1.).Адописная икона в народном православии - это икона, осквернённая изображением бесов или демоническими маркерами, применёнными к персонажу, являющемуся предметом культа. Бесы, согласно фольклору, помещались под верхним слоем краски. «Обнаружение» негативных персонажей на изображении происходило только после того, как верхний слой краски спадал, а под ним становились видны фигуры, которые зритель классифицировал как демонические.
2.). В историографической традиции закрепилось два направления относительно феномена адописи: первое, говорит о том, что адописные иконы создавались намеренно, второе сомневается в их существовании. К первому направлению можно причислить таких личностей как Н.С. Лесков, Колесников С.А. Ко второму мы отнесём Н.И. Толстова, С.А. Иванова. Упоминание об адописных иконах присутствует в десятой главе повести Н.С. Лескова «Запечатлённый ангел». Они есть инструмент, с помощью которого рассказчик даёт характеристику московским иконописцам: писатель показывает иконописцев как далёких от Бога людей, главной целью которых является собственное обогащение, одним из способов которого есть создание адописи, что наиболее наглядно демонстрирует эпизод, в котором икона, купленная Марком Александровичем в трактире, оказывается адописной, о чём тот узнал благодаря отроку Левонтию . В одноимённой статье, посвящённой данному феномену, Н.С. Лесков помимо предположения о том, что «бесчинство над иконами есть просто-напросто дело иконоторговцев», заменявших искажённый образ за деньги, высказывает мнение, согласно которому за порчу икон ответственны сторонники старой русской иконописи, целью которых было отучить народ от почитания икон нового фряжского письма.
Кузнецов И.И. связывал генезис адописной иконы с действиями «жидовствующих», находивших подходящего иконописца, которого можно соблазнить большой суммой денег. Целью таких действ с точки зрения было надругательство над священным образом. Данное предположение было основано на двух посылках: во-первых, жидовствующие имели влиятельных покровителей, среди представителей данной ереси были влиятельные и богатые люди, следовательно, имели достаточное количество денежных средств, чтобы подкупить иконописца, во-вторых, исследователь учитывает отвращение жидовствующих к иконам.
Н.И. Толстой в контексте феномена адописной иконы писал следующее: «Нельзя, однако, не высказать подозрения, что достоверность таких фактов, как писание на одной доске рожи дьявольской и лика святительского или пречистого, весьма шаткая. Не относятся ли подобные сообщения к ещё одному сюжету быличек, которые, как известно, всегда рассказываются как истинные и конкретные события?». Так, исследователь высказывает позицию, согласно которой показания людей, где центральной фигурой является адописная икона, можно обозначить как былички, следовательно, во-первых, сомнение в существовании оных можно считать уместным, во-вторых, рассмотрение сего феномена через призму народных представлений филолог считает не только допустимым, но и наиболее правильным.
Среди современных исследователей можно выделить С.А. Иванова и В.В. Лепахина. С.А. Иванов, говоря о генезисе адописной иконы, указывает на два момента: первое, примеров адописной иконы зафиксировано не было, второе, он предполагает, что за изображение дьявола могли приниматься трещины, естественные разводы дерева, потеки краски, остатки старых изображений. В.В. Лепахин, в свою очередь, не сомневается в том, что адописные иконы существовали. Он рассматривает данный феномен через призму богословия: «Относительно адописных икон следует заметить, что там Божия сила все же превозмогает бесовскую. Пусть нечестивый, бравший страшный грех на душу художник, изготовлявший «адописную» икону, верил в то, что такая икона вовлечёт человека в «контакт с чёртом», пусть и нечистый радовался такому псевдопоклонению, но бесовское не могло затмить Божественное, и икона, которую, например, разбил Василий Блаженный, считалась чудотворной, а люди, с верой и в чистоте душевной молившиеся перед ней, получали исцеления».
Кузнецов И.И. связывал генезис адописной иконы с действиями «жидовствующих», находивших подходящего иконописца, которого можно соблазнить большой суммой денег. Целью таких действ с точки зрения было надругательство над священным образом. Данное предположение было основано на двух посылках: во-первых, жидовствующие имели влиятельных покровителей, среди представителей данной ереси были влиятельные и богатые люди, следовательно, имели достаточное количество денежных средств, чтобы подкупить иконописца, во-вторых, исследователь учитывает отвращение жидовствующих к иконам.
Н.И. Толстой в контексте феномена адописной иконы писал следующее: «Нельзя, однако, не высказать подозрения, что достоверность таких фактов, как писание на одной доске рожи дьявольской и лика святительского или пречистого, весьма шаткая. Не относятся ли подобные сообщения к ещё одному сюжету быличек, которые, как известно, всегда рассказываются как истинные и конкретные события?». Так, исследователь высказывает позицию, согласно которой показания людей, где центральной фигурой является адописная икона, можно обозначить как былички, следовательно, во-первых, сомнение в существовании оных можно считать уместным, во-вторых, рассмотрение сего феномена через призму народных представлений филолог считает не только допустимым, но и наиболее правильным.
Среди современных исследователей можно выделить С.А. Иванова и В.В. Лепахина. С.А. Иванов, говоря о генезисе адописной иконы, указывает на два момента: первое, примеров адописной иконы зафиксировано не было, второе, он предполагает, что за изображение дьявола могли приниматься трещины, естественные разводы дерева, потеки краски, остатки старых изображений. В.В. Лепахин, в свою очередь, не сомневается в том, что адописные иконы существовали. Он рассматривает данный феномен через призму богословия: «Относительно адописных икон следует заметить, что там Божия сила все же превозмогает бесовскую. Пусть нечестивый, бравший страшный грех на душу художник, изготовлявший «адописную» икону, верил в то, что такая икона вовлечёт человека в «контакт с чёртом», пусть и нечистый радовался такому псевдопоклонению, но бесовское не могло затмить Божественное, и икона, которую, например, разбил Василий Блаженный, считалась чудотворной, а люди, с верой и в чистоте душевной молившиеся перед ней, получали исцеления».
3.).С.А. Иванов в контексте легенды о бесовской иконе пишет, что она не могла появиться ранее 17 века, ибо в этот период дьявол появляется в изобразительном искусстве. Искусствовед, говоря о дате появления дьявола на иконе, ссылается на работу Буслаева Ф. И. «Бес», которая в контексте изысканий в области визуальной демонологии является устаревшей. Современные исследователи, например Д.И. Антонов, утверждают, что первые изображения падших ангелов на фресках в русских храмах появляются уже в 11-12 веках, откуда следует предположение о том, что данная легенда является более древней, сформированной вскоре после смерти св. Василия Блаженного.
Данное предположение можно считать правдивым, исходя из того художники-иконописцы выработали ряд приёмов, с помощью которых они выделяют негативных персонажей: тёмный цвет фигуры, расположение на тёмном фоне, рога, хохол, профильное положение лица и т.д. Применение маркёров варьируется в зависимости от исторического контекста, ибо иконография зла с течением времени изменялась, негативного персонажа, которого стремится изобразить автор, и сюжета, кой иллюстрирован на иконе или миниатюре.
В контексте последнего уместно будет затронуть мотив оборотничества, наиболее часто встречающийся в житиях святых и на миниатюрах, иллюстрирующих эпизод, в котором бес перевоплощается в другую персоналию для искушения святого. Д.И. Антонов в статье «Дух в чужом теле: оборотничество в древнерусской иконографии, книжности и фольклоре», приходит к выводу, что мотив визуального разоблачения оборотня присутствует в иконографической традиции, являясь, при этом, ключевым.
Это обстоятельство сближает иллюстрации к сюжетам о оборотнях с адописной иконой, в контексте которых, по выражению О. Ю. Тарасова «речь шла об особой игре в нераспознание «антихристовой прелести»», то есть мотив визуального разоблачения присутствовал в легендах об адописных иконах, откуда мы приходим к тому, что человек узнавал адопись, исходя из тех маркёров, что были ему знакомы по христианской иконографии.
Корреляция между возникновением первых изображений дьявола и появлением представлений о бесовской иконе можно считать правдивой лишь отчасти, ведь мы не располагаем достаточным количеством данных, чтобы провести более точный генезис данного феномена. Однако, определяя адопись как явление средневековое, необходимо так же апеллировать к отношению человека сего периода к иконописи, ибо сие так же способно послужить ключом, что поможет ответить на поставленный вопрос.
Практика порчи образа, была не только выражением народного благочестия, когда, например, отскабливаемый лик того или иного святого употреблялся в пищу или носился как амулет с целью получения положительных свойств, но и применялась по отношению к демоническим персонажам. Наиболее частыми объектами вандализма второго типа были глаза и лицо, из чего ряд исследователей усматривает причину сих действ не только в страхе зрительного контакта, но и в стремлении уничтожить «дурной глаз», что способен навредить человеку, ибо согласно архаическим представлениям ослепление персонажа лишало его силы.
Так, страх перед бесовщиной, которая активно фигурировала средневековой культуре, распространялся на изображение зла в иконографии, им приписывали те же негативные свойства, что, как считалось, могли исполнять бесы.
Таким образом, можно предположить о том, что генезис адописной иконы более древний, нежели сие представлено в современной историографии. Данный вывод действителен из-за двух посылок, первая из которых есть ранний генезис иконографии зла на Руси, из-за чего маркёры демонического стали узнаваемы в обществе, а вторая – есть отношение в народной среде к изображению зла, как носителю негативных свойств, исходя из чего можно предположить, что мотивированный страхом народ мог начать искать на иконах скрытых бесов в тот же период, когда сформировалось такое отношение к изображаемому злу: Д.И. Антонов сообщает, что наиболее ранние случаи вандализма по отношению к «антигероям» в миниатюре и на иконе в русском материале фиксированы 14 веком.
Данное предположение можно считать правдивым, исходя из того художники-иконописцы выработали ряд приёмов, с помощью которых они выделяют негативных персонажей: тёмный цвет фигуры, расположение на тёмном фоне, рога, хохол, профильное положение лица и т.д. Применение маркёров варьируется в зависимости от исторического контекста, ибо иконография зла с течением времени изменялась, негативного персонажа, которого стремится изобразить автор, и сюжета, кой иллюстрирован на иконе или миниатюре.
В контексте последнего уместно будет затронуть мотив оборотничества, наиболее часто встречающийся в житиях святых и на миниатюрах, иллюстрирующих эпизод, в котором бес перевоплощается в другую персоналию для искушения святого. Д.И. Антонов в статье «Дух в чужом теле: оборотничество в древнерусской иконографии, книжности и фольклоре», приходит к выводу, что мотив визуального разоблачения оборотня присутствует в иконографической традиции, являясь, при этом, ключевым.
Это обстоятельство сближает иллюстрации к сюжетам о оборотнях с адописной иконой, в контексте которых, по выражению О. Ю. Тарасова «речь шла об особой игре в нераспознание «антихристовой прелести»», то есть мотив визуального разоблачения присутствовал в легендах об адописных иконах, откуда мы приходим к тому, что человек узнавал адопись, исходя из тех маркёров, что были ему знакомы по христианской иконографии.
Корреляция между возникновением первых изображений дьявола и появлением представлений о бесовской иконе можно считать правдивой лишь отчасти, ведь мы не располагаем достаточным количеством данных, чтобы провести более точный генезис данного феномена. Однако, определяя адопись как явление средневековое, необходимо так же апеллировать к отношению человека сего периода к иконописи, ибо сие так же способно послужить ключом, что поможет ответить на поставленный вопрос.
Практика порчи образа, была не только выражением народного благочестия, когда, например, отскабливаемый лик того или иного святого употреблялся в пищу или носился как амулет с целью получения положительных свойств, но и применялась по отношению к демоническим персонажам. Наиболее частыми объектами вандализма второго типа были глаза и лицо, из чего ряд исследователей усматривает причину сих действ не только в страхе зрительного контакта, но и в стремлении уничтожить «дурной глаз», что способен навредить человеку, ибо согласно архаическим представлениям ослепление персонажа лишало его силы.
Так, страх перед бесовщиной, которая активно фигурировала средневековой культуре, распространялся на изображение зла в иконографии, им приписывали те же негативные свойства, что, как считалось, могли исполнять бесы.
Таким образом, можно предположить о том, что генезис адописной иконы более древний, нежели сие представлено в современной историографии. Данный вывод действителен из-за двух посылок, первая из которых есть ранний генезис иконографии зла на Руси, из-за чего маркёры демонического стали узнаваемы в обществе, а вторая – есть отношение в народной среде к изображению зла, как носителю негативных свойств, исходя из чего можно предположить, что мотивированный страхом народ мог начать искать на иконах скрытых бесов в тот же период, когда сформировалось такое отношение к изображаемому злу: Д.И. Антонов сообщает, что наиболее ранние случаи вандализма по отношению к «антигероям» в миниатюре и на иконе в русском материале фиксированы 14 веком.