Музеи, как говорят зумеры, ван лав. И рай для ленивого социолога. Еще бы – разложили перед тобой конструкты, знай анализируй. Разговаривать ни с кем не надо и все такое прочее. Но уже следующий шаг говорит о том, что все не так просто. Наши трехлетние музейные штудии показали, что изучать надо как раз неразложенное, отсутствующее, залатанное. Вообще, весь проект начался с музея в небольшом городе Кукмор. Вот, говорит экскурсовод, подводя нас к витринам, у нас тут пять национальных костюмов, по числу основных национальностей. Татары, марийцы, удмурты, русские и кряшены. А мы смотрим – витрины четыре. Переглядываемся, улыбаемся. Экскурсовод это видит и выпаливает: это вы не смотрите, что кряшен нет, их просто пока не подвезли, но витрину мы уже заказали! А с учетом того, что вопрос – являются ли кряшены национальностью и должны ли они фигурировать в переписи – это вопрос, с одной стороны недавний (в советское время ответ на него был четкое «нет»), с другой острый и политический, за этим «пока не подвезли» скрывается россыпь социальных смыслов.

С тех пор прошло пять лет, на предмет этнических конструктов изучены музеи Карелии, Калмыкии и Дагестана, а хочется дальше. И где бы я ни был, везде захожу в «национальные», «этнографические» и «краеведческие» музеи (грань, как показало наше исследование, тонка, и где-то краеведческое этнизируется, а где-то этническое краеведизируется). Такие посещения оказываются для меня мощным триггером «подумать над тем, как все устроено». Ну и вот, сначала национальный музей Марий Эл, потом – Чувашии. Разная история и время создания коллекций, разные дискурсы. Марийский – инициативный, авторства любителя старины Тимофея Евсеева (1887-1937), чувашский – профессиональный, археологический, где «хедлайнером» является доктор наук ЧГУ Василий Каховский (1916-1993), важнейшим достижением которого, как следует из информации под портретом, является то, что он «проследил процесс этногенеза чувашского народа». Здесь можно было бы уйти в разбор того, о чем говорит музейная экспозиция, как и почему она сложилась именно такой, какой сложилась. Но, «на полях» подумалось совсем другое.

Хорошо бы было попробовать описать, «о чем» этничность была 100 лет назад и сейчас. И в том, и в другом случае – по определению – этничность это про перманентную категоризацию, в том числе институционализированную. Но контексты этих категоризаций, институты, в которых они «отливались», а также типичные действующие лица были разными. 100 лет назад контекстом этничности были модернизация, урбанизация, интеграция пространств, этничность была на тот момент частью инструментом «концептуального освоения территорий» (как об этом пишет Ф.Хирш), частью – спонтанной защитной реакцией на социальное ускорение. Оттуда кстати и берется краеведческое движение, представителем которого был Евсеев, и марийский музей является иллюстрацией этой реакции, в то время как чувашский – иллюстрацией концептуального освоения. Но и в первом, и во втором случае – эти процессы были живыми, а деревня, которая использовалась в качестве ресурса для воображения этнического, была вполне реальным источником фактуры. А теперь перенесемся в сейчас. Большая часть этничности – это или «живой мертвец» с балалайками, юртами, песнями и костюмами которого пытаются воскресить разными мероприятиями, но одновременно вполне живая политика вокруг распределения ресурса на эти мероприятия, или индивидуальный «поиск корней» с выходами на коллективное действие, контекстуализированное постколониальной теорией. Ясно, что все несколько сложнее, и, скажем, еще 100 лет назад были мощнейшие национальные движения, но имели они существенно иную природу, нежели нынешние, и в целом я к тому, что ландшафт поменялся очень серьезно. И попытаться описать эти изменения, предварительно поняв, о чем должно быть такое описание – полезная задача.

#этничностьдругое #ктеорииэтничности

У телефонных мошенников тоже, по всей видимости, были новогодние праздники. Во всяком случае, числа с 30-го беспокоить они перестали, а с самого утра 9-го все возобновилось. Хороший сюжет для социологии теневого. Помнится, кто-то посчитал, что теракты чаще всего происходят в декабре, потому что террористические организации тоже организации и у них тоже отчетность...
#всякоеразное

Метафоры это конечно наше все. Как человек, легко пишущий, я часто пишу как пишется, а потом переписываю тексты в более конвенциональном ключе. Это в том числе позволяет "вписаться в день", так сказать.

#ктеорииэтничноси #всякоеразное

Задумываем с коллегами новое исследование – вот, через полчаса они придут, будем обсуждать, а пока напишу о нем. Исследование носит провокативное название «Правда ли в Москве есть две национальности – славяне и мигранты?» Но дальше все объясняется. Если говорить совсем просто, этничность – это не этнические группы с их культурой, это постоянные, ежесекундные, категоризации, которые осуществляют люди в тех средах, в которых им приходится бывать. Для этих категоризаций используются когнитивные схемы, которые, с одной стороны, закреплены в дискурсе и оттого воспроизводятся, с другой – позволяют что-то объяснить и предсказать (кстати, в том числе именно через изменение дескриптивных и прогностических мощностей категорий в том числе и объясняется этническое изменение). И исследование должно подтвердить или опровергнуть, что в Москве в качестве первичной схемы, посредством которой люди интерпретируют окружение, является бинарная оппозиция, в которой, с одной стороны, кластер слов «славяне», «местные», «русские» и проч., с другой – «приезжие», «мигранты» и другие слова похлеще. Конечно, люди в курсе, что есть национальности, и что мигранты – это таджики, узбеки и проч., да и местные на кого-то делятся, но базово участники событий, к какой бы категории они ни относились, в проходящих по улице людях видят в первую очередь «славян» или «мигрантов». Чтобы сделать это исследование мы организовали целую когнитивную мастерскую и разбираемся сейчас с разнообразием методов, за счет которых эту гипотезу можно проверить, среди которых может быть и VR-элицитация (но мб сложновато), и классификаторные прогулки, и вирусный опрос «можете ли вы определить национальность по фото». Сейчас как раз будем думать… Но дальше возникает вопрос: если это так, то почему. В конечном счете, есть много контекстов, в которых первичные классификации не бинарные (скажем, мой любимый Дагестан). И тут нам может понадобиться идея «нового фронтира». Фронтир – это встреча, встреча – это тревога и упрощение, но сегодняшние фронтиры проходят не на перифериях империй, а в глобальных городах. Покрутим, подумаем, что получится – расскажу здесь, а кроме того может быть понадобятся «испытуемые» для наших «опытов»… #ктеорииэтничности

Ну что, как следует из новостей, пока лишить российского паспорта человека, в российское гражданство родившегося, нельзя. А вот приобретшего – можно, и делается это направо и налево. Складывается обоснованное представление, что наши законодатели не очень представляют, что гражданство за институт такой и зачем он нужен. А смысл его связан не столько с merits, за которые государство его дарует (или отбирает) а с, по сути, картельной системой контроля государств взятых вместе за населением земли. Ведь действительно, последние 500 лет – это история победы территориального национального государства как формы организации политических отношений над прочими формами типа империй или династий. И эта победа не была бы настолько триумфальна, если бы разные государства, воюя и конкурируя, не играли при этом в одну игру, в рамках которой все население земли «приписывается» к странам. Как в игре «дурак», где колода карт распределяется без остатка по всем игрокам. А дальше государства уже могут делать с людьми – с учетом разных ограничителей типа международных конвенций – в принципе все, что угодно, поскольку регулируется это законодательством конкретных стран (ну или произволом их властей). И лишение гражданства как кара -- явно избыточная мера, потому что в национальных законодательствах все есть для того, чтобы покарать даже самых жутких злодеев.

В общем, гражданство – одна из основ глобального порядка, и односторонне демонтировать эту систему – это рубить сук, на котором сидишь. В конечном счете, даже если Россия окончательно поссорится со всем миром, вряд ли ей нужны толпы апатридов, зависшие на границе, а именно этим такие решения и чреваты.

Ну и – раз уж зашла речь о гражданстве – отметим, что, казалось бы, естественная для нас идея, согласно которой в Германии живут немцы, в Кении кенийцы, а в Китае китайцы – это сравнительно недавний конструкт, сложившийся как элемент порядка, описанного выше, который поддерживается разнообразными, как говорят в социологии, imaginaries типа политической карты мира, загранпаспортов, чемпионатов мира по футболу и проч. Ну и институтом гражданства.

И, кроме того, это и есть манифестация этничности на глобальном уровне, но эту мысль поясню позже.

#этничностьдругое

Про историческое проживание на определенной территории (кого угодно где угодно).

Мне очевидно, что все, читающие этот канал, в общем, понимают, что «каждый раз, когда мне говорят, что мы вместе, я знаю, что больше всего денег приносит груз двести» (с), а когда говорят об историческом проживании, говорят о сегодняшнем дне. Но тут как раз можно обсудить ключевой онтологический сюжет для конструктивистских исследований этничности после когнитивного поворота. Итак, есть категории в языке и есть люди, с которыми эти категории связываются. «Пополняется» множество людей, связанных с той или иной категорий в основном посредством рождения у родителей, уже связанных с этой категорией. Так создается иллюзия преемственности, при том, что, если подумать, в категорию, скажем, «русские», равно как и в любую другую категорию 120 лет назад (чтоб уж точно) входили другие люди и нет ни одного человека, который бы входил в эту совокупность и 120 лет назад и сейчас. Параллельно в эту сеть «категории-люди» включается третий элемент – территории или земля (на самом деле таких – разных – элементов больше, но пока, для простоты, пусть их будет три). Земля привязывается к категории и за счет этого оказывается привязана одновременно и к тем людям, и к этим. И отсюда и возникает иллюзия преемственности по принципу «мы – те же, что и те, кто жил 120 лет назад, они жили на некоторой территории, которая была «их», значит та территория, что бы на ней ни происходило с тех пор, наша». Так устроена базовая конструкция, на которую затем – в рамках других механизмов – будут накладываться разнообразные интересы, обоснования справедливости, коллективные действия и проч., которые оказываются внешними по отношению к собственно этничности как глубоко укорененным и слабо рефлексируемым социальным верованиям. И конструктивистская теория этничности – это прежде всего рефлексия такой «базы», а лишь затем – всего остального.

#ктеорииэтничности

Рефлексия и автоэтнография – важные инструменты социологического исследования. Пятница (собственно, только что), конец непростой недели. Встречаемся по проекту, который я описывал выше. Обсуждаем почти что ключевую для этого проекта вещь – как именно формулировать вопросы об этничность для информантов, как это все вообще называть. Этнические категории? Не поймут. Национальности? У них включится рамка «советские национальности» и категориальные ряды помимо мы не считаем. Доходим до последнего вопроса. «В вашей жизни вообще национальная принадлежность человека играет какую-то роль?» Крутим так, эдак. Потом я – уже усталый – устаю еще больше и говорю: «Ну, по-русски же это будет «иррелевантизация этнических категоризаций». А дальше начинаю думать, что это, с усталости, у меня вырвалось. И ключик к этой фразе такой. По-русски = понятно мне. В наших широтах вообще считается, что по-русски равно понятно. А все остальное непонятно и даже подозрительно. И так далее. Хорошей всем пятницы!

#этничностьдругое

Звали на Царьград-тв комментировать миграционную ситуацию. Не пошел - я ж не Святослав на Царьград ходить...

#всякоеразное

Многие тексты и идеи, которые я пишу большими фрагментами, так и не публикуются. Поэтому почему бы не размещать их здесь. Сейчас будет сложненько, научно-социологичненько и посвящено рецепциям конструктивизма в России. Тому, что мало того, что конструктивизм в целом в России неправильно понят, так он еще и политизирован – «конструктивисты» в наших широтах оказались «западниками», а «примордиалисты» -- «славянофилами». А в результате, что именно думают про этничность исследователи этничности, как воображают это явление и что именно, в результате исследуют (если исследуют, а не просто пишут квазинаучные тексты) – оказывается как бы за пределами дискуссии. А вообще-то неплохо было бы это понимать…

Помимо общественной важности темы, поле исследований этничности является ценным объектом наблюдения для ученых, интересующихся социологией науки в широком смысле, поскольку в нем причудливо проявляются и сочетаются вопросы смены научной парадигмы (и, как часть этого, научных языков и подходов), рефлексии социальных исследователей над основаниями своих исследований, а также политизации базово научных споров. Отдельные зарубежные и отечественные исследователи постепенно приходят к выводу, что разметка несогласия по линии «примордиализм - конструктивизм» имеет мало общего с реальным спектром представлений о вопросе, а последние в значительно большей степени объясняются внешними по отношению к собственно проблематике этничности представлениями о социальном мире, которые воспроизводят в своих исследованиях и далеко не всегда рефлексируют исследователи этнических феноменов, равно как не всегда рефлексируют они свою позициональность, которая в существенной степени определяет как минимум публичную идентификацию с теми или иными скорее словами-маркерами взглядов, а не взглядами самими по себе.

Характерна в этом отношении судьба рецепций конструктивизма в исследованиях этничности в России. Во-первых, в силу того, что у значительной части реципиентов не было западного образования в области социальных наук, где конструктивизм был разработан и к настоящему моменту стал важной, если не ключевой парадигмой, представления о природе конструктивизма в сравнении с исходными теоретическими моделями были существенно упрощены и конструктивизм в целом был интерпретирован как манипулятивное изобретение традиций элитами, а не как онтология общественных наук, предполагающая, что всякое явление осмысливается в коммуникации, и действует человек исходя из этого осмысления, а не из «объективных» характеристик этих явлений. Во-вторых, в силу того, что конструктивизм был «занесен» в Россию в перестройку и – в том или ином виде (и в той или иной степени) – занял командные высоты в российских общественных науках в 1990-х и позже, в представлении основной массы исследователей он плотно сассоциировался с политическим «западничеством», что существенным образом повлияло на позиционирование российских ученых на – во многом ошибочно ими понимаемом – спектре мнений от «примордиализма» и «эссенциализма» к «конструктивизму» и «инструментализму». Несколько, впрочем, запутывает и осложняет ситуацию деятельность В.А.Тишкова как человека, с одной стороны, во многом способствовавшего приходу конструктивизма в Россию, с другой – стоящего на ярко выраженных государственнических позициях и при этом являющегося непререкаемым авторитетом для значительного числа рядовых исследователей этничности. Иными словами, в российском поле исследований этничности, с одной стороны, нет понимания природы и направления изменений парадигмы исследований этничности в том виде, в каком она происходит в западном контексте, с другой, терминологическая сетка, призванная осмыслить эти изменения – существенно политизирована, отчего даже эксплицитное указание исследователя на то, что он «примордиалист» или «конструктивист» зачастую не объясняет его взгляда на природу этничности.

To be continued

Есть такой трюизм среди исследователей этничности, что реальное мнение майноритиз о маджоритиз (оставим так для упрощения) даже не стоит начинать выяснять в интервью в случае, если интервьюер – маджорити. Но здесь мы как бы исходим из мнения, что, если майноритиз общаются между собой, проговариваемое в таком разговоре мнение о маджоритиз – и будет истинным. Постойте, но ведь и то и другое – языковая/социальная игра, которая разворачивается по определенным правилам и сообразуется с теми или иными социальными или психологическими надобностями. А значит истинного мнения нет. Или оно как минимум недоставаемо через интервью. Но в таком случае – в каком виде оно существует?

Когнитивный поворот в исследованиях – это в том числе переформулировка объектной области исследований этничности, где на первый план, среди прочего, выходят когнитивные схемы. Одновременно это и обновление методологического ряда, в который включаются методы из когнитивных наук и, в частности, имплицитные, которые строятся на идее, что интерпретация внешних стимулов, сообразующаяся со схемами, занимает на микросекунды меньше времени. А значит за счет грамотно построенного эксперимента мы можем «обтрогать» схему, а затем описать ее словами. Но и интервью отметать не нужно, куда ж без него…

В общем простор для научного творчества. (Ушел работать)

#ктеорииэтничности

Когнитивные/классификаторные теории этничности в наших широтах приживаются тяжело не в последнюю очередь за счет "творчества" советских схоластов-конъюнктурщиков из этнографического истеблишмента и, в частности, автора советской теории этноса товарища Бромлея. В результате даже сведущие в социальных науках люди, не говоря обо всех остальных, желая звучать наукообразно, говорят "этнос" и, вероятно, чувствуют себя приобщенными к какому-то пониманию, но там, к сожалению, никакого понимания, а только тень на плетень, этно-социальные организмы, этникосы и прочие мистические сущности, которых сначала не было, а потом бац и есть (это там называется этногенез) и проч. Если коротко -- после когнитивного поворота мы не говорим этносы, а говорим этнические категории, а за слово "этнос" в наших экспедициях студенты получают дополнительный наряд по кухне (впрочем, никто так не говорит конечно). Об этносе я еще напишу, но этот пост совершенно не об этом.

Автора канала AnthropoLOGS я сначала читал как ключевого и тонкого деконструктора советского научного дискурса об этничности и постсоветского бытования этого дискурса (да, да, известная статья Этнос Post-Mortem), затем познакомился лично и невероятно рад этому знакомству. А параллельно -- с интересом и удовольствием читаю и комментирую канал. Который не только и не столько об этничности, сколько об антропологии вообще. Заметки на полях чтений, визуальные GPT-реконструкции антропологических концептов, инсайты из экспедиций. В общем, кто еще не -- очень советую подписаться на важнейший, наверное, российский антропологический канал. Перейти можно по этой ссылке (https://www.group-telegram.com/AnthropoLOGS) или репосту ниже, где аффтар пилит мемы про товарища Бромлея.

Что ж, судя по количеству недоуменных реакций к мему, большинство подписчиков советской теории этноса не знают, и отчасти это хорошо)

Напомню, это развитие популярного ныне мема Нация рабов. А на фото, собственно, академик Юлиан Бромлей, один из моих любимых персонажей истории советской этнографии, он собрал разрозненные взгляды советских этнографов на этничность в теорию этноса, и сделал её официальной теорией своей дисциплины.

Главной задачей, решаемой Бромлеем, было отцепление этнографии от идеологических дискурсов, и уход от подчинённого вспомогательного положения в системе гуманитарных наук. Но в то же время, основная этнографическая теория должна была остаться в рамках марксизма-ленинизма; ну, эти задачи немного друг другу противоречили.

В советском марксизме была хоть как-то освещена теория нации (см. другой мем на эту тему), а донациональные общности не рефлексировались. Этнографы попытались в 1920х насытить марксизм этим дискуссом, но атака на этнографию в 1930х процессу сильно повредила. Однако, уже тогда (с подачи марристов) носились идеи, что каждой экономической формации соответствует собственный тип этнической общности, впервые публично это сформулировал Василий Струве, он написал в конце 30-х, что этническая общность эволюционирует вместе с экономикой, и озвучил ступени перерождения: племя -> народность -> нация. Правда, при этом объектом изучения этнографии считалось исключительно племя.

Так вот, этнографы в послевоенное время старались вырваться из темницы "первой главы учебника истории", и этнос как раз стал средством к спасению. Бромлей провозгласил, что "племя-народность-нация" это стадии развития этноса, и объект изучения этнографии - это именно этнос, а не племя. Единый и гомогенный во времени и пространстве, существующий тысячелетия, этнос выглядел явно круто, и помогал этнографам избежать слишком сильной зависимости от исторического материализма, а значит и чрезмерной опеки "обществоведов" (то есть идеологов-марксистов).

В общем, хотя советская теория этноса справедливо считается марксистской, по своей сути она была бегством из-под надзора Маркса (а точнее, сталинского марксизма), и об этом мы гораздо более пространно и научно написали со Стасом Петряшиным в статье Теории этноса vs марксизм. История миметического сопротивления (там ещё про Гумилёва есть). Жаль, когда писали статью, такого мема ещё не было )

Поучительная история из сна. На автовокзале до меня докопался чувак, пришлось с ним драться. И вот, дерусь с ним уже 20 минут, и между делом решил все же выяснить, что его во мне не устраивает. Выяснилось - он решил, что я фашист. Я искренне ответил, что нет, я левый либерал и разве что в юности немного интересовался сионистскими идеями, которые местами можно считать фашистскими, но это максимум. Он понял, что ошибся и ретировался. Урок - если до вас кто-то докопался на автовокзале, есть смысл выяснить, что ему не понравилось, может быть в конечном счете... это главное ваше достоинство!

#всякоеразное

Некоторые спросят, что на Байконуре делает верблюд, но для тех, кто читал "И дольше века длится день" Чингиза Айтматова, сюрприза в этом совсем не будет. С нужными аллитерациями назовем упавшего в колодец верблюда реинкарнацией Каранара, неистового верблюда главного героя, Буранного Едигея, в мыслях и воспоминаниях которого и происходит роман, пока траурная процессия - на верблюдах - пересекает степь для того, чтобы похоронить "по-людски" многолетнего друга Едигея на древнем кладбище Ана-Байит. И вдруг натыкается на... ограду строящегося Байконура. В том ключевая метафора книги - прогресс vs. традиции, которые на самом деле не конфликтуют, а конфликтует и с тем и с другим бюрократия. Но почему об этом пишется в этом канале? Дело в том, что на заре 90-х - с подъёмом национальных движений - эту книгу взяли на вооружение националисты всех мастей. Полюбили они ее за легенду о манкурте, части "сказаний Сары-Озеки", которые и есть основное воплощение памяти места в романе. В этой легенде рассказывается про кочевавших в этих степях жуань-жуаней, которые не казнили пленников, а снимали с них скальп, надевали им на голову баранью кожу и оставляли в пустыне, чтобы потом забрать и получить на выходе идеальных рабов, потому что те не помнили о своём прошлом вообще ничего. И в том метафора - плохо устроенный модерн "манкуртизирует" людей. Роман - мощнейший. Но. В нем ни слова, скажем, о казахах, которыми, скорее всего, записывались в переписи главные герои. Да это и не могло быть важно. В нем все о конкретном (пусть и неясно чем ограниченным - степь все же) месте, о его памяти и важности этой памяти. А дальше можно наблюдать великое воровство национализма - такая память и сама идея ее экспроприируется и прикручивается к национальному движению и говорится, что это оно - это движение - о том пошлом, которое нужно помнить, а те, кто не с нами - манкурты. Примерно это и происходило в 90-х с рецепциями этого романа. Роман жалко, но нам как исследователям этот пример важен в рамках изучения роли прошлого и его фреймирования нужным образом в становлении современных, очень модерных национальных движений разных масштабов и степеней "сращивания" с государством. Национализм неизбежно ворует прошлое. И память о нем. А верблюда достали и это хорошая субботняя новость!

⚡️Верблюд упал в колодец на технической площадке Байконура.

Его вытянули сотрудники МЧС с помощью пожарных рукавов.

👉 Топор Live. Подписаться

Иной раз разговариваешь с молодым человеком/девушкой из, скажем, Кыргызстана. Допустим, это не интервью и встретились вы в каком-то другом -- casual -- контексте. И так, между делом, начинаешь ему (ей) задавать вопросы, а скорее проверять, правильно ли ты угадал. В Москве недавно, с юга Кыргызстана, хочет уехать из Кыргызстана навсегда, Москва -- временная остановка, дальше (если девушка) хочет в Дубай, потому что там красивая жизнь. Смотрит из-под щелки -- как будто ты в голову к нему (к ней) залез и что-то личное, интимное раскрыл. Ты психолог? - спрашивает испуганно. Нет, в голову к тебе я не залезал, отвечаешь, просто разговоров с похожими людьми было не один, не десять и даже не сто, а гораздо больше. И что тебя привело в Москву, что ты хочешь, что ты собираешься делать -- это не твоя уникальная особенность/принадлежность, а гуляющие между вами, витающие в воздухе верования, чаяния, представления, которые стали и твоими представлениями. Не понимает, настораживается. Ну да, социология -- сложно и местами мистично.

Когнитивный поворот в социологических исследованиях этничности -- это про вот это вот пограничье, где коллективные верования становятся принадлежностью каждого конкретного человека, при этом понимать нужно и про коллективные верования, и про когнитивные механизмы (общечеловеческие, культурно-специфические), связанные с их рецепцией. Задача по многим причинам непростая, но -- также по многим причинам -- чуть ли не первоочередная к решению.

#ктеорииэтничности

Но есть и еще более интересная вещь - из разговора, ставшего прототипным для сегодняшнего поста. Итак, утро, большой университет в Москве. Я завтракаю на одном из ставших ныне многочисленными фудкортов. Прошу уборщицу, молодую девушку, убрать там, где я хочу сесть. Она убирает, поглядывает на меня, улыбается. Я улыбаюсь, спрашиваю, все ли в порядке. А она и говорит - вы армянин? Я говорю - нет. Она говорит - а вы кто по нации. Я спрашиваю, почему это важно. Она смущается, говорит, что не важно. Я говорю - совершенно ничего страшного, что спросила, но мне очень интересно, почему это может быть важно, почему тебя не заинтересовало что-то еще, например, почему я выбрал именно такой саб и проч. Она еще больше смущается, и дальше уже приходится рассказать про "намешанные крови" и - угадать в ней кыргызку с юга Кыргызстана, а также все прочее. Попытался потом еще раз спросить - почему все-таки спросила про национальность. Снова замялась и на том и расстались.

Одной из заповедей исследований этничности после когнитивного поворота является правило - если классификация существует, она по какой-то причине полезна. Но это "полезна" может означать миллион вещей. Снижает тревогу за счет иллюзии понимания. Позволяет поддерживать дистанцию путем вменения и подчеркивания различий. Отсылает к иллюзорной реальности, где ты и твоя категория хороши, и тебе от этого хорошо здесь и сейчас. Было здесь что-то из этого или что-то другое?

Но бывает и так, что классификация продолжает существовать "по инерции". Об этом - в следующих сериях.

#ктеорииэтничности