Демонический мужчина отличается от мужчины обыкновенного прежде всего манерой молчать. Он молчит долго, густо и неодобрительно — так, будто слышит в себе скорбь всех женщин, которых он не спас.
Одет он так, словно только что вернулся с похорон друга — поэта, которого никто не читал, кроме него. Он носит тёмные ткани, чёрный шарф в мае и чужой плащ. На пальце у него кольцо — простое, серебряное, «в память». Кого — он не говорит. — К чему?
Он носит трость, но не хромает. Запонки, но в кармане, галстук — никогда. И очки, в которых ничего не видно, но хорошо страдать. Он ничего не делает. — А что сейчас вообще можно делать?
Он как будто пережил всё: и революцию, и изгнание, и возвращение. Общественное положение демонического мужчины может быть любым, но чаще всего он — бывший режиссёр или будущий.
У него есть долг, вина, рана или хотя бы аванс, который его держит.
Обычно он знает одну женщину. Она живёт в Риме. Она его отравила абсентом, научила плакать, подарила виниловую пластинку без этикетки — и исчезла. Он не говорит о ней каждый третий вторник. — К чему?
За столом он ест, но как будто вспоминает при этом, как ел в Лиссабоне, и как та, другая, клала ему в рот оливки. Он всегда немного откусывает боль.
Когда женщина смеётся, он смотрит на неё так, будто её счастье — личная пощёчина его душе.
Ночью, глядя в окно, шепчет: — Я должен был стать совсем другим… — Кем? — Неважно.
Он любит говорить загадками. Или цитатами. Или цитатами из себя. У него дома есть рукопись. В шкафу. Под книгой Кастанеды. Она называется: «Опыты боли». Он никому её не даёт читать. — К чему?
Но рассказывает, что её читал «один важный человек». — Он был тронут. Он сказал: это — не книга. Это — нож в печень человечества.
А потом, в компании, он встаёт, налитый тьмой, и говорит: — Я пил. Я пил и буду пить. Я хочу, хочу мерзкой пошлости! И берёт… булку. С маком. И ест. Как зверь. Как символ.
— Он ест булку… — Боже… какой надрыв… — Это гениально.
Иногда он просит денег. Но не как обыкновенный мужчина, с заминкой и кашлем. Он встанет, упрётся глазами в тебя и скажет: — Ты знаешь, почему я здесь? Потому что я должен. Дай мне пять тыщ. Сейчас. Ты — мне. Именно ты. Именно мне. Именно сейчас. Я грязь. Я никто. Я тварь, я вино и шелуха! Теперь уходи… Уходи и не оборачивайся… ха-ха-ха!
Ты уходишь. — Он такой загадочный… — Там явно была женщина. — Или драма. — Или, может быть, просто задолжал.
Демонический мужчина отличается от мужчины обыкновенного прежде всего манерой молчать. Он молчит долго, густо и неодобрительно — так, будто слышит в себе скорбь всех женщин, которых он не спас.
Одет он так, словно только что вернулся с похорон друга — поэта, которого никто не читал, кроме него. Он носит тёмные ткани, чёрный шарф в мае и чужой плащ. На пальце у него кольцо — простое, серебряное, «в память». Кого — он не говорит. — К чему?
Он носит трость, но не хромает. Запонки, но в кармане, галстук — никогда. И очки, в которых ничего не видно, но хорошо страдать. Он ничего не делает. — А что сейчас вообще можно делать?
Он как будто пережил всё: и революцию, и изгнание, и возвращение. Общественное положение демонического мужчины может быть любым, но чаще всего он — бывший режиссёр или будущий.
У него есть долг, вина, рана или хотя бы аванс, который его держит.
Обычно он знает одну женщину. Она живёт в Риме. Она его отравила абсентом, научила плакать, подарила виниловую пластинку без этикетки — и исчезла. Он не говорит о ней каждый третий вторник. — К чему?
За столом он ест, но как будто вспоминает при этом, как ел в Лиссабоне, и как та, другая, клала ему в рот оливки. Он всегда немного откусывает боль.
Когда женщина смеётся, он смотрит на неё так, будто её счастье — личная пощёчина его душе.
Ночью, глядя в окно, шепчет: — Я должен был стать совсем другим… — Кем? — Неважно.
Он любит говорить загадками. Или цитатами. Или цитатами из себя. У него дома есть рукопись. В шкафу. Под книгой Кастанеды. Она называется: «Опыты боли». Он никому её не даёт читать. — К чему?
Но рассказывает, что её читал «один важный человек». — Он был тронут. Он сказал: это — не книга. Это — нож в печень человечества.
А потом, в компании, он встаёт, налитый тьмой, и говорит: — Я пил. Я пил и буду пить. Я хочу, хочу мерзкой пошлости! И берёт… булку. С маком. И ест. Как зверь. Как символ.
— Он ест булку… — Боже… какой надрыв… — Это гениально.
Иногда он просит денег. Но не как обыкновенный мужчина, с заминкой и кашлем. Он встанет, упрётся глазами в тебя и скажет: — Ты знаешь, почему я здесь? Потому что я должен. Дай мне пять тыщ. Сейчас. Ты — мне. Именно ты. Именно мне. Именно сейчас. Я грязь. Я никто. Я тварь, я вино и шелуха! Теперь уходи… Уходи и не оборачивайся… ха-ха-ха!
Ты уходишь. — Он такой загадочный… — Там явно была женщина. — Или драма. — Или, может быть, просто задолжал.
BY БОСА ПИПА
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
The regulator took order for the search and seizure operation from Judge Purushottam B Jadhav, Sebi Special Judge / Additional Sessions Judge. The channel appears to be part of the broader information war that has developed following Russia's invasion of Ukraine. The Kremlin has paid Russian TikTok influencers to push propaganda, according to a Vice News investigation, while ProPublica found that fake Russian fact check videos had been viewed over a million times on Telegram. Some privacy experts say Telegram is not secure enough "For Telegram, accountability has always been a problem, which is why it was so popular even before the full-scale war with far-right extremists and terrorists from all over the world," she told AFP from her safe house outside the Ukrainian capital. As the war in Ukraine rages, the messaging app Telegram has emerged as the go-to place for unfiltered live war updates for both Ukrainian refugees and increasingly isolated Russians alike.
from us
