Удивительно, но, посещая минувшим летом помещичьи усадьбы в центральной России, думал о Белоруссии, однако так и не поделился с вами этими думами. Теперь, когда на Картографе начался белорусский цикл, чувствую, что настало время.

Вот смотрите, какое дело. Приезжаешь ты в Тарханы. Вот господский дом 1️⃣, вот людская изба (стою к ней спиной). И сразу понимаешь (ну это я про себя), кто тебе классово близок. Шестнадцать из шестнадцати моих прапрадедов и прапрабабок были крестьянского сословия и жили в деревнях и селах четырех губерний Российской империи. Только о двух из них достоверно известно, что они умели читать и писать (что характерно, в переписи 1897 г. их родным языком указан белорусский (Б.Р. на фото 2️⃣ – надеюсь, не задел чувства тех, кто считает, что ни белорусов, ни белорусского языка не существует). Только эти двое попали в социальный лифт до революции: мой прапрадед 3️⃣ к сорока годам значился коллежским регистратором, но, не дожив до пятидесяти, умер от тифа в 1919 г., так что взлет был трудным, а падение трагичным.

А вот следующим поколениям потомков всех этих крестьян открылись совершенно беспрецедентные возможности для продвижения по социальной лестнице. Открыла их Октябрьская революция, а не что бы то ни было еще. Я могу сколько угодно горевать о потерях, которые она за собой повлекла, сколько угодно тянуться к дореволюционной эстетике и хрустящей булке, но этого факта не отменить.

ОДНАКО!

Двести лет назад, во времена Лермонтова, место моих предков было в людской избе. А я сегодня вхожу в господский дом – и у меня нет ни малейшего сомнения в том, что я причастен к культурному наследию этих самых господ ничуть не меньше их потомков. В том числе, потому что советская власть, разрушавшая одной рукой храмы и усадьбы, другой прививала это наследие крестьянским детям. Историю и культуру привилегированных классов она сделала достоянием всех русских (и тех, кто желает быть в рамках русской культуры).

(вперед)