первой среди руководителей российских госмузеев прервала молчание директор Музея архитектуры Елизавета Лихачёва, которую я поддерживаю за смелость и адекватность высказывания:
«Я как русский человек, как гражданка России, не могу не испытывать бесконечные боль и ужас от происходящего на Украине в течение нескольких лет, а особенно в последние дни. Возможно, спустя время, мы сможем понять, что с нами случилось и как мы могли дойти до этого кошмара, почему мы это допустили.
Но как искусствовед и директор музея я считаю, что мы не можем, не имеем права отказываться от искусства. Даже во время самых страшных и тяжёлых испытаний искусство было и остаётся одним из немногих явлений в нашей жизни, которое позволяет не только пережить страшные времена, но и сохранить в себе человека. В блокадном Ленинграде люди ходили в театры и в музеи, слушали музыку и смотрели кино. В Освенциме люди рисовали на стенах бараков, сочиняли музыку, писали стихи. Язык искусства интернационален и универсален. Если мы начнём отказываться от искусства, мы окончательно превратимся в животных, потеряем способность говорить друг с другом, и последствия этого будут по-настоящему ужасны. В день, когда советские войска вошли в Прагу в 1968 году, в лондонском Альберт-холле должен быть состояться концерт Государственного концерта СССР под руководством Евгения Светланова и солистом Давидом Ойстрахом. Концерт был на грани отмены, публика была откровенно враждебна настроена, но музыканты вышли на сцену и сыграли. Сыграли с оглушительным успехом, со стоячей овацией. Я не знаю, чего это стоило Светланову и Ойстраху, но я думаю, что они не могли отказаться играть. Ибо они понимали, что самое важное — это сохранить способность общаться друг с другом, находить какие-то точки соприкосновения, потому что если мы не попытаемся это сделать, то просто уничтожим друг друга.
Сейчас, посреди происходящего кошмара, продолжение деятельности учреждений культуры является слишком важным. Я считаю, что мы ни в коем случае не должны отказываться от открытий выставок, останавливать работу над новыми проектами. Поэтому мы продолжим свою работу, откроем 3 марта выставку «DOMUS MAXIMA» Валерия Кошлякова, и я призываю всех своих коллег не поддаваться ложной этике и не отменять мероприятия в сфере искусства».
первой среди руководителей российских госмузеев прервала молчание директор Музея архитектуры Елизавета Лихачёва, которую я поддерживаю за смелость и адекватность высказывания:
«Я как русский человек, как гражданка России, не могу не испытывать бесконечные боль и ужас от происходящего на Украине в течение нескольких лет, а особенно в последние дни. Возможно, спустя время, мы сможем понять, что с нами случилось и как мы могли дойти до этого кошмара, почему мы это допустили.
Но как искусствовед и директор музея я считаю, что мы не можем, не имеем права отказываться от искусства. Даже во время самых страшных и тяжёлых испытаний искусство было и остаётся одним из немногих явлений в нашей жизни, которое позволяет не только пережить страшные времена, но и сохранить в себе человека. В блокадном Ленинграде люди ходили в театры и в музеи, слушали музыку и смотрели кино. В Освенциме люди рисовали на стенах бараков, сочиняли музыку, писали стихи. Язык искусства интернационален и универсален. Если мы начнём отказываться от искусства, мы окончательно превратимся в животных, потеряем способность говорить друг с другом, и последствия этого будут по-настоящему ужасны. В день, когда советские войска вошли в Прагу в 1968 году, в лондонском Альберт-холле должен быть состояться концерт Государственного концерта СССР под руководством Евгения Светланова и солистом Давидом Ойстрахом. Концерт был на грани отмены, публика была откровенно враждебна настроена, но музыканты вышли на сцену и сыграли. Сыграли с оглушительным успехом, со стоячей овацией. Я не знаю, чего это стоило Светланову и Ойстраху, но я думаю, что они не могли отказаться играть. Ибо они понимали, что самое важное — это сохранить способность общаться друг с другом, находить какие-то точки соприкосновения, потому что если мы не попытаемся это сделать, то просто уничтожим друг друга.
Сейчас, посреди происходящего кошмара, продолжение деятельности учреждений культуры является слишком важным. Я считаю, что мы ни в коем случае не должны отказываться от открытий выставок, останавливать работу над новыми проектами. Поэтому мы продолжим свою работу, откроем 3 марта выставку «DOMUS MAXIMA» Валерия Кошлякова, и я призываю всех своих коллег не поддаваться ложной этике и не отменять мероприятия в сфере искусства».
BY ку-ку
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
At its heart, Telegram is little more than a messaging app like WhatsApp or Signal. But it also offers open channels that enable a single user, or a group of users, to communicate with large numbers in a method similar to a Twitter account. This has proven to be both a blessing and a curse for Telegram and its users, since these channels can be used for both good and ill. Right now, as Wired reports, the app is a key way for Ukrainians to receive updates from the government during the invasion. In December 2021, Sebi officials had conducted a search and seizure operation at the premises of certain persons carrying out similar manipulative activities through Telegram channels. The company maintains that it cannot act against individual or group chats, which are “private amongst their participants,” but it will respond to requests in relation to sticker sets, channels and bots which are publicly available. During the invasion of Ukraine, Pavel Durov has wrestled with this issue a lot more prominently than he has before. Channels like Donbass Insider and Bellum Acta, as reported by Foreign Policy, started pumping out pro-Russian propaganda as the invasion began. So much so that the Ukrainian National Security and Defense Council issued a statement labeling which accounts are Russian-backed. Ukrainian officials, in potential violation of the Geneva Convention, have shared imagery of dead and captured Russian soldiers on the platform. Channels are not fully encrypted, end-to-end. All communications on a Telegram channel can be seen by anyone on the channel and are also visible to Telegram. Telegram may be asked by a government to hand over the communications from a channel. Telegram has a history of standing up to Russian government requests for data, but how comfortable you are relying on that history to predict future behavior is up to you. Because Telegram has this data, it may also be stolen by hackers or leaked by an internal employee. Telegram has gained a reputation as the “secure” communications app in the post-Soviet states, but whenever you make choices about your digital security, it’s important to start by asking yourself, “What exactly am I securing? And who am I securing it from?” These questions should inform your decisions about whether you are using the right tool or platform for your digital security needs. Telegram is certainly not the most secure messaging app on the market right now. Its security model requires users to place a great deal of trust in Telegram’s ability to protect user data. For some users, this may be good enough for now. For others, it may be wiser to move to a different platform for certain kinds of high-risk communications.
from us
