Крылья героини «Светлой печали Авы Лавендер» как метафора инаковости — это довольно банально, если не пошло. Обрубание крыльев как метафора сексуального насилия — тем более. Однако Лесли Уолтон, к счастью, свой роман не выстраивает только на этих «озарениях». Цепляет «Светлая печаль» другим — густой атмосферой первой половины XX века (забываешь порой, что книга вышла в XXI веке) и крайне колоритными героями, прописанными так здорово, что запоминаются даже эпизодические. Члены семьи Авы по линии матушки особенно хороши, поколение бабушки в частности. Брату Эмильен выстрелили в лицо, одна сестра вырезала себе сердце, вторая обратилась в канарейку — неудивительно, что саму Эмильен соседи считали ведьмой, а ее внучка родилась крылатой. Наличие крыльев у девочки, впрочем, так никак и не объясняется, они просто есть, и это, хоть и странно, но допустимо. Магический реализм каких-то пояснений не требует, просто наслаждайтесь сюжетными поворотами и языком книжки; а написана и переведена она действительно очень хорошо.
Крылья героини «Светлой печали Авы Лавендер» как метафора инаковости — это довольно банально, если не пошло. Обрубание крыльев как метафора сексуального насилия — тем более. Однако Лесли Уолтон, к счастью, свой роман не выстраивает только на этих «озарениях». Цепляет «Светлая печаль» другим — густой атмосферой первой половины XX века (забываешь порой, что книга вышла в XXI веке) и крайне колоритными героями, прописанными так здорово, что запоминаются даже эпизодические. Члены семьи Авы по линии матушки особенно хороши, поколение бабушки в частности. Брату Эмильен выстрелили в лицо, одна сестра вырезала себе сердце, вторая обратилась в канарейку — неудивительно, что саму Эмильен соседи считали ведьмой, а ее внучка родилась крылатой. Наличие крыльев у девочки, впрочем, так никак и не объясняется, они просто есть, и это, хоть и странно, но допустимо. Магический реализм каких-то пояснений не требует, просто наслаждайтесь сюжетными поворотами и языком книжки; а написана и переведена она действительно очень хорошо.
Telegram users are able to send files of any type up to 2GB each and access them from any device, with no limit on cloud storage, which has made downloading files more popular on the platform. Russians and Ukrainians are both prolific users of Telegram. They rely on the app for channels that act as newsfeeds, group chats (both public and private), and one-to-one communication. Since the Russian invasion of Ukraine, Telegram has remained an important lifeline for both Russians and Ukrainians, as a way of staying aware of the latest news and keeping in touch with loved ones. Channels are not fully encrypted, end-to-end. All communications on a Telegram channel can be seen by anyone on the channel and are also visible to Telegram. Telegram may be asked by a government to hand over the communications from a channel. Telegram has a history of standing up to Russian government requests for data, but how comfortable you are relying on that history to predict future behavior is up to you. Because Telegram has this data, it may also be stolen by hackers or leaked by an internal employee. Official government accounts have also spread fake fact checks. An official Twitter account for the Russia diplomatic mission in Geneva shared a fake debunking video claiming without evidence that "Western and Ukrainian media are creating thousands of fake news on Russia every day." The video, which has amassed almost 30,000 views, offered a "how-to" spot misinformation. This ability to mix the public and the private, as well as the ability to use bots to engage with users has proved to be problematic. In early 2021, a database selling phone numbers pulled from Facebook was selling numbers for $20 per lookup. Similarly, security researchers found a network of deepfake bots on the platform that were generating images of people submitted by users to create non-consensual imagery, some of which involved children.
from us
