На полузапрещенном ютуб появилось мое выступление о запрещенной литературе нулевых. Попытка свободного комментария моего собственного читательского опыта той поры. Достаточно наглядная, в основном благодаря картинкам, но и диковинному ощущению, что всего этого просто не могло быть — и все-таки было. Видео излучает довольно сильные волны экстремизма, впрочем, презервированного временем и отчасти музеефицированного, но легкий, неприятный сквознячок из минувшего все же слегка потреплет ваши локоны.

https://youtu.be/ZPQKSwNWF34?si=evpy3Ogf1dY6SWuh

Так получилось, что начался год с американской прозы, к которой я почти никогда не питал симпатии — но был покорен сперва автором под немудрящим именем Денис Джонсон, а следом возникла Фланнери О’Коннор, и потянулись разные воспоминания о когда-то бывших, но вытесненных стыдом опытах чтения… Когда эта необязательную телегу о прелестях южной готики удастся выпихнуть с пути, приступим к разговору с телезрителями и нажавшими на кнопку с долларом доброжелателями.

Сегодня в 20-00 по Москве
https://youtube.com/live/N6FqC2c9R3Y?feature=share

задать вопрос можно тут:
https://www.donationalerts.com/r/kesperanski

Великий и замысловатый композитор Никита Моисеенко, которого досужий слушатель может знать по диптиху ансамбля макулатуры «пасха / 10 мая», аристократически празднует Новый год по юлианскому календарю — и всех приглашает на это посмотреть.

В этот знаменательный день вспомнил первое эссе о Мисиме, которое я прочел в стародавние времена, когда носил домой тексты на дискетах. Называется «КАМИКАДЗЭ КРАСОТЫ». Оно переехало меня как бульдозер. Автор — переводчик нескольких романов Мисимы «Шум прибоя», «Жажда любви» и других, Александр Белых. Насладитесь хотя бы этим абзацем:

«Всё творчество Мисима находится на разломе культур, а сама его личность воплощает собой этот разлом. Смерть — ключ, которым человечество открывало двери в новое время. Идея смерти становится ключевой в философии Гегеля. Эта дверь открывалась в бездну. Мисима — один из немногих художников, кто позволил красивым жестом скатиться туда своей голове.

Более того, перечитывая некоторые страницы „Феноменологии Духа“, обнаруживаются такие поэтические пассажи у Гегеля, которые, кажется, были тем зерном, из которого выросло все творчество Мисима. Их просто невозможно не процитировать: „Человек есть ночь, пустое ничто, которое содержит всё в своей неделимой простоте: роскошь несчетных представлений и образов, ни один из которых не приходит ему на ум со всей ясностью, или (ещё) которые не достигают (там) реального присутствия. Именно ночь, интериорность — или интимность — природы существует здесь: чистое личное Я. В фантасмагорических представлениях царит ночь: то тут, то там внезапно является окровавленная голова или другое видение бессонной ночи; и так же внезапно они исчезают. Эта ночь проглядывает, если смотреть человеку прямо в глаза: тогда взгляд погружается в ужасную ночь; тогда ночь мира предстаёт перед нами... Власть, извлекающая из этой ночи образы и ниспровергающая их обратно, проявляется как само-полагание, (то есть свободное творчество), внутреннее сознание, Действие. Именно в этой ночи скрывается сущностно-существующая-как-наличное-бытие; но (диалектическое) движение этой власти также здесь присутствует“».

Есть много авторов, хороших и великих, но не было никого родней. Как будто только он один делал кино в строгом смысле — раскрывая природу грез и сказки в самой бытовой реальности. Бывает, выныривая из сна, помнишь только одну фразу или один образ, что-то вроде бахромы на продранном носу тапочка, а из нее уже сам по себе, жутковатым джинном выплывает весь сюжет. Были ли это тот самый сон? Был ли это твой сон? Так у Линча картины рождались из странных ассоциаций, он мог ходить только с одним, на первый взгляд бестолковым образом в голове, который его преследовал. Вдруг откуда ни возьмись нарождалась целая вселенная. Так у него не было никаких идей по поводу будущего гениального «Шоссе в никуда», кроме загадочного послания «Дик Лоран мертв», которое кто-то доставил, позвонив ему в домофон, в точности, как это будет потом в фильме, и «поразительных», по его мнению фраз из рассказа будущего соавтора сценария фильма Барри Гиффорда: «Мы всего лишь пара апачей, несущихся по шоссе в никуда» и «Ты и я, мистер, своим убожеством можем превзойти кое-каких уродов, не так ли?». Фразы действительно поразительные — но только если смотреть на них глазами Линча. Вот так он делал, просто открывал нам глаза на какие-то обыденности, которые тут же волшебным образом преображались. В очередной, бессчетный раз пересматривая любую его работу, не могу отделаться от ощущения, что являюсь свидетелем неподдельного чуда, которое происходит здесь и сейчас. Невозможно собрать подходящие слова, чтобы выразить все, чем я Линчу обязан. Я брал у него уроки стиля, начал застегивать рубашку на все пуговицы. С восторгом обнаруживал, что кажется чувствую его музыкальные предпочтения, как будто, уплывая вслед за мелодией «Into The Night» Джули Круз и Анджело Бадаламенти, ждал, что в пункте назначения, с последними звуками меня встретит сам — и поднимет большой палец вверх. Я успокоился, уяснив, что так называемая реальность — только прикрытие для грезы, и что здесь, между нами, все случается по законам сна. Где мировой дух держит сегодня своих сновидцев и спящих? Я думаю, что все они так или иначе подле Линча. Наконец, я полюбил или скорее решил полюбить кофе, потому что каждый раз, когда его пью, воображаю, как где-то далеко-далеко хитро улыбается этот великий волшебник.

Сей печальный повод используем, чтобы поговорить наконец о том, чем замечателен Линч как художник. А также о том, как я с усилием пробирался через нагромождения окружающих правды и вымысла, в критические моменты прибегая к его волшебному и жизнелюбивому взгляду.

Сегодня в 20-00 МСК
https://youtube.com/live/S62h_-NuPIA?feature=share

Задать вопрос можно заранее через кнопку с долларом:
https://www.donationalerts.com/r/kesperanski

Издательский год в "Проруби" начинается сразу двумя важными книгами.

1) Роман К. Сперанского "Пустоцвет" (340 стр., 120х180, мягкая матовая обложка). Цена будет — 999 руб.

2) Сборник рассказов К. Рябова "Больные люди" (444 стр., 130х200, твердая обложка). Цена будет — 1200 руб.

Макеты книг сегодня были отправлены в типографию, и уже можно оформлять предзаказ у @firstzillion. В начале февраля начнем рассылку — первые 50 экз. "Пустоцвета" будут подписаны автором. Также из типографии ожидаем небольшое кол-во книг Е. Алехина: "Луноход-1" и "Рутина".

См. раздел "Товары", там все более подробно и с аннотациями.

Комик Луис Си Кей в одном из выступлений, хлопая себя по пузу, признавался: «Мне приходится бегать по 5 миль, чтобы только поддерживать это дерьмовое тело». Так же и мне приходится ходить в богомерзкую качалку, только чтобы потом, собрав нацеженную с ее помощью волю, просто налить воду в стакан или заказать продукты. На ютубе говорят, что превозмогание приносит радость. Выбери, что ты не любишь или не хочешь делать, сделай это, и насладись фонтаном гормона удовольствия — но не долго, потому что в конце концов привыкнешь и нужно будет искать еще более тяжелую задачку. Мне же деятельность не приносит никакого отдохновения. Я не распознаю ни начала, ни конца. Сам подступ к мысли, что в такой-то день нужно будет подумать о том, чтобы запланировать нечто, что вскоре придется неминуемо сделать, вызывает такую тоску, как будто меня катком придавило. Не могу я пребывать и в моем любимом состоянии блаженной лени, для которой есть прекрасное английское слово Daydreaming, потому что давно уже утратил с ней духовную связь. Публичная активность меня не пугает, но после каждого выхода или выступления чувствую обессиливающий стыд. Да, я занят не своим делом, но должны же быть люди, для которых не находится никакого дела. Для них даже есть слово специальное. Слова мне даются тяжелее всего, обычно я подвисаю над выбором той или иной конструкции — и будь моя воля, я бы не выбрал ничего, но приходится нечто утверждать. Линч любил повторять, что Ван Гог страдал всю жизнь, кроме тех моментов, когда рисовал свои картины. Это соображение ничего не значит или я просто не могу его понять. Типа идиотской цитаты Буковски: «Пойми, что ты любишь — и дай этому убить себя», которую печатают на салфетках в сетевых кофейнях.

Издательство Ad Marginem исполнило очередной дендистский акт, выпустив изящную и вызывающе неприкладную книгу британского литературоведа, бонвивана и ультраконсерватора Джорджа Сентсбери «Заметки из винного погреба».

Согласно максиме, приписываемой Редьярду Киплингу, «для мужчины не может быть слишком много красного вина, слишком много книг и слишком много патронов». Сентсбери, бывший близким другом Киплинга, наверняка с ней бы согласился, по крайней мере по части книг и вина, до которых был страстно охоч. В его «Заметках» как раз и сплелись эти две страсти: литература и алкоголь. То тут, то там он сравнивает писателя с каким-нибудь сортом вина и наоборот. И ведь те вина, которые он описывает, давно уж исчезли, изменились технологии их изготовления и хранения, так что самым верным способом наиболее точно поведать о них парадоксальным образом становится лишь обращение к литературным метафорам. Красивая и тонкая книга.

Во вступительной статье переводчик Владимир Петров пишет об авторе «Заметок»:

«Сентсбери не просто жил в викторианскую эпоху, он был, можно сказать, хрестоматийный викторианц: представитель среднего класса, сам добившийся всего, закончивший Оксфорд, знающий классические языки, имеющий хорошую физическую подготовку, примерный семьянин, образцовый прихожанин, ценитель жизненных удовольствий, любитель всего изящного и враг безвкусицы. К тому же человек глубоко консервативных убеждений. Недаром друг подарил ему книгу с таким посвящением (о чем Сентсбери всегда вспоминал с гордостью): "Одному из двух тори, оставшихся в Англии — от второго". В этом смысле он был цельной личностью, что чувствуется во всех его произведениях; до некоторой степени его можно даже назвать идеологом викторианского консерватизма. Не оставив программных сочинений, Сентсбери, тем не менее, много раз формулировал свои принципы, которые в самом кратком виде сводились к четырем понятиям: неравенство, индивидуализм, наследственность, собственность. Интересно отметить, что в некоторых высказываниях (например, уподобляя совершенное общество организму, в котором конечности не бунтуют с целью занять место мозга) он сближается с нашими отечественными консерваторами, такими, как его старший современник К.П. Победоносцев»

Когда-нибудь, верим, мы познакомимся и с яркой консервативной публицистикой Джорджа Сентсбери, а пока читаем его «Заметки из винного погреба». Тринк!

Марсель Жуандо выслал в подарок Эрнсту Юнгеру и его супруге двадцать первый том собственных дневников «La Vertu Dèpaysèe» («Неловкая добродетель») со следующим прекрасным посвящением:

«Дорогой Эрнст, дорогая Лизелотта, я подписываю эту книгу — и в кабинете, где я нахожусь, слышно, как кричит университетская демонстрация. Мне хочется умереть от отвращения. Марсель».

Это было в июне 1968 года. Возможно, именно тогда Жуандо выглянул в окно и крикнул в толпу юных идиотов: «Идите домой! Через двадцать лет вы все будете нотариусами!».

22 февраля в клубе «Ионотека» состоится мероприятие «Лимонов и его демоны» - сайд-проект «Лимоновских чтений», где будет меньше слэма и угара, а больше погружения в творчество писателя, мыслителя и визионера.

Расскажут о Лимонове, у которого будет день рождения, музыкант Константин Сперанский, продюсер Александр Ионов, философ Максим Велецкий, лидер петербургских нацболов Андрей Дмитриев и другие.

Читать тексты Э.Л. будет рэпер Рич, писатель Кирилл Рябов, участники СВО и другие интересные люди. Будет и музыка.

Следите за обновлениями - объявим и других участников.

Встреча в ВК

Забрали с Сергей-Зиллионом из типографии тираж текста в формате книги «Пустоцвет». Такое вот название придумал, не спрашивайте. А то последнее время многие считают своим долгом вывести кого-нибудь на чистую воду.

Благодарю тех, кто уверял, будто личина, что я на себя примерил, держится сносно и не отваливается: Евгения Алехина, который вычитал и издал, Женю Комельфо, которая сверстала и нарисовала обложку, а ее отзыв окрылил меня и я некоторое время передвигался только вприпрыжку, пока не вернулось осознание, что по талантам я не превосхожу табуретку, а в практическом смысле даже ей и уступаю, а также Сергея Зиллиона, который с самурайским усердием разгребает теперь эти изделия.

«Роман» «Пустоцвет» охватывает историю одной российской семьи — то ли на изломе, то ли в пору безвременья. Ничего толком сказать об этом нельзя. Герои не понимают времени, в котором им довелось жить, а время не признает их. Они не находят слов, чтобы объяснить даже самим себе, что к чему — а других спрашивать бесполезно, потому что у них слов еще меньше. С одной стороны тут есть какие-то присущие эпохе эмблемы: чупа-чупс, мультфильмы Диснея и музыка группы Фэт Бой Слим, а с другой — это могло произойти когда угодно. Или даже, как предупреждал великан Агента Купера в «Твин Пиксе»: «Это происходит снова».

Непотопляемое издание «Кенотаф» на этой неделе возвращается с новым стримом.

На сей раз обсудим травелоги — зачем и почему мы читаем и пишем о путешествиях? Зачем нужен этот жанр, когда есть Google Maps и выработалась привычка пролистывать, не глядя, фотографии знакомых из отпуска?

Об этом и многом другом поговорят легендарные участники «Кенотафа»: Антон Секисов, Егор Сенников и Костя Сперанский.

5 февраля, 20:00 МСК!
Подписывайтесь!

https://www.youtube.com/watch?v=iN5qt3k0TtU

#стрим_кенотафа

Э.М. Чоран — обо мне:

«Мне вспомнился К., для которого чашка кофе была единственным смыслом существования. Однажды, когда я дрожащим от волнения голосом расписывал ему преимущества буддизма, он мне ответил:

„Нирвана — пожалуй, но только с чашечкой кофе“.

У всех нас есть какая-нибудь мания, мешающая нам безоговорочно принять высшее блаженство».

Оказывается давно открыт предзаказ на сборник «Проклятый Петербург», упакованный издательством «Все свободны». В нем и я умудрился принять участие — показалась соблазнительной идея отдать дань любимому городу, смастерив текст в жанре, как это ловко обозначили составители, «петербургской готики». Решил не тревожить многострадального Медного Всадника и прочие выставочные атрибуты, а перенес действие на Проспект Ветеранов. Скорее ленинградский, чем петербургский уголок, где я провел первые три года после переезда из Кемерово. Смотрел на все невинными глазами и пытался выучиться грамоте столичной жизни, но то ли знания падали на безблагодатную почву, то ли опыт обнулялся с каждым новым днем. В конце концов я был выжит из коммуналки, где едва начал обустраивать свой быт и пошел шататься по улицам с вещевой сумкой из темно-синего брезента наперевес.