Эллиниcтика

Согласно Лаэрцию, обвинителем Протагора, если такой правда был, явился некий «Пифодор, сын Полизела, один из Четырехсот правителей», который позднее, по Ксенофонту, стал архонтом при Тридцати тиранах, i.e., то был закоренелый олигарх, тогда как сам Протагор был противоположных взглядов, симпатизировал демократии: у Платона он утверждает естественным для «каждого подавать свой голос, потому что политическая добродетель должна быть достоянием всех».

Кроме того, он, согласно Гераклиду, написал конституцию для общегреческой колонии Фурии, а также был советником Перикла, который, как пишет Плутарх, «по сло­вам Ксан­тип­па, потра­тил целый день, рас­суж­дая с Про­та­го­ром». Таким образом, если какое-то дело против него и имелось, в чём уверенности быть не может, у него, очевидно, была политическая подоплёка, то была борьба партий.

В общем, пишет Филоник, «после изучения свидетельств Поздней Античности и сравнения их с практически современными ему, мы вынуждены заключить … что суд над Протагором и все его обстоятельства крайне сомнительны, очень поздние, почти исключительно анекдотичные, и глубоко противоречащие друг другу».

Что касается сожжения книг, то эта печальная практика, широко практиковавшаяся как новоевропейской инквизицией, так многими прочими азиатскими деспотиями, вовсе не была известна в Афинах, неизвестно ни одного такого случая. Впрочем, этого нельзя сказать о Риме, где, собственно, и приписали то же грекам, спроецировали на тех собственные обычаи: Цицерон, судя по всему, и был тем, кто выдумал, будто афиняне предали книги Протагора сожжению.

Это и неудивительно, ведь даже во времена их республики римляне и близко не напоминали афинян в том, что касается свободы слова и мысли, в частности, отмечает Филоник, «не существовало римского эквивалента греческой паррэсии». Как уже отмечалось, у греков лишь простые граждане обладали всей полнотой свободы, чиновники же ограничивались, тогда как в Риме, как и в любом ином «нормальном», i.e. азиатском обществе, всё было наоборот, и «римские политики полагали, что они одни должны иметь право говорить свободно, ведь и политические дебаты осуществлялись в сенате, не в народном собрании».

Если бы сожжение книг действительно произошло, об этом бы упоминали не только римляне спустя 4 века, но и современники софиста, у того же Платона есть немало для этого возможностей, однако он ничего такого не пишет, а ведь он якобы и был тем, кто стремился к сожжению книг авторов, к которым чувствовал враждебность. Он же в «Апологии» упоминает «книги Анаксагора», повсюду продающиеся свободно, а ведь и Анаксагор будто бы был осуждён за его взгляды, которые были изложены как раз-таки в этих книгах — а будь так, они бы первые пошли на растопку, чего, однако, Платон не сообщает.

Согласно современному консенсусу, авторы римской эпохи попросту перенесли на афинян нравы, которые наблюдали в своё время, вообразив, что и раньше было так: согласно Филонику, сейчас убедительно доказано, что уничтожение без следа «было римским, а не греческим способом бороться с лицами и группами, которые угрожали социальному порядку».

Так, по сообщению Тацита, в 25 г. н.э. «привлекается к судебной ответственности Кремуций Корд … за то, что в выпущенных им в свет анналах он похвалил Брута и назвал Кассия последним римлянином». В итоге, пишет Тацит, «сенаторы обязали эдилов сжечь его сочинения», однако перед тем Корд, объясняясь, справедливо упоминает, что вот у греков «была безнаказанной не только свобода, но и разнузданность в выражениях, и если кто возмущался ими, то за слова мстил словами», и не более того; теперь же родилась цензура.

#impiety
⬅️⬆️ «Как (не) преследовали за оскорбление чувств верующих в Древних Афинах?», 12/18 ➡️⤴️

www.group-telegram.com/us/hellenistics.com/264

5.0K viewsedited  Dec 21, 2022 at 16:13

Согласно Лаэрцию, обвинителем Протагора, если такой правда был, явился некий «Пифодор, сын Полизела, один из Четырехсот правителей», который позднее, по Ксенофонту, стал архонтом при Тридцати тиранах, i.e., то был закоренелый олигарх, тогда как сам Протагор был противоположных взглядов, симпатизировал демократии: у Платона он утверждает естественным для «каждого подавать свой голос, потому что политическая добродетель должна быть достоянием всех».

Кроме того, он, согласно Гераклиду, написал конституцию для общегреческой колонии Фурии, а также был советником Перикла, который, как пишет Плутарх, «по сло­вам Ксан­тип­па, потра­тил целый день, рас­суж­дая с Про­та­го­ром». Таким образом, если какое-то дело против него и имелось, в чём уверенности быть не может, у него, очевидно, была политическая подоплёка, то была борьба партий.

В общем, пишет Филоник, «после изучения свидетельств Поздней Античности и сравнения их с практически современными ему, мы вынуждены заключить … что суд над Протагором и все его обстоятельства крайне сомнительны, очень поздние, почти исключительно анекдотичные, и глубоко противоречащие друг другу».

Что касается сожжения книг, то эта печальная практика, широко практиковавшаяся как новоевропейской инквизицией, так многими прочими азиатскими деспотиями, вовсе не была известна в Афинах, неизвестно ни одного такого случая. Впрочем, этого нельзя сказать о Риме, где, собственно, и приписали то же грекам, спроецировали на тех собственные обычаи: Цицерон, судя по всему, и был тем, кто выдумал, будто афиняне предали книги Протагора сожжению.

Это и неудивительно, ведь даже во времена их республики римляне и близко не напоминали афинян в том, что касается свободы слова и мысли, в частности, отмечает Филоник, «не существовало римского эквивалента греческой паррэсии». Как уже отмечалось, у греков лишь простые граждане обладали всей полнотой свободы, чиновники же ограничивались, тогда как в Риме, как и в любом ином «нормальном», i.e. азиатском обществе, всё было наоборот, и «римские политики полагали, что они одни должны иметь право говорить свободно, ведь и политические дебаты осуществлялись в сенате, не в народном собрании».

Если бы сожжение книг действительно произошло, об этом бы упоминали не только римляне спустя 4 века, но и современники софиста, у того же Платона есть немало для этого возможностей, однако он ничего такого не пишет, а ведь он якобы и был тем, кто стремился к сожжению книг авторов, к которым чувствовал враждебность. Он же в «Апологии» упоминает «книги Анаксагора», повсюду продающиеся свободно, а ведь и Анаксагор будто бы был осуждён за его взгляды, которые были изложены как раз-таки в этих книгах — а будь так, они бы первые пошли на растопку, чего, однако, Платон не сообщает.

Согласно современному консенсусу, авторы римской эпохи попросту перенесли на афинян нравы, которые наблюдали в своё время, вообразив, что и раньше было так: согласно Филонику, сейчас убедительно доказано, что уничтожение без следа «было римским, а не греческим способом бороться с лицами и группами, которые угрожали социальному порядку».

Так, по сообщению Тацита, в 25 г. н.э. «привлекается к судебной ответственности Кремуций Корд … за то, что в выпущенных им в свет анналах он похвалил Брута и назвал Кассия последним римлянином». В итоге, пишет Тацит, «сенаторы обязали эдилов сжечь его сочинения», однако перед тем Корд, объясняясь, справедливо упоминает, что вот у греков «была безнаказанной не только свобода, но и разнузданность в выражениях, и если кто возмущался ими, то за слова мстил словами», и не более того; теперь же родилась цензура.

#impiety
⬅️⬆️ «Как (не) преследовали за оскорбление чувств верующих в Древних Афинах?», 12/18 ➡️⤴️

BY Эллиниcтика