Эллиниcтика

Так, разум они помещали вовсе не в голову, но в район лёгких (φρένες), будучи цивилизацией устного слова, великими любителями и умельцами говорить. Голова же, по их мнению, была наполнена совсем иным — жизненной силой, отождествлённой с душой, «псюхе» (ψυχή): согласно проф.-клас. Р. Ониансу (1999 [1951]), «жизнь содержалась во „внутренностях“ головы (εγκέφαλος), т.е. в мозгу и спинномозговой жидкости».

Руководствуясь этой логикой, пишет д.фил.н. М.А. Корецкая (2014), можно понять, почему Афина отвергла прежде любезного ей героя Тидея, отца могучего Диомеда, увидев, как он, смертельно раненый, высасывает мозг из расколотого черепа убитого им противника: возмущена она была не столько мерзостью, сколько нечестивостью происходящего, ведь герой, по сути, пытался отменить собственную смерть, компенсируя стремительно утрачиваемую им жизненную силу, поглощая оную напрямую из её источника.

Будучи схоже по цвету, вещество это затем оказалось отождествлено с другой дарующей жизнь жидкостью, и «позднее в Греции господствовало представление, согласно которому семя являлось псюхе и накапливалось в голове», тогда как функцию тестикул полагали вспомогательной и крайне ограниченной. Как пишет Онианс, «кажется вполне естественным и логичным, что жизнь или псюхе, которой человек наделяет другого, исходит от его собственной … т.е. из его головы, и потому семя, несущее новую жизнь, должно состоять из того же вещества».

Всего этого долго не были способны понять новоевропейские учёные, упорно переносящие на греков свои представления, оттого и Афину записав в богини мудрости на основании рождения её из головы Зевса, и, далее, в мудрые птицы — животное-атрибут богини, сову. В действительности же здесь всё довольно просто, и «миф о рождении ребенка из головы Зевса объясняется поверьем, согласно которому в голове содержится семя». Афина же, к слову, к мудрости имеет ноль отношения, её функция — то, что французы называют les ruses de l'intelligence, а англичане — cunning intelligence: нечто вроде хитроумия.

К слову, если тут кому-то вдруг вздумается посмеяться над греками за подобные взгляды, столь далёкие от актуальных представлений современной анатомии, ему следует, как водится, «на себя оборатиться»: ведь, по иронии, упомянутая выше неспособность никак не помешала новоевропейцам это восприятие древних преспокойно, нимало не критикуя, пронести в виде научной теории до наших дней; как пишет д.фил.н. Л.Я. Жмудь (1994) «взгляд на мужское семя как на часть головного мозга продержался в европейской науке вплоть до нач. XVIII в.»

Итак, голова, по мнению древних, содержала жидкую порождающую силу, которая была столь велика, что не могла удерживаться внутри, проявляясь, к примеру, в виде волос: согласно Аристотелю, оные «на ней растут благодаря этому изобилию влаги», а персонаж Плавта «вычёсывает локоны от самого мозга». Как указывает Онианс, «волосатость считалась признаком половых сил, а лысина изобличала утрату семени», что подкреплялось наблюдением, по Алкмеону в передаче Аристотеля, что волосы бороды начинают расти тогда же, когда начинается половое созревание, и, соответственно, производство семени. Безбородость же увязывалась с бесплодием, будучи характерной для евнухов.

⬅️ «Уперевшись рогом», 2/3 ➡️

www.group-telegram.com/us/hellenistics.com/458

3.3K viewsedited  Sep 30 at 14:35

Так, разум они помещали вовсе не в голову, но в район лёгких (φρένες), будучи цивилизацией устного слова, великими любителями и умельцами говорить. Голова же, по их мнению, была наполнена совсем иным — жизненной силой, отождествлённой с душой, «псюхе» (ψυχή): согласно проф.-клас. Р. Ониансу (1999 [1951]), «жизнь содержалась во „внутренностях“ головы (εγκέφαλος), т.е. в мозгу и спинномозговой жидкости».

Руководствуясь этой логикой, пишет д.фил.н. М.А. Корецкая (2014), можно понять, почему Афина отвергла прежде любезного ей героя Тидея, отца могучего Диомеда, увидев, как он, смертельно раненый, высасывает мозг из расколотого черепа убитого им противника: возмущена она была не столько мерзостью, сколько нечестивостью происходящего, ведь герой, по сути, пытался отменить собственную смерть, компенсируя стремительно утрачиваемую им жизненную силу, поглощая оную напрямую из её источника.

Будучи схоже по цвету, вещество это затем оказалось отождествлено с другой дарующей жизнь жидкостью, и «позднее в Греции господствовало представление, согласно которому семя являлось псюхе и накапливалось в голове», тогда как функцию тестикул полагали вспомогательной и крайне ограниченной. Как пишет Онианс, «кажется вполне естественным и логичным, что жизнь или псюхе, которой человек наделяет другого, исходит от его собственной … т.е. из его головы, и потому семя, несущее новую жизнь, должно состоять из того же вещества».

Всего этого долго не были способны понять новоевропейские учёные, упорно переносящие на греков свои представления, оттого и Афину записав в богини мудрости на основании рождения её из головы Зевса, и, далее, в мудрые птицы — животное-атрибут богини, сову. В действительности же здесь всё довольно просто, и «миф о рождении ребенка из головы Зевса объясняется поверьем, согласно которому в голове содержится семя». Афина же, к слову, к мудрости имеет ноль отношения, её функция — то, что французы называют les ruses de l'intelligence, а англичане — cunning intelligence: нечто вроде хитроумия.

К слову, если тут кому-то вдруг вздумается посмеяться над греками за подобные взгляды, столь далёкие от актуальных представлений современной анатомии, ему следует, как водится, «на себя оборатиться»: ведь, по иронии, упомянутая выше неспособность никак не помешала новоевропейцам это восприятие древних преспокойно, нимало не критикуя, пронести в виде научной теории до наших дней; как пишет д.фил.н. Л.Я. Жмудь (1994) «взгляд на мужское семя как на часть головного мозга продержался в европейской науке вплоть до нач. XVIII в.»

Итак, голова, по мнению древних, содержала жидкую порождающую силу, которая была столь велика, что не могла удерживаться внутри, проявляясь, к примеру, в виде волос: согласно Аристотелю, оные «на ней растут благодаря этому изобилию влаги», а персонаж Плавта «вычёсывает локоны от самого мозга». Как указывает Онианс, «волосатость считалась признаком половых сил, а лысина изобличала утрату семени», что подкреплялось наблюдением, по Алкмеону в передаче Аристотеля, что волосы бороды начинают расти тогда же, когда начинается половое созревание, и, соответственно, производство семени. Безбородость же увязывалась с бесплодием, будучи характерной для евнухов.

⬅️ «Уперевшись рогом», 2/3 ➡️

BY Эллиниcтика