Не заметила, как залпом прочитала «Фокус» (2024) Марии Степановой. Местами очень поэтичный и болезненный (мини)роман, который сначала выдает себя за автофикшн, а в итоге оказывается притчей. Подробнее писать о книге навряд ли буду, но парой цитат поделюсь:
«Странно, как давно она не оказывалась в чужом городе без дела и без планов, не имея никакого представления о том, зачем она здесь и что бы стоило предпринять, ― может быть, никогда. М. имела неприятную привычку изучать дотошно, чем славится такое-то место, задолго до того, как путешествие началось. В старые времена, когда она собиралась куда-то отправиться, она сравнивала путеводители, выбирала необходимое, составляла списки и потом переходила с места на место с радостным предвкушением, которое всегда почти оправдывало себя, потому как, действительно, что могло этому помешать ― не сбежит же египетский обелиск с насиженного столетиями пятачка, пытаясь ускользнуть от встречи с писательницей».
***
«И не потому, что М. забыла, как справляться с такими вещами, как письма, на которые надо ответить, или тексты, что она пообещала когда-то сочинить; она помнила, как это делается, и не чувствовала себя совсем уж неспособной. Просто для того, чтобы начать и закончить хоть что-то из бесконечного долгового списка, надо было сперва соединить в голове две неподъемные тектонические плиты, приладить их одну к другой и сдвинуть так, чтобы щелкнуло и М. поняла наконец, чтó она теперь есть такое и что за почва у нее под ногами».
Не заметила, как залпом прочитала «Фокус» (2024) Марии Степановой. Местами очень поэтичный и болезненный (мини)роман, который сначала выдает себя за автофикшн, а в итоге оказывается притчей. Подробнее писать о книге навряд ли буду, но парой цитат поделюсь:
«Странно, как давно она не оказывалась в чужом городе без дела и без планов, не имея никакого представления о том, зачем она здесь и что бы стоило предпринять, ― может быть, никогда. М. имела неприятную привычку изучать дотошно, чем славится такое-то место, задолго до того, как путешествие началось. В старые времена, когда она собиралась куда-то отправиться, она сравнивала путеводители, выбирала необходимое, составляла списки и потом переходила с места на место с радостным предвкушением, которое всегда почти оправдывало себя, потому как, действительно, что могло этому помешать ― не сбежит же египетский обелиск с насиженного столетиями пятачка, пытаясь ускользнуть от встречи с писательницей».
***
«И не потому, что М. забыла, как справляться с такими вещами, как письма, на которые надо ответить, или тексты, что она пообещала когда-то сочинить; она помнила, как это делается, и не чувствовала себя совсем уж неспособной. Просто для того, чтобы начать и закончить хоть что-то из бесконечного долгового списка, надо было сперва соединить в голове две неподъемные тектонические плиты, приладить их одну к другой и сдвинуть так, чтобы щелкнуло и М. поняла наконец, чтó она теперь есть такое и что за почва у нее под ногами».
#bkbg_цитаты
BY А в сумке книга
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
Since its launch in 2013, Telegram has grown from a simple messaging app to a broadcast network. Its user base isn’t as vast as WhatsApp’s, and its broadcast platform is a fraction the size of Twitter, but it’s nonetheless showing its use. While Telegram has been embroiled in controversy for much of its life, it has become a vital source of communication during the invasion of Ukraine. But, if all of this is new to you, let us explain, dear friends, what on Earth a Telegram is meant to be, and why you should, or should not, need to care. He floated the idea of restricting the use of Telegram in Ukraine and Russia, a suggestion that was met with fierce opposition from users. Shortly after, Durov backed off the idea. "For Telegram, accountability has always been a problem, which is why it was so popular even before the full-scale war with far-right extremists and terrorists from all over the world," she told AFP from her safe house outside the Ukrainian capital. For example, WhatsApp restricted the number of times a user could forward something, and developed automated systems that detect and flag objectionable content. That hurt tech stocks. For the past few weeks, the 10-year yield has traded between 1.72% and 2%, as traders moved into the bond for safety when Russia headlines were ugly—and out of it when headlines improved. Now, the yield is touching its pandemic-era high. If the yield breaks above that level, that could signal that it’s on a sustainable path higher. Higher long-dated bond yields make future profits less valuable—and many tech companies are valued on the basis of profits forecast for many years in the future.
from us
