«Пушкин – наше все» — это, конечно, про маму Зою. В доме был самый настоящий культ Пушкина и декабристов. Полное собрание сочинений Пушкина, книги о Пушкине, Лотман, книги о декабристах, «Кюхля» - все это окружало меня с детства и являлось первоочередным, предпочитаемым мною и поощряемым ею чтением. Первые связанные с Пушкиным воспоминания, помимо сказок – это конечно же графика Нади Рушевой. Ее Пушкиниана визуализировала поэта лучше Кипренского, и с тех пор для меня Пушкин всегда такой, каким его рисовала Надя. Вместе с ее иллюстрациями к «Мастеру и Маргарите» Пушкиниана по-прежнему самая любимая и ни с чем не сравнимая по эмоциональной палитре графика. Белую книгу «Графика Нади Рушевой» я стянула у мамы Зои и спрятала у себя. Пушкина полагалось не только читать и знать, но и использовать в повседневной жизни. Когда мне было лет 12, мама Зоя и ее близкая подруга Вероника, столь же восторженно любившая Пушкина, привезли нас с Ренатой на весенние каникулы в Михайловское и велели изъясняться исключительно цитатами из Пушкина. Это было очень непростое время, потому что как, скажем, с помощью Пушкина сообщить маме Зое, что я хочу банку частика в томате, я не знала. Поэтому я осталась без частика, зато педагогическая цель мамы Зои была достигнута. Вклад папы Августа в мое пушкиноведение был существенно более скромен, но ярок. Привезя из первой же командировки в Штаты словарь русского мата «За пределами русских словарей» Флегона, папаша с наслаждением продемонстрировал мне имевшиеся в книге цитаты из Пушкина. Вошедшая в тот момент в комнату мама Зоя попыталась вмешаться в педагогический процесс и уже было раздула клобук, как Нагайна, но находчивый профессор сообщил, что он таким образом демонстрирует разносторонность гения Пушкина и расширяет границы моего познания . Недовольная, но побеждённая мама Зоя ретировалась и оставила в покое и папашу, и меня с расширенными границами познания. А коварный профессор для закрепления результата заодно показал, где у него на полке иллюстрированное издание «Луки Мудищева», дабы я получила развернутое представление о русской поэзии 19 века. Учась на юрфаке, я обнаружила, что не зря мама Зоя столь интенсивно погружала меня в мир Пушкина и декабристов. Оказалось, что тексты я запоминаю существенно лучше, чем я изначально предполагала. Когда на зачете по марксистско-ленинской этике и эстетике профессор Попков попросил меня прочесть монолог Бориса Годунова, я его отбарабанила наизусть – к величайшему собственному удивлению и еще большему удивлению профессора Попкова. А на экзамене по истории политучений великий и грозный профессор Лейст задал мне дополнительный вопрос по «Русской правде» Пестеля. Облажаться мне было никак нельзя, поэтому со скорострельностью пулемета я выложила все, что знала не только о Пестелевском проекте Конституции, но и о Южном обществе, а заодно и о Северном. Лейст потом прокомментировал это папе Августу примерно так : следы Зойкиного воспитания очевидны, твоего - не очень. Инструментарий «Зойкиного воспитания» включал не только литературу, но и театр. Любой театр, поставивший «Евгений Онегина» или Чехова, вне зависимости от географического расположения мог рассчитывать на визит мамы Зои. Она даже героически сходила со мной в кино на файнсовского «Евгения Онегина» и мрачно наблюдала, как представители русского дворянства танцуют на балу под «Амурские волны», а крепостные широко улыбаются, демонстрируя отличную металлокерамику. Как-то раз, когда Лизка была еще совсем маленькая, мама Зоя, оставив нам массу ценных указаний, чтобы мы в ее отсутствие не угробили ребенка, отбыла на спектакль «Евгений Онегин», который давал некий заезжий театр. Вернулась счастливая и умиротворенная. Муж мой, решив, что надо проявить внимание к тещиной культурной жизни, вежливо поинтересовался:
«Пушкин – наше все» — это, конечно, про маму Зою. В доме был самый настоящий культ Пушкина и декабристов. Полное собрание сочинений Пушкина, книги о Пушкине, Лотман, книги о декабристах, «Кюхля» - все это окружало меня с детства и являлось первоочередным, предпочитаемым мною и поощряемым ею чтением. Первые связанные с Пушкиным воспоминания, помимо сказок – это конечно же графика Нади Рушевой. Ее Пушкиниана визуализировала поэта лучше Кипренского, и с тех пор для меня Пушкин всегда такой, каким его рисовала Надя. Вместе с ее иллюстрациями к «Мастеру и Маргарите» Пушкиниана по-прежнему самая любимая и ни с чем не сравнимая по эмоциональной палитре графика. Белую книгу «Графика Нади Рушевой» я стянула у мамы Зои и спрятала у себя. Пушкина полагалось не только читать и знать, но и использовать в повседневной жизни. Когда мне было лет 12, мама Зоя и ее близкая подруга Вероника, столь же восторженно любившая Пушкина, привезли нас с Ренатой на весенние каникулы в Михайловское и велели изъясняться исключительно цитатами из Пушкина. Это было очень непростое время, потому что как, скажем, с помощью Пушкина сообщить маме Зое, что я хочу банку частика в томате, я не знала. Поэтому я осталась без частика, зато педагогическая цель мамы Зои была достигнута. Вклад папы Августа в мое пушкиноведение был существенно более скромен, но ярок. Привезя из первой же командировки в Штаты словарь русского мата «За пределами русских словарей» Флегона, папаша с наслаждением продемонстрировал мне имевшиеся в книге цитаты из Пушкина. Вошедшая в тот момент в комнату мама Зоя попыталась вмешаться в педагогический процесс и уже было раздула клобук, как Нагайна, но находчивый профессор сообщил, что он таким образом демонстрирует разносторонность гения Пушкина и расширяет границы моего познания . Недовольная, но побеждённая мама Зоя ретировалась и оставила в покое и папашу, и меня с расширенными границами познания. А коварный профессор для закрепления результата заодно показал, где у него на полке иллюстрированное издание «Луки Мудищева», дабы я получила развернутое представление о русской поэзии 19 века. Учась на юрфаке, я обнаружила, что не зря мама Зоя столь интенсивно погружала меня в мир Пушкина и декабристов. Оказалось, что тексты я запоминаю существенно лучше, чем я изначально предполагала. Когда на зачете по марксистско-ленинской этике и эстетике профессор Попков попросил меня прочесть монолог Бориса Годунова, я его отбарабанила наизусть – к величайшему собственному удивлению и еще большему удивлению профессора Попкова. А на экзамене по истории политучений великий и грозный профессор Лейст задал мне дополнительный вопрос по «Русской правде» Пестеля. Облажаться мне было никак нельзя, поэтому со скорострельностью пулемета я выложила все, что знала не только о Пестелевском проекте Конституции, но и о Южном обществе, а заодно и о Северном. Лейст потом прокомментировал это папе Августу примерно так : следы Зойкиного воспитания очевидны, твоего - не очень. Инструментарий «Зойкиного воспитания» включал не только литературу, но и театр. Любой театр, поставивший «Евгений Онегина» или Чехова, вне зависимости от географического расположения мог рассчитывать на визит мамы Зои. Она даже героически сходила со мной в кино на файнсовского «Евгения Онегина» и мрачно наблюдала, как представители русского дворянства танцуют на балу под «Амурские волны», а крепостные широко улыбаются, демонстрируя отличную металлокерамику. Как-то раз, когда Лизка была еще совсем маленькая, мама Зоя, оставив нам массу ценных указаний, чтобы мы в ее отсутствие не угробили ребенка, отбыла на спектакль «Евгений Онегин», который давал некий заезжий театр. Вернулась счастливая и умиротворенная. Муж мой, решив, что надо проявить внимание к тещиной культурной жизни, вежливо поинтересовался:
BY Псица развеселая
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
In view of this, the regulator has cautioned investors not to rely on such investment tips / advice received through social media platforms. It has also said investors should exercise utmost caution while taking investment decisions while dealing in the securities market. In February 2014, the Ukrainian people ousted pro-Russian president Viktor Yanukovych, prompting Russia to invade and annex the Crimean peninsula. By the start of April, Pavel Durov had given his notice, with TechCrunch saying at the time that the CEO had resisted pressure to suppress pages criticizing the Russian government. "Like the bombing of the maternity ward in Mariupol," he said, "Even before it hits the news, you see the videos on the Telegram channels." Telegram, which does little policing of its content, has also became a hub for Russian propaganda and misinformation. Many pro-Kremlin channels have become popular, alongside accounts of journalists and other independent observers. Since its launch in 2013, Telegram has grown from a simple messaging app to a broadcast network. Its user base isn’t as vast as WhatsApp’s, and its broadcast platform is a fraction the size of Twitter, but it’s nonetheless showing its use. While Telegram has been embroiled in controversy for much of its life, it has become a vital source of communication during the invasion of Ukraine. But, if all of this is new to you, let us explain, dear friends, what on Earth a Telegram is meant to be, and why you should, or should not, need to care.
from us
