Эллиниcтика

Некоторым даже может показаться, что всё бытие без исключения пронизано подобным, если можно так выразиться, жлобством. Как пишет д.ф.н. М.А. Корецкая (2016), «для нас стало уже расхожим антропологическим клише рассуждение о том, что человек — существо не-готовое, ущербное … выстраивающееся вокруг неизбывной травмы … и люди всегда таковы», чему посвящён весь классический психоанализ, который, скажем, деконструирует Делёз в своём труде с характерным названием «Анти-Эдип», где стремится к освобождению «желания от его трактовки через принцип нехватки», более того, не верит, что нехватка вообще существует.

Это, однако, крайность, с которой трудно согласиться, и подобное будет, без сомнения, исключением. Как писал Ницше, «из этой отвратительной борьбы за существование могут вынырнуть лишь единичные личности», и иной способ бытия, ориентирующийся на «избыток», встречается крайне редко, он откровенно элитарен.

Для избыточности, непроизводительной траты необходимы условия, которые может позволить себе далеко не каждое бытие: не приходится, ergo, удивляться, что её рождение произошло в среде высокой аристократии, которая, как пишет д.ф.н. А.И. Зайцев (2000), «в греческом обществе гомеровской эпохи … представляла собой типичный „праздный класс“ (leisure class), который, имея в своем распоряжении много свободного времени, [занимает его тем, что принято называть] „демонстративным потреблением“ (conspicious consumption)».

Выставление наличия у себя досуга, или σχολή, напоказ было характернейшим для высшего класса поведением. Частым проявлением этого было увлечение занятиями, откровенно не способными приносить непосредственную пользу, то есть такими, которые плебей, вынужденный трудиться, чтобы выжить, никак не мог себе позволить.

Ранее уже было достаточно сказано о том, насколько ключевым в генезисе науке была эта особенность греков, сейчас же речь пойдёт об искусстве, которое на тот уровень, на какой его вывели древние, только в описанных условиях и могло появиться, и нет ничего удивительного в том, что в иных обществах ничего подобного не возникло.

Согласно Зайцеву, отмечает Жмудь, «в течение десятков тысяч лет жизнь подавляющего большинства взрослых людей была подчинена задачам выживания». Как пишет А.И., «всякое, так сказать, нормальное общество препятствует любому духовному творчеству, не связанному с практической целью, и тем самым тормозит развитие культуры». Речь идёт именно о такого рода мышлении, которое не понимает пирамид, и, более того, не допускает, как правило, их появления; здесь мы наблюдаем тиранию вопроса: «Зачем?»

У древних же мы видим совсем иную ситуацию, их искусство, представляет собой качественно иной уровень. Уже Маркс признавал это: по д.ф.н. С.С. Аверинцеву (1981), «опыт нового времени в его оглядках на Грецию обобщен в известной формуле Маркса, согласно которой „греческое искусство и эпос … продолжают … в известном отношении служить … недосягаемым образцом“».

В частности, пишет Аверинцев, это касается письменного слова, и, более того, «ближневосточная литература может быть названа „поэзией“, „писанием“, „словесностью“, только не „литературой“ в собственном, узком значении термина; она не есть литература по той же причине, по которой ближневосточная мысль — не философия», ведь, «если мы признаем то и другое в одном и том же смысле слова „литературой“, мы … оскорбим греков, ибо сведем на нет … всю неимоверность, всю уникальность инициативы, принадлежащей им и только им».

⬅️ «Избыточность пирамид», 3/4 ➡️

www.group-telegram.com/us/hellenistics.com/330

4.8K viewsedited  Jul 30, 2023 at 15:57

Некоторым даже может показаться, что всё бытие без исключения пронизано подобным, если можно так выразиться, жлобством. Как пишет д.ф.н. М.А. Корецкая (2016), «для нас стало уже расхожим антропологическим клише рассуждение о том, что человек — существо не-готовое, ущербное … выстраивающееся вокруг неизбывной травмы … и люди всегда таковы», чему посвящён весь классический психоанализ, который, скажем, деконструирует Делёз в своём труде с характерным названием «Анти-Эдип», где стремится к освобождению «желания от его трактовки через принцип нехватки», более того, не верит, что нехватка вообще существует.

Это, однако, крайность, с которой трудно согласиться, и подобное будет, без сомнения, исключением. Как писал Ницше, «из этой отвратительной борьбы за существование могут вынырнуть лишь единичные личности», и иной способ бытия, ориентирующийся на «избыток», встречается крайне редко, он откровенно элитарен.

Для избыточности, непроизводительной траты необходимы условия, которые может позволить себе далеко не каждое бытие: не приходится, ergo, удивляться, что её рождение произошло в среде высокой аристократии, которая, как пишет д.ф.н. А.И. Зайцев (2000), «в греческом обществе гомеровской эпохи … представляла собой типичный „праздный класс“ (leisure class), который, имея в своем распоряжении много свободного времени, [занимает его тем, что принято называть] „демонстративным потреблением“ (conspicious consumption)».

Выставление наличия у себя досуга, или σχολή, напоказ было характернейшим для высшего класса поведением. Частым проявлением этого было увлечение занятиями, откровенно не способными приносить непосредственную пользу, то есть такими, которые плебей, вынужденный трудиться, чтобы выжить, никак не мог себе позволить.

Ранее уже было достаточно сказано о том, насколько ключевым в генезисе науке была эта особенность греков, сейчас же речь пойдёт об искусстве, которое на тот уровень, на какой его вывели древние, только в описанных условиях и могло появиться, и нет ничего удивительного в том, что в иных обществах ничего подобного не возникло.

Согласно Зайцеву, отмечает Жмудь, «в течение десятков тысяч лет жизнь подавляющего большинства взрослых людей была подчинена задачам выживания». Как пишет А.И., «всякое, так сказать, нормальное общество препятствует любому духовному творчеству, не связанному с практической целью, и тем самым тормозит развитие культуры». Речь идёт именно о такого рода мышлении, которое не понимает пирамид, и, более того, не допускает, как правило, их появления; здесь мы наблюдаем тиранию вопроса: «Зачем?»

У древних же мы видим совсем иную ситуацию, их искусство, представляет собой качественно иной уровень. Уже Маркс признавал это: по д.ф.н. С.С. Аверинцеву (1981), «опыт нового времени в его оглядках на Грецию обобщен в известной формуле Маркса, согласно которой „греческое искусство и эпос … продолжают … в известном отношении служить … недосягаемым образцом“».

В частности, пишет Аверинцев, это касается письменного слова, и, более того, «ближневосточная литература может быть названа „поэзией“, „писанием“, „словесностью“, только не „литературой“ в собственном, узком значении термина; она не есть литература по той же причине, по которой ближневосточная мысль — не философия», ведь, «если мы признаем то и другое в одном и том же смысле слова „литературой“, мы … оскорбим греков, ибо сведем на нет … всю неимоверность, всю уникальность инициативы, принадлежащей им и только им».

⬅️ «Избыточность пирамид», 3/4 ➡️

BY Эллиниcтика