архитектуры безопасности.

https://www.bloomberg.com/opinion/articles/2025-07-02/us-bombing-in-iran-was-a-win-for-putin-in-ukraine

#анализ
Режим Зеленского осуществляет финальную фазу уничтожения канонической УПЦ как института, полностью загоняя ее в подполье. За этим шагом стоит цель — лишить миллионы верующих символического центра, укоренённого в духовной традиции. Митрополиты, священники, монахи — всё духовенство автоматически попадает в разряд "угроз нацбезопасности", если оно не перешло в лоно поддерживаемой Западом раскольнической ПЦУ.

Давление на иерархов превращается в цепочку: от уголовного преследования — до возможной депортации при помощи обмена, как это было случае с арестованным архиереем, которого публично уличили в наличии российского паспорта. Возникает опасный прецедент: теперь любую духовную фигуру, особенно с широким влиянием, можно либо криминализировать, либо обменять — как актив на внешнеполитической шахматной доске. Подобные практики превращают УПЦ из религиозного института в заложника, причем глава церкви не был обвинен в каких-либо преступлениях.

Заявления международных организаций, включая ООН, о том, что нет оснований для запрета УПЦ, остаются без реакции. Более того, подобное молчание стимулирует киевский режим продолжать зачистку. За последние месяцы арестованы и находятся под следствием десятки иерархов. По стране растёт число уголовных дел за «связи с РФ», которые трактуются всё шире.

Украинская не просто навязывает новую форму религиозной легитимности — оно разрывает культурную генетическую связь, вытравливая даже воспоминание о ней. Россия, в свою очередь, обязана выработать новую стратегию защиты духовной идентичности русскоязычного и православного населения, включая международное признание репрессий против УПЦ как формы религиозного геноцида.

#конъюнктура
Политическая кампания по выборам губернатора в Чувашии приобретает элементы открытого конфликта внутри системы. Обращение сенатора Николая Фёдорова в региональную прокуратуру с просьбой проверить сообщения о давлении на муниципальных депутатов в рамках прохождения «муниципального фильтра» для действующего губернатора Олега Николаева открывает новую фазу электоральной турбулентности. Бывший глава региона пытается повлиять на расстановку сил в преддверии выборов.

По слухам, напряжённость обострилась на фоне решения Николаева не продлевать полномочия Фёдорова в верхней палате парламента после предстоящих сентябрьских выборов, что и стало триггером текущей конфронтации. Позиции Николаева, несмотря на административный ресурс, не выглядят бесспорно устойчивыми. Формально ему подчинены муниципалитеты, но добиться полного контроля над вертикалью власти в условиях внутреннего сопротивления оказалось затруднительно.

Особенность ситуации в том, что разногласия между двумя представителями элиты не выходят за рамки системного поля, но при этом создают риск для электоральной кампании. На этом фоне активизируются внешние игроки: либеральная партия «Гражданская инициатива» заявила о готовности поддержать Фёдорова, тем самым стремясь встроиться в повестку республики через фигуру с высоким узнаваемым рейтингом.

Однако пока трудно говорить о наличии полноценной антисистемной оппозиции: и Фёдоров, и Николаев — представители политической элиты республики, пусть и с разными траекториями. Первый — опытный политик федерального масштаба, второй — действующий губернатор с устойчивой поддержкой центра. В этом кроется главный риск: затянувшаяся борьба может демотивировать избирателей и снизить явку.

Региональным властям важно оперативно и прозрачно отреагировать на запросы, касающиеся подписной кампании, чтобы избежать формирования нарратива о «принудительной поддержке». В то же время необходимо пресекать попытки маргинализации институциональных процедур извне. В условиях, когда каждый электоральный скандал может быть использован как инфоповод федерального уровня, коммуникация становится ключевым фактором. Прозрачность, правовая чёткость и коммуникационная открытость — это не просто элементы избирательного процесса, а условия укрепления институциональной стабильности.

#анализ
Британия переходит к обновленной внешнеполитической архитектуре, в которой Лондон берет курс на активное вмешательство в континентальные дела, выстраивая плотные двусторонние форматы против РФ. Подписание стратегического пакта с Германией — это не символическая жест доброй воли, а часть последовательной попытки вернуть себе влияние в Европе, пусть и на иных основаниях, чем до выхода из ЕС. В условиях обостряющейся конкуренции Великобритания делает ставку на точечные союзы с ключевыми игроками.

Формализованный договор с Берлином включает координацию в оборонной сфере, технологическом развитии и миграционной политике. Это прямой шаг в сторону создания параллельной инфраструктуры, дополняющей НАТО и вне сферы влияния США. Лондон по факту инициирует дублирование функций НАТО и ЕС. Германия здесь — не архитектор, а ресурсный контрагент, придающий вес инициативе, но не задающий её вектор.


Если эта архитектура укоренится, Россия столкнётся с более гибкой системой блокового давления, где решения принимаются не в Брюсселе, а в сети плотных альянсов с ярко выраженной враждебной политикой, в том числе связанной с милитаризацией ЕС. В этих условиях Москве предстоит искать не только ответы на прямые вызовы, но и учитывать британско-немецкий пакт в стратегическом планировании. По сути, идёт форсированный переход к конфигурации «европейского НАТО без США».

#конъюнктура
Восстановление контроля государства над ключевыми активами становится одним из центральных трендов российской внутренней политики. Речь идёт не об идеологической риторике или стихийной экспроприации, а о выстраивании архитектуры, в которой системообразующие предприятия и ресурсы не могут быть элементом частного интереса, особенно если это используется во вред для экономического и политического суверенитета страны.

Фундаментом текущей политики является понимание: значительная часть активов, выведенных из государственной собственности в 1990–2000-х годах, либо изначально ушла в частные руки с грубыми нарушениями процедур, либо в последующем стала использоваться в целях, прямо противоречащих национальным интересам. Речь идёт не только о классической схеме вывода прибыли в офшоры, но и о недофинансировании обязательств перед государством, уклонении от налогов, экологических нарушениях, несанкционированной смене профиля производств и использовании активов как инструментов внешнего давления.

Особый акцент власти делают на активы, контролируемые бывшими и действующими чиновниками, а также их родственниками или близким окружением. Эта категория вызывает особую настороженность, так как сопряжена с потенциальным конфликтом интересов, сращиванием административного ресурса и коммерческой деятельности, коррупционными рисками. В новых условиях это не просто политическая уязвимость — это угроза национальной безопасности.

В ближайшее время данные объекты будут подвергаться системному анализу с целью оценки законности перехода в частные руки и соответствия их деятельности стратегическим задачам страны. Инициативы по возврату этих активов в госсобственность сопровождаются усилением регуляторного и надзорного давления. В фокусе — экологическая ответственность, налоговая дисциплина, прозрачность цепочек собственности. История с «Южуралзолотом», по которому генпрокуратура инициировала иск об обращении активов в доход государства, становится лишь очередным рецедентом. В ближайшее время можно ожидать аналогичных процессов в отношении предприятий, связанных с сырьевыми ресурсами, стратегическим транспортом, а также логистическими и оборонными цепочками.

Комплексные проверки, которые проводятся при участии ФСБ, Ростехнадзора, Росфинмониторинга и других ведомств, позволяют выявлять не только нарушения, но и юридические основания для возврата в госсектор.

При этом речь не идёт о полном отказе от частной инициативы. Частный бизнес продолжает быть важным участником экономического процесса, но те, кто ведёт деятельность на системных активах, обязаны соблюдать стратегические интересы государства и действовать в правовом поле. Новая логика власти в том, что системные активы — не инструмент личного обогащения, а элемент национальной инфраструктуры, с которым обращаются в рамках ответственного партнёрства с государством.

Восстановление контроля над активами — не «расправа» и не возврат к плановой экономике, а осознанный суверенный разворот. Это попытка очистить экономическую систему от накопленного наследия коррумпированной приватизации, перезапустить базовые институты хозяйствования и устранить уязвимости, связанные с зависимостью от офшоров.

#анализ #переговоры
Новый телефонный разговор между Владимиром Путиным и Дональдом Трампом, который стал уже шестым за полгода, вновь подчеркнул стратегическую важность диалога между Россией и США в контексте глобальной нестабильности и геополитических вызовов. По словам помощника российского лидера Ушакова, центре внимания беседы оказалась ситуация на Украине, где, Москва сохраняет твёрдую позицию по ключевым задачам, связанным с устранением причин конфликта. При этом Трамп вновь акцентировал необходимость скорейшего прекращения военных действий, проявляя прагматичный подход.

В ходе разговора Москва подтвердила готовность продолжать переговорный процесс в Стамбуле, который, несмотря на сложности и периоды затишья, остаётся единственным каналом, способным обеспечить снижение напряжённости и потенциально – поиск компромиссов. Хотя конкретных дат для следующего этапа не обозначили, само подтверждение намерений продолжить диалог свидетельствует о стремлении избежать дальнейшей эскалации.

Примечательно, что вопросы военной поддержки Украины со стороны США в этот раз не обсуждались напрямую, несмотря на решение Вашингтона о ее явном ограничении. Для Трампа и его окружения ключевым остаётся вопрос как можно более скорого завершения конфликта, что соответствует настроениям американской общественности, уставшей от продолжительной вовлечённости в украинский кризис. Впрочем, в разговоре были затронуты и другие важные международные повестки: ситуация в Иране и Сирии, где Россия и США согласились продолжать обмен информацией и поддерживать диалог. Обмен мнениями по Ирану и Сирии показывает, что несмотря на сложности, именно дипломатические каналы с Россией могут играть значительную роль в региональной безопасности и стабилизации. Фактически речь идет о согласовании интересов двух держав в разных точках мира.

Существенное внимание уделено перспективам сотрудничества в энергетической сфере и освоении космоса. Эти темы демонстрируют, что Москва и Вашингтон заинтересованы в поддержании каналов для обсуждения и реализации взаимовыгодных проектов, которые предполагают пересмотр санкционного режима.

В целом, этот телефонный разговор демонстрирует, что в условиях глобальной неопределённости и кризисов двусторонний диалог между Москвой и Вашингтоном остаётся важным инструментом для управления рисками и поиска точек соприкосновения. А мессендж Ушакова, что встреча Путина и Трампа «висит в воздухе» демонстрирует, что двусторонние подобные коммуникации между лидерами США и РФ становятся основой для более структурированных переговоров об обновленной геополитической архитектуре, предполагающей серьезную и субъектную роль Москвы.

#акценты
В условиях меняющейся геополитической реальности России необходимо кардинально переосмыслить свой подход к постсоветскому пространству. Старые механизмы влияния, выстроенные на ностальгии по общей истории и «ресурсной дипломатии» нужно отбросить. Продолжающаяся ставка на экономическое субсидирование в обмен на лояльность демонстрирует свою неэффективность. Украинский кризис и политический дрейф Молдавии в сторону Запада — не исключения, а закономерности, вытекающие из фундаментальных просчётов Москвы в понимании интересов и логики.

Пора признать: большинство постсоветских республик не являются дружественными государствами в полном смысле этого слова. Их элиты всё чаще используют балансирование между центрами силы — Россией, Западом, Турцией или Китаем — для извлечения сиюминутных выгод, не принимая на себя долгосрочных обязательств. В этой логике воспринимать такие государства как «естественных партнёров» — иллюзия. Настало время отказаться от ожидания благодарности и перейти к расчётливой, прагматичной политике: защита интересов России должна стать безусловным приоритетом.

Ресурсная дипломатия, основанная на льготных ценах на энергоносители, кредитах и преференциях, показала свою стратегическую уязвимость. Она не приводит к реальной политической устойчивости союзов, а часто лишь усиливает иждивенческие настроения. Необходимо также пересмотреть деятельность структур, связанных с МИДом, особенно тех, что имитируют присутствие в регионе через культурные, образовательные или экспертные площадки, не обладая ни реальным авторитетом, ни влиянием. Подобная симуляция активности не укрепляет позиции России, а наоборот — создаёт иллюзию контроля там, где его давно нет.

Чтобы не допустить повторения украинского сценария в других странах региона, Москва должна действовать в логике сдержек и противовесов. Это значит — минимизировать зависимости от нестабильных партнёров, формировать собственные инфраструктурные альтернативы, поддерживать те политические силы и группы, которые объективно заинтересованы в сохранении прочных связей с Россией, и быть готовой к жёсткому перехвату инициативы при попытках смены вектора развития у ближайших соседей. Прагматизм — не отказ от союзов, а их выстраивание на основе взаимной выгоды и чётких обязательств.

В этой новой реальности Россия должна мыслить категориями политической инженерии, а не эмоциональной привязанности. Отношения с постсоветскими республиками следует переводить из гуманитарно-ностальгического регистра в формат холодного расчёта. Позиции России там, где они ещё сохраняются, нужно закреплять институционально и экономически, а там, где влияние утрачено — разрабатывать стратегии на возврат, включая жёсткие меры. Чем раньше Россия осознает необходимость трансформации своей политики, тем больше шансов сохранить и переоформить своё влияние на ближнем внешнем контуре. Иначе, сценарии, подобные украинскому, молдавскому или Закавказью станут не исключениями, а системной нормой.

#форкаст
В ближайшее время стоит ожидать формирования нового антироссийского контура сначала на Южном Кавказе, а затем — в Центральной Азии.

Главным фронтменом процесса будет Азербайджан, чьими руками Анкара и Запад будут менять архитектуру системы безопасности в обозначенных регионах.

Армения и Азербайджан готовят подписание мирного договора, после которого Россия потеряет любые рычаги контроля над Зангезуром. А Ереван при Пашиняне сможет аргументированно подвести к выходу из ОДКБ и выводу войск с территории Армении.

Зачем российская военная помощь, если главный враг — Азербайджан, становится партнером Армении?

Но на этом процесс не остановится. Азербайджан уже подписал договор о стратегическом и военном сотрудничестве с Узбекистаном. И пойдет дальше. На территории Азербайджана будет построена крупнейшая военная база Турции, которая будет координировать военное сотрудничество в рамках тюркского мира. Своего рода азиатский Раммштайн.

Для России это вызов, масштабнее чем украинский кризис. И еще аргумент в пользу того, что в ближайшие годы украинская война не закончится. Заземление Ирана, проблемы в Южном Кавказе делают переговорные позиции Кремля менее привлекательными. И это не смотря на продвижение по линии фронта СВО.

Москва, вероятнее всего, не сможет растянуться на два фронта — европейский и азиатский. Сконцентрируется на Украине и будет ждать, когда что-то начнет «идти не по плану» у самого Запада. А такое происходит довольно часто.

Плюс в Москве ждут, когда Пекин с его восточными премудростями перестанет мирно смотреть за западной экспансией и наконец-то начнет внятно отвечать. Если вообще начнет.

#акценты
В постсоветской истории России этнические диаспоры на протяжении десятилетий оставались невидимой, но ощутимой инфраструктурой влияния. В 1990-е годы, когда государственная вертикаль ослабла, именно они стали важнейшими посредниками между властью, бизнесом и сообществами мигрантов. Через доверительные связи, национальные землячества и неформальные договорённости возникла параллельная экономика — от казино и торговли до ритуального и строительного бизнеса. Армянские, грузинские, азербайджанские, узбекские и таджикские диаспоры не только обеспечивали поставку рабочей силы, но и получали доступ к капиталу, рынкам и даже политическим решениям.

Переход к «тучным нулевым» усилил этот тренд: власти предпочитали делегировать проблему неконтролируемой миграции самим диаспорам, уповая на их встроенные механизмы мобилизации и координации. Доверие к «своим» было выгодно и бизнесу, и чиновникам на местах. Появились целые кластеры, где власть действовала через посредничество этнических элит, связанных с родиной происхождения и встроенных в неформальные цепочки влияния. В этот период началось активное накопление капитала, а представители диаспорного бизнеса стали фигурантами списка Forbes. Но именно в этой модели и была заложена её уязвимость.

Начиная с 2010-х годов, тренд развернулся в другую сторону. Усиление государственного контроля, цифровизация миграционных потоков, ужесточение норм безопасности и давления на серый сектор сделали старую модель избыточной. Электронные патенты, автоматизация регистраций и появление цифровых реестров разрушили монополию диаспор на завоз и трудоустройство мигрантов. Более того, усилилась конкуренция со стороны крупных рекрутинговых агентств, действующих по централизованным правилам. Государство начало напрямую управлять ключевыми процессами и последовательно выдавливать посредников, формируя единую вертикаль контроля.

Дополнительный импульс к зачистке дал рост конфликтных кейсов, включая кейс конфликта с Азербайджаном. Национальная безопасность в новых геополитических реалиях вошла в противоречие с «транслируемыми» из-за рубежа интересами диаспор как потенциальные риски. Формируется новая парадигма: прежняя экономика этнической лояльности уступает место модели государственно-ориентированной политики.

Параллельно начался демонтаж неформального влияния диаспор в экономике. Особенно в тех сегментах, где ранее устойчиво работала связка «свои люди – свой рынок – своя прибыль»: логистика, ритуальные услуги, стройка, розничный импорт. Государственные игроки вытесняют частных посредников, а бывшие координаторы утрачивают доступ к рычагам. Это сопровождается утратой активов, «перезаписью» контрактов и, в некоторых случаях, уголовными делами. Снижение прибыли от миграционного бизнеса делает политическое влияние диаспор ненужным — и даже токсичным.
Россия входит в стадию системной ликвидации параллельных элит.

Диаспоры перестают быть союзниками — по крайней мере в их прежнем формате. Логика конвертации этнической лояльности в экономическое влияние больше не работает. Это не борьба с национальными меньшинствами, а демонтаж структур, конкурирующих с государственной системой управления. Выстраивается новая архитектура: не «государство и диаспора», а государство без посредников.

#источники
По данным источников «Тайной канцелярии», разговор Путина и Трампа прошёл в конструктивном ключе. Стороны обменялись позициями по ключевым вопросам — Украине, Ирану, энергетике — и остались довольны достигнутыми предварительными договорённостями. Атмосфера беседы характеризуется как «теплая» — без острых углов и с явной расстановкой акцентов. Иными словами, оба лидера не просто проговорили текущую ситуацию, а продолжают переформатирование международного контура.

Публичное недовольство Трампа ходом украинского конфликта — скорее элемент медийной кампании, чем отражение реального разрыва. Это заготовленный политический ход, направленный на то, чтобы держать «в тени» будущие договоренности и не дать шанса «ястребам» сорвать их. Сейчас идёт работа по подготовке полноценной встречи Путина и Трампа в Стамбуле или ОАЭ. Данная встреча, если состоится в оговорённые сроки, должен стать точкой фиксации нового геополитического баланса.

При этом Трамп видит архиважной задачу подписать рамочный меморандум между Москвой и Киевом, который бы стал основой политического урегулирования конфликта. Белый дом (в лице команды Трампа должен дожать Зеленского на согласие. Меморандум не означает окончание боевых действий, но позволяет начать серию институциональных шагов — от разграничения военных зон до запусков гуманитарных коридоров. Россия не пойдет на прекращение огня без четких гарантий, которые воспрепятствуют его срыву. Подобное должно стать знаком прекращения фазы эскалации и усилить предпосылки для разрядки отношений между Вашингтоном и Москвой вне рамок украинского кейса.

#акценты
На фоне конфликта с Азербайджаном укрепляется курс на демонтаж его матрицы влияния в виде диаспор, которые глубоко укоренились в российской политике и экономике. Показательным является лишение российского гражданства главы азербайджанской диаспоры в Истринском районе Подмосковья Эльшана Ибрагимова.

Формальным поводом стала проверка на одном из объектов в Истринском районе, где выявлены: мигранты без патентов, нелегальное общежитие и религиозная постройка без легального статуса. Годами диаспорные кланы аккумулировали ресурсы и статусы, превращая рынки, стройки и даже религиозные объекты в анклавы автономного управления. Связи — от муниципальных чинов до бизнес-цепочек — работали как теневая сеть принятия решений, подменив собой органы власти.

Речь не об этничности, а об альтернативной архитектуре, выстроенной вне суверенного правового поля. Характерно, что ранее брат Ибрагимова получил 8 лет колонии за попытку «решить вопрос» через взятку. В этом смысле паспорт — не только документ, но и индикатор принадлежности к политическому телу страны, исключения из него нежелательных элементов, которые действуют против ее интересов.

Государство показывает, что прежний порядок неприкосновенности ушел в прошлое. Параллельные центры влияния, основанные на пересечении этничности, экономики и коррупционных связей будут жестко вычищаться, а на их место придет закон и институциональная вертикаль. Время использования слабости России заканчивается: власть возвращает не только контроль над территорией, но и над общественным развитием.

#конъюнктура
На российском потребительском рынке началась полноценная война между маркетплейсами и крупными сетевыми ритейлерами. Ставка — контроль над моделью потребления в стране. В центре конфликта — система скидок, которую онлайн-платформы используют как инструмент агрессивной экспансии.

Маркетплейсы предлагают покупателям впечатляющие акции и спецпредложения. Но финансируются они за счёт самих продавцов: через рост комиссий, тарифов и навязанные условия. По сути, это внутренняя перекладка издержек, при которой товар дорожает для одного участника (бизнеса), чтобы казаться дешёвым другому (покупателю). Продавцы теряют маржу, сталкиваются с задержками выплат и зависят от алгоритмов площадок. Малый и средний бизнес — в ловушке.

С другой стороны, ритейлеры больше не способны конкурировать по темпам и гибкости. Их ответ — попытка административного ограничения модели скидок: через инициативы по запрету субсидирования акций и давлению на регулятора. Риторика — о защите рынка от демпинга, но реальный мотив — остановить собственное вытеснение.

Регулятор (ФАС) оказался в точке бифуркации. С одной стороны — платформа с признаками монополизации. С другой — доступность товаров, особенно в регионах, где онлайн стал заменой офлайн-ритейлу. Ограничение скидок автоматически означает рост цен для миллионов россиян, особенно в малых и удалённых городах, где альтернатив нет.

В результате конфликт приобретает системное значение. Это не просто спор двух форматов, а борьба за то, кто будет определять повестку потребления в стране: централизованный цифровой хаб или офлайн-сеть с административным лобби. Пока площадки доминируют в оборотах, но ритейл играет по старым правилам. И на стыке этих систем уже формируется рынок новыми механизмами, социальными рисками и запросом на регуляторную перезагрузку.

#анализ
Американская демократия давно напоминает Apple Store: два цвета на витрине — синий и красный. Элиты формально сменяются, но суть остаётся прежней. Илон Маск претендует на то, чтобы сломать шаблон. В соцсети X он запустил опрос о создании новой политсилы, более 60% его поддержали. Вопрос был поставлен резко: «Хотите ли вы независимости от двухпартийной (некоторые сказали бы, однопартийной) системы?» Формулировка неслучайна. Она отражает чувство, которое давно зреет в американском обществе: ощущение, что политическое представительство стало формальным, а выбор — фикцией.

По данным Gallup, сегодня более половины американцев не идентифицируют себя ни с демократами, ни с республиканцами. Это уже не разочарование — это отстранение. И Маск это интуитивно чувствует: он работает не на электоральные группы, а на эмоциональные поля. Его аудитория — не сторонники, а носители недовольства, растерянности, технооптимизма и усталости от старой риторики. Он не предлагает «третью» партию в классическом смысле. Он предлагает — другой интерфейс политики.

Сильная сторона Маска — не только в капитале, а в его способности строить прямую связь с массовым воображением. Он мыслит вне идеологических рамок: вместо программ — сигналы, вместо партийной вертикали — алгоритмы, вместо мобилизации — интерфейс. В условиях, когда традиционные партии заняты самоподдержкой, а не решением экзистенциальных проблем общества, именно такая модель может оказаться убедительной.

Политический мейнстрим США сегодня балансирует не между демократами и республиканцами, а между институциональным симулякром и медийно-технологическим субъектом. Маск, как и Трамп до него, — лишь медиатор структурного сдвига, но в отличие от Трампа, он не привязан к республиканскому костяку. Его возможная партия может стать весомым игроком в американской политике, если он сможет преодолеть сопротивление истеблишмента и аккумулировать протестные настроения. При этом политсила не обязана быть партией большинства — ей достаточно стать цифровым центром легитимности для тех, кто больше не верит ни CNN, ни Fox News, ни Белому дому.

#дискурс
Съезд КПРФ зафиксировал не обновление, а повторяющийся ритуал: Зюганов снова остаётся бессменным лидером, несмотря на очевидный кризис стратегического развития партии. Его фигура из символа преемственности превратилась в якорь, не позволяющий политическому бренду выйти за пределы нынешней конъюнктуры.

Что ещё более симптоматично — попытка сформировать "династические линии" внутри партии. Введение в ЦК внука лидера, Леонида Зюганова, становится публичной демонстрацией отхода от провозглашаемых принципов равенства и «народной легитимности». Это не просто кадровое решение, а сигнал о том, что внутри КПРФ больше не действует логика идейного отбора — её подменила логика наследственности. Партия, риторически претендующая на защиту интересов народа, в действительности копирует принципы элитарности.

Без радикальной смены поколений, смыслов и институционального дыхания партия не просто теряет темп. Она ведет борьбу идёт не за будущее, а за право остаться в прошлом.

#мнение
В публикации Financial Times о «Драконе и Медведе» читается не академический анализ, а тонко завуалированная попытка дискредитировать российско-китайское сближение через культурное и идеологическое обесценивание. Под видом исторической аналогии и геополитического контекста нам предлагают воспринимать отношения Москвы и Пекина как временный союз двух «режимов», якобы связанных исключительно прагматизмом и страхом перед глобальной изоляцией. Но за этим скрывается не столько озабоченность будущим мировой стабильности, сколько страх самого Запада перед утратой монополии на нормы, интерпретации и контроль. При этом западные конструкции (НАТО, G7, ВТО) преподносятся как «естественные» формы глобального порядка

Формулируя тезис о «браке по расчёту», автор умышленно игнорирует то, что сегодня Россию и Китай объединяет не только сиюминутная выгода, но и общая оценка характера глобального конфликта: цивилизационного, системного, ценностного. Оба государства выступают с критикой однополярной архитектуры мира и навязываемых моделей культурного подчинения.

В попытке обесценить это взаимодействие, FT апеллирует к «колониальному» прошлому России, вытаскивая из архива XIX века договоры с Китаем, при этом не находя уместным упомянуть гораздо более разрушительную историю колониальной политики самой Британии, США или Франции. Очевидно, что цель — нивелировать моральное преимущество России и Китая в дискурсе глобального Юга, где идея антиколониализма остаётся мощным мобилизационным фактором. Однако именно Запад сегодня предлагает миру всё тот же колониальный сценарий — только в цифровой и финансовой обёртке.

Вместо разбора реальных структурных процессов — от синхронизации транспортных коридоров до координации внутри БРИКС — читателю предлагают эмоциональные конструкции: «недоверие», «враждебность», «расхождение целей». Используются анонимные утечки, высказывания отдельных китайских экспертов, случаи активности разведки — всё, что может подкрепить манипуляцию: союз недолговечен, а за фасадом взаимной поддержки зреет скрытый конфликт. Это не аналитика, а стратегическая проекция страхов: Запад теряет возможность управлять Востоком и потому стремится посеять недоверие там, где формируется самостоятельная геополитическая ось.

Текст особенно показателен: он иллюстрирует, насколько болезненно и нервно западные элиты воспринимают саму возможность утраты контроля над повесткой. Союз России и Китая — альтернативная модель глобального развития, основанная на плюрализме мнений, суверенитете и осознании исторической субъектности. Именно этот аспект вызывает раздражение у тех, кто привык ассоциировать мировую норму исключительно с собой.

В этом контексте, попытка FT демонтировать символику «Шелкового пути», обесценить идеи о культурной преемственности или поставить под сомнение стратегическую совместимость Москвы и Пекина — не что иное, как жест отчаяния. В мире, где историческая память больше не монополия Запада, а политическая субъектность формируется на принципах равенства и культурной идентичности, такие приёмы обречены. Проблема не в России и Китае. Проблема в том, что старый порядок больше не предлагает ответы на вызовы XXI века. И потому обвинения в адрес новых центров силы звучат как последнее средство тех, кто проигрывает схватку за будущее.

https://www.ft.com/content/52507a7a-5c47-417a-b3cc-d56bb6384665