Холархия

А что Советы II: как понимали интерфейсы в социалистическом мире? Часть первая

В прошлый раз мы лишь мельком коснулись проблем эргономики и космических технологий. Давайте теперь остановимся и на атомном проекте — с его характерной секретностью и непрозрачностью для современных исследователей. Это самая благодатная почва для понимания того, почему так много внимания в социалистических проектах уделялось визуальным языкам вообще. Подобная тенденция коснулась многих режимов, вплоть до проектов кибернетической утопии в Чили эпохи Альенде в 70-е.

Почему мы знаем очень много о дизайне и эргономике АЭС США, и очень мало — об АЭС в СССР? Например, мы хорошо понимаем, как выглядел лист секретного отчета по разработке той или иной установки — вплоть до надписей и вкладок. Но работ о том, как разрабатывался и выглядел, скажем, пульт управления, практически нет. Попадались только воспоминания СИУРов-пользователей (но это — про исследовательские реакторы АЭС) об удобствах и неудобствах работы на советских установках, плюс научные сотрудники НИИ изредка высказывались об их эстетической составляющей. И все же, когда обсуждают вопросы дизайна, пишут скорее о ключевых инженерных решениях, материалах, об алгоритмах управления.

Историю советского атомного проекта полностью написали физики. У нас есть свидетельства недовольства этой гегемонией ученых со стороны радиохимиков и специалистов по автоматизированным системам управления, но оригинальных и связных историй о том, почему так вышло — нет. Это определяет расстановку акцентов. Даже когда историю пишут конструкторы, они поддерживают логику, заданную физиками изначально. Так, диктат сайентистской установки — мы создаем культуру экспертов-ученых, а вы должны подчиняться, — на долгие годы стал господствующим в специальной литературе.

С другой стороны, интерес к теории эргономики в США был во многом определен развитием атомной энергии — я имею в виду пресловутую аварию на АЭС «Три-Майл-Айленд». Напомню о том, что случилось на этой станции. В четыре утра во втором энергоблоке АЭС «Три-Майл-Айленд» произошла остановка питательного насоса второго контура. Это привело к прекращению циркуляции воды, и, как следствие, перегреву реактора. В такой момент должны были запуститься аварийные насосы второго контура, однако этого не произошло из-за ошибки, допущенной во время ремонта. Несмотря на серьезное загрязнение самой станции, радиационные последствия оказались незначительными — ведь взрыва не было.

Свой вклад в дезориентацию персонала внесли и недостатки блочного щита управления (БЩУ). Аварийная комиссия была в шоке от интерфейсов атомной энергостанции. Так, в первые минуты аварии на БЩУ сработала аварийная сигнализация более чем по ста параметрам — однако они никак не были ранжированы по степени значимости! Также не было указателя конечного положения клапана (открыт-закрыт). Фактически, световой индикатор указывал не на положение клапана, а только на состояние соленоида — включенного или отключенного. Возникало ложное свидетельство того, что клапан закрыт. В результате операторы в течение нескольких часов неправильно диагностировали проблему — они думали, что предохранительный клапан распахнут и насосы работают. Что не отражало истинного положения дел.

Продолжение следует.

Смотрящий на рычаги советского атомного проекта @gulagdigital — для Холархии.

Подписаться | Написать нам | Стать патроном

www.group-telegram.com/us/holarhia.com/256

3.3K viewsedited  May 4, 2022 at 15:22

А что Советы II: как понимали интерфейсы в социалистическом мире? Часть первая

В прошлый раз мы лишь мельком коснулись проблем эргономики и космических технологий. Давайте теперь остановимся и на атомном проекте — с его характерной секретностью и непрозрачностью для современных исследователей. Это самая благодатная почва для понимания того, почему так много внимания в социалистических проектах уделялось визуальным языкам вообще. Подобная тенденция коснулась многих режимов, вплоть до проектов кибернетической утопии в Чили эпохи Альенде в 70-е.

Почему мы знаем очень много о дизайне и эргономике АЭС США, и очень мало — об АЭС в СССР? Например, мы хорошо понимаем, как выглядел лист секретного отчета по разработке той или иной установки — вплоть до надписей и вкладок. Но работ о том, как разрабатывался и выглядел, скажем, пульт управления, практически нет. Попадались только воспоминания СИУРов-пользователей (но это — про исследовательские реакторы АЭС) об удобствах и неудобствах работы на советских установках, плюс научные сотрудники НИИ изредка высказывались об их эстетической составляющей. И все же, когда обсуждают вопросы дизайна, пишут скорее о ключевых инженерных решениях, материалах, об алгоритмах управления.

Историю советского атомного проекта полностью написали физики. У нас есть свидетельства недовольства этой гегемонией ученых со стороны радиохимиков и специалистов по автоматизированным системам управления, но оригинальных и связных историй о том, почему так вышло — нет. Это определяет расстановку акцентов. Даже когда историю пишут конструкторы, они поддерживают логику, заданную физиками изначально. Так, диктат сайентистской установки — мы создаем культуру экспертов-ученых, а вы должны подчиняться, — на долгие годы стал господствующим в специальной литературе.

С другой стороны, интерес к теории эргономики в США был во многом определен развитием атомной энергии — я имею в виду пресловутую аварию на АЭС «Три-Майл-Айленд». Напомню о том, что случилось на этой станции. В четыре утра во втором энергоблоке АЭС «Три-Майл-Айленд» произошла остановка питательного насоса второго контура. Это привело к прекращению циркуляции воды, и, как следствие, перегреву реактора. В такой момент должны были запуститься аварийные насосы второго контура, однако этого не произошло из-за ошибки, допущенной во время ремонта. Несмотря на серьезное загрязнение самой станции, радиационные последствия оказались незначительными — ведь взрыва не было.

Свой вклад в дезориентацию персонала внесли и недостатки блочного щита управления (БЩУ). Аварийная комиссия была в шоке от интерфейсов атомной энергостанции. Так, в первые минуты аварии на БЩУ сработала аварийная сигнализация более чем по ста параметрам — однако они никак не были ранжированы по степени значимости! Также не было указателя конечного положения клапана (открыт-закрыт). Фактически, световой индикатор указывал не на положение клапана, а только на состояние соленоида — включенного или отключенного. Возникало ложное свидетельство того, что клапан закрыт. В результате операторы в течение нескольких часов неправильно диагностировали проблему — они думали, что предохранительный клапан распахнут и насосы работают. Что не отражало истинного положения дел.

Продолжение следует.

Смотрящий на рычаги советского атомного проекта @gulagdigital — для Холархии.

Подписаться | Написать нам | Стать патроном

BY Холархия