«Собор Парижской Богоматари» - это была книга в твердом красном переплете, которую я читала летом на даче в свои четырнадцать. «Собор» был в списке литературы: я выходила на один из четырех построенных папой балконов, садилась на кушетку со старыми одеялами и читала эту взрослую книжку. Интересно не было. Было скучно. Когда засыпала моя подруга Наташа, я вытаскивала у нее из-под подушки «Джейн Эйр». Читать про девочку из мрачной Англии, овсянку, тиф и красную комнату было гораздо увлекательней, чем про своды собора и архитектуру средневекового Парижа. Помню, именно эти главы казались мне самыми бесконечными. Детали забылись. Осталось общее впечатление: собор – это что-то живое и важное.
Потом «Собор» выплывал из строк стихотворения Жака Превера про веселую кокетку Сену – давала его в этом году на анализ своему пятому B – которая беззаботно разгуливает по Парижу, а Нотр-Дам смотрит на нее с явным неодобрением. В первый раз в Соборе я оказалась в 1996 году. Мне только исполнилось пятнадцать, и мы всем классом поехали во Францию. Я помню, шел дождь, Париж был серым и каким-то нежным. Я утопала в своей куртке не по размеру, казалась себе толстой – хотя была худой – на лице у меня, видимо, от волнения, вскочил огромный прыщ, и я думала в первую очередь о нем, а не обо всем происходящем вокруг меня. Но cобор, в который мы пришли под вечер, проведя перед этим в Лувре часа четыре, я помню. Там было пусто и гулко, из посетителей, кажется, были только мы, московские подростки из французской школы.
Мы, конечно же, проходили тему «Париж и его достопримечательности». Кажется, нам даже не показывали картинки. У нас были только тексты: зато в нашем воображении мы были совершенно свободны. Мы сидели на скамейках, говорили, как непохожа эта большая церковь с органом и открытым алтарем на все, что мы видели раньше – я тогда еще не водила экскурсий в Крутицкое подворье и в Кадаши и из церквей знала только наполненные людьми и запахами Храм всех святых на Соколе и Елоховский собор. Ни того ни другого в Нотр-Даме не было.
Когда он горел, я как раз переводила лекцию какого-то писателя во Французском институте в Москве. Из Нормандии приехала моя подруга Джулия. Мы обнимались и радовались встрече. Обсуждали новости. Невозможно было поверить, что собор может сгореть. Ведь там еще столько нерассказанных историй.
Нотр-Дам – это такой гигантский имаджинариум, миллионы карточек с горгульями, розами и королями. Бери любую – и придумывай свой роман. В этом пространстве мифы не лежат в гробах, а разгуливают по галереям, можно любой ухватить за хвост и развернуть к себе, пока он не рассыпется в пыль от ваших неосторожных движений. Это место, где можно оттолкнуться от старого и придумать что-то новое, как песню про "Время соборов" - Il est venu le temps des cathédrales – или мантии в духе Малевича от Кастельбажака.
Теперь к историям про Эсмеральду и Квазимодо, королевские мессы и терновый венок прибавится сказ об отважных пожарных, специалистах по витражам и паркетам и людях со всего света, которые жертвовали на восстановление Нотр-Дама. Не знаю, увижу ли я его еще когда-нибудь, но Франции и ее изящных статуй и слов на удивление много даже в Буэнос-Айресе.
«Собор Парижской Богоматари» - это была книга в твердом красном переплете, которую я читала летом на даче в свои четырнадцать. «Собор» был в списке литературы: я выходила на один из четырех построенных папой балконов, садилась на кушетку со старыми одеялами и читала эту взрослую книжку. Интересно не было. Было скучно. Когда засыпала моя подруга Наташа, я вытаскивала у нее из-под подушки «Джейн Эйр». Читать про девочку из мрачной Англии, овсянку, тиф и красную комнату было гораздо увлекательней, чем про своды собора и архитектуру средневекового Парижа. Помню, именно эти главы казались мне самыми бесконечными. Детали забылись. Осталось общее впечатление: собор – это что-то живое и важное.
Потом «Собор» выплывал из строк стихотворения Жака Превера про веселую кокетку Сену – давала его в этом году на анализ своему пятому B – которая беззаботно разгуливает по Парижу, а Нотр-Дам смотрит на нее с явным неодобрением. В первый раз в Соборе я оказалась в 1996 году. Мне только исполнилось пятнадцать, и мы всем классом поехали во Францию. Я помню, шел дождь, Париж был серым и каким-то нежным. Я утопала в своей куртке не по размеру, казалась себе толстой – хотя была худой – на лице у меня, видимо, от волнения, вскочил огромный прыщ, и я думала в первую очередь о нем, а не обо всем происходящем вокруг меня. Но cобор, в который мы пришли под вечер, проведя перед этим в Лувре часа четыре, я помню. Там было пусто и гулко, из посетителей, кажется, были только мы, московские подростки из французской школы.
Мы, конечно же, проходили тему «Париж и его достопримечательности». Кажется, нам даже не показывали картинки. У нас были только тексты: зато в нашем воображении мы были совершенно свободны. Мы сидели на скамейках, говорили, как непохожа эта большая церковь с органом и открытым алтарем на все, что мы видели раньше – я тогда еще не водила экскурсий в Крутицкое подворье и в Кадаши и из церквей знала только наполненные людьми и запахами Храм всех святых на Соколе и Елоховский собор. Ни того ни другого в Нотр-Даме не было.
Когда он горел, я как раз переводила лекцию какого-то писателя во Французском институте в Москве. Из Нормандии приехала моя подруга Джулия. Мы обнимались и радовались встрече. Обсуждали новости. Невозможно было поверить, что собор может сгореть. Ведь там еще столько нерассказанных историй.
Нотр-Дам – это такой гигантский имаджинариум, миллионы карточек с горгульями, розами и королями. Бери любую – и придумывай свой роман. В этом пространстве мифы не лежат в гробах, а разгуливают по галереям, можно любой ухватить за хвост и развернуть к себе, пока он не рассыпется в пыль от ваших неосторожных движений. Это место, где можно оттолкнуться от старого и придумать что-то новое, как песню про "Время соборов" - Il est venu le temps des cathédrales – или мантии в духе Малевича от Кастельбажака.
Теперь к историям про Эсмеральду и Квазимодо, королевские мессы и терновый венок прибавится сказ об отважных пожарных, специалистах по витражам и паркетам и людях со всего света, которые жертвовали на восстановление Нотр-Дама. Не знаю, увижу ли я его еще когда-нибудь, но Франции и ее изящных статуй и слов на удивление много даже в Буэнос-Айресе.
А вы что думаете про Нотр-Дам?
BY Инна Дулькина. French Queens
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
To that end, when files are actively downloading, a new icon now appears in the Search bar that users can tap to view and manage downloads, pause and resume all downloads or just individual items, and select one to increase its priority or view it in a chat. But Telegram says people want to keep their chat history when they get a new phone, and they like having a data backup that will sync their chats across multiple devices. And that is why they let people choose whether they want their messages to be encrypted or not. When not turned on, though, chats are stored on Telegram's services, which are scattered throughout the world. But it has "disclosed 0 bytes of user data to third parties, including governments," Telegram states on its website. "There are a lot of things that Telegram could have been doing this whole time. And they know exactly what they are and they've chosen not to do them. That's why I don't trust them," she said. The next bit isn’t clear, but Durov reportedly claimed that his resignation, dated March 21st, was an April Fools’ prank. TechCrunch implies that it was a matter of principle, but it’s hard to be clear on the wheres, whos and whys. Similarly, on April 17th, the Moscow Times quoted Durov as saying that he quit the company after being pressured to reveal account details about Ukrainians protesting the then-president Viktor Yanukovych. Multiple pro-Kremlin media figures circulated the post's false claims, including prominent Russian journalist Vladimir Soloviev and the state-controlled Russian outlet RT, according to the DFR Lab's report.
from us
