Боже, и никто из вас мне даже не сказал, что в Соборе Святого Людовика во Дворце Инвалидов устраивают вот такое красивое и очень странное шоу над могилой Наполеона!
Интересно, что бы огорчило его больше — ЭТО или то, что международным языком стал не французский?
Интересно, что бы огорчило его больше — ЭТО или то, что международным языком стал не французский?
Уроборос Юнгера
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
Прикол, конечно…
17 октября 1930 года вместе с Бронненом, Эрнстом и Фридрихом Георгом Юнгером, Александром Мичерлихом и другими, Шульц сорвал речь Томаса Манна в Бетховенском зале в Берлине, где тот предупреждал о рисках зарождающегося национал-социализма.
17 октября 1930 года вместе с Бронненом, Эрнстом и Фридрихом Георгом Юнгером, Александром Мичерлихом и другими, Шульц сорвал речь Томаса Манна в Бетховенском зале в Берлине, где тот предупреждал о рисках зарождающегося национал-социализма.
Из его дневников следует, что второй брак Карла Шмитта полностью находился под знаком разделения между браком и эротикой — концепции, которую глава дома давно практиковал, и которую, в отличие от Греты Юнгер, его жена Душка, судя по всему, принимала без жалоб. Его навязчивые идеи и постоянное беспокойство, вызванное страхом неудачи, сочетались с жаждой признания, которая постоянно его подстегивала. Это напряжение он разряжал через восхищавшихся им студенток и проституток.
Как и Юнгер, имевший опыт войны, Шмитт постоянно искал «исключительное состояние», он часто создавал себе это ощущение целенаправленно перед важными политическими, социальными или научными мероприятиями, для которых ему было необходимо «чувство силы после сексуальной оргии». Без завоевания не было «избавления» — так лаконично и точно он описывал свою систему желаний.
Настоящим полем битвы для него была эротически желанная женщина, которая служила инструментом укрепления его внутренней (и всеохватной) мощи. Он называл это своей «одержимостью принуждать».
Ингеборг Виллингер
«Грета Юнгер: Женщина-невидимка»
Как и Юнгер, имевший опыт войны, Шмитт постоянно искал «исключительное состояние», он часто создавал себе это ощущение целенаправленно перед важными политическими, социальными или научными мероприятиями, для которых ему было необходимо «чувство силы после сексуальной оргии». Без завоевания не было «избавления» — так лаконично и точно он описывал свою систему желаний.
Настоящим полем битвы для него была эротически желанная женщина, которая служила инструментом укрепления его внутренней (и всеохватной) мощи. Он называл это своей «одержимостью принуждать».
Ингеборг Виллингер
«Грета Юнгер: Женщина-невидимка»
Я давно не писала о Feuerblumen — молодой девушке, которая писала Юнгеру письма, а затем скоропостижно скончалась в Париже. Я даже написала в Марбах с вопросом, хранятся ли её письма в его архиве. Ведь он в своих дневниках упоминает, что будет теперь её верным читателем, а верные читатели сохраняют письма, правда?
Все эти годы я ассоциирую огненную лилию с Feuerblumen, но, кажется, цветок выглядит скорее так:
Все эти годы я ассоциирую огненную лилию с Feuerblumen, но, кажется, цветок выглядит скорее так:
Грета Юнгер написала книгу Die Palette, которую посвятила своему погибшему сыну…
Армин Молер пишет в своем дневнике:
«После ужина чтение Die Palette, которая совсем не так плоха, как все говорят. Она (Г. Юнгер) рассказала мне, что у нее не было никакого литературного честолюбия, это ей, как жене Э. Юнгера, даже в голову бы не пришло. Книжечка не претендует ни на что большее, чем память о погибшем сыне. […] Уже один карманный формат книги отрицает любые претензии на высокую литературу. Ее несчастье с этой книжечкой в том, что она жена Э. Юнгера – если бы не это, суждения были бы не такими жесткими».
Армин Молер пишет в своем дневнике:
«После ужина чтение Die Palette, которая совсем не так плоха, как все говорят. Она (Г. Юнгер) рассказала мне, что у нее не было никакого литературного честолюбия, это ей, как жене Э. Юнгера, даже в голову бы не пришло. Книжечка не претендует ни на что большее, чем память о погибшем сыне. […] Уже один карманный формат книги отрицает любые претензии на высокую литературу. Ее несчастье с этой книжечкой в том, что она жена Э. Юнгера – если бы не это, суждения были бы не такими жесткими».