есть истина, от которой сложно куда-то деться: сильные стихи пишутся только раздробленным сердцем, разбитыми кулаками, никотином, голодом, алкоголем, они пишутся всем, что рифмуется с болью. ненавистью, обидой, унижением, безжалостным внутренним разрушением, самоуничтожением, самобичеванием, этим ощущением, когда невозможно начать все заново. кровью, потом, грушей в сыром подвале, судорогами, переломами, стиснутыми зубами, криком до хрипоты, когда из груди вырывается то ли рев то ли стон, когда хочется вытащить из себя все, что хоть как-то связано со словом «влюблен», в машине звучит теперь не макан и минаева, хочется прыгнуть выше как Исинбаева, полететь как Юра высоко-высоко и не вернуться, отмотать назад, чтобы с тобой не проснуться. кажется, что после черной полосы белой не существует, раньше абонент вечно занят, теперь пустует, грустит, стал кусачим, колючим, злым, всю свою наполненность спрятал и стал пустым.
ты не поэт, если просто сложный, если научился в строчки вбивать слова, ты не поэт, если хочешь множить то, чего нет в тебе и не было никогда.
есть истина, от которой сложно куда-то деться: сильные стихи пишутся только раздробленным сердцем, разбитыми кулаками, никотином, голодом, алкоголем, они пишутся всем, что рифмуется с болью. ненавистью, обидой, унижением, безжалостным внутренним разрушением, самоуничтожением, самобичеванием, этим ощущением, когда невозможно начать все заново. кровью, потом, грушей в сыром подвале, судорогами, переломами, стиснутыми зубами, криком до хрипоты, когда из груди вырывается то ли рев то ли стон, когда хочется вытащить из себя все, что хоть как-то связано со словом «влюблен», в машине звучит теперь не макан и минаева, хочется прыгнуть выше как Исинбаева, полететь как Юра высоко-высоко и не вернуться, отмотать назад, чтобы с тобой не проснуться. кажется, что после черной полосы белой не существует, раньше абонент вечно занят, теперь пустует, грустит, стал кусачим, колючим, злым, всю свою наполненность спрятал и стал пустым.
ты не поэт, если просто сложный, если научился в строчки вбивать слова, ты не поэт, если хочешь множить то, чего нет в тебе и не было никогда.
On December 23rd, 2020, Pavel Durov posted to his channel that the company would need to start generating revenue. In early 2021, he added that any advertising on the platform would not use user data for targeting, and that it would be focused on “large one-to-many channels.” He pledged that ads would be “non-intrusive” and that most users would simply not notice any change. You may recall that, back when Facebook started changing WhatsApp’s terms of service, a number of news outlets reported on, and even recommended, switching to Telegram. Pavel Durov even said that users should delete WhatsApp “unless you are cool with all of your photos and messages becoming public one day.” But Telegram can’t be described as a more-secure version of WhatsApp. Oleksandra Matviichuk, a Kyiv-based lawyer and head of the Center for Civil Liberties, called Durov’s position "very weak," and urged concrete improvements. "The argument from Telegram is, 'You should trust us because we tell you that we're trustworthy,'" Maréchal said. "It's really in the eye of the beholder whether that's something you want to buy into." Elsewhere, version 8.6 of Telegram integrates the in-app camera option into the gallery, while a new navigation bar gives quick access to photos, files, location sharing, and more.
from us
