СВО СЕГОДНЯ ЭТО И ЕСТЬ РУССКАЯ ОКТЯБРЬСКАЯ
РЕВОЛЮЦИЯ.
СССР - Большая Россия.

О чём-то подобном подумал, когда мы мотоциклами 3 ноября отмечали день Народного Единства.
И вот, только что прочитал у Прилепина @zakharprilepin :
"... наша страна открыто и на весь мир заявляет: мы не будем жить по сатанинским западным лекалам. Не хотим и не будем!... мы сейчас творим мировую революцию своими собственными руками! Просто примите эту мысль, как данность".

Принимаем, @vozhak_Z . У нас, у Волков, эта мысль жива ещё с детства.

Мы, рождённые в СССР, не желавшие предавать ни свою Родину, ни свое детство, теперь это детство защищаем как на полях СВО, так и в своей повседневной жизни.
Потому для нас 7 ноября - это такой же важный день , как и 4е. СССР есть не что иное, как большая Россия.

И чем больше с этим праздником и нашей Родиной-СССР будут бороться, тем больше и сильнее мы будем её защищать.

Слава СССР ! Слава Дню Революции ! Слава России ! Киев - Мать городов Русских .

#ночныеволки #хирург #россия #ссср #7ноября #сво @HirurgNW

Путин про праздник Октябрьской революции:

«Мы с вами встречаемся 7 ноября, дата значимая и для нашей страны, можно сказать, и для всего мира. Русская революция 1917 года, как в своё время нидерландская, английская, Великая французская революция, стали в известной степени вехами в развитии человечества, во многом определили ход истории, характер политики, дипломатии, экономики и общественного устройства.

И мы с вами также живём в эпоху перемен».

То есть, шаги, которые делает наша страна сегодня, Путин сравнивает с деяниями революционеров, свершивших Великую Октябрьскую революцию.

Напоминаем, что ранее ту же аналогию проводили писатель Захар Прилепин и основатель клуба «Ночные волки» Александр Залдостанов.

Реабилитация коммунизма в России неизбежна. Запрос на великодержавность в нашей стране может быть реализован только через советскую идеологию.

Монархизм это хорошо, это чинопочитание, это аристократия. Но в ходе Первой мировой войны монархисты утратили свой величественный статус. Победа в Великой отечественной войне позволила коммунистам не только занять прошлые позиции Российской Империи, но и кратно усилить их.

Ялтинская конференция это не победа интернационализма, это победа трех держав, разделивших между собой мир. Это победа национализма мировых гегемонов. СССР и лично Сталин есть вершина русского великодержавия. Никогда в истории Россия не достигала таких высот. Отказаться от такого наследия во время нового витка противостояния с Западом было бы идиотизмом.

Наоборот, необходимо углублять и расширять марксистско-ленинскую риторику, столь идеально подходящую для оправдания абсолютно любой политики. Проводим массовые репрессии? Это в интересах пролетариата! Напали на другую страну? Так это самооборона! Спонсируем международный терроризм? Так это не терроризм, а национально-освободительное движение! Диалектика, брат, ди-а-лек-ти-ка.

Люди всегда были и всегда будут глупенькими жертвами обмана и самообмана в политике, пока они не научатся за любыми нравственными, религиозными, политическими, социальными фразами, заявлениями, обещаниями разыскивать интересы тех или иных классов… и государств.

МЕНЯ ХОТЕЛИ УБИТЬ!
Расследование по следам покушения на меня.

МАКСИМАЛЬНЫЙ РЕПОСТ

Одним из последствий Октябрьской революции стало разрушение либеральной идеологии. Коммунисты показали, что государство вполне может справляться с управлением экономикой и обществом. После них всем стало очевидно, что планирование, индустриальная дисциплина и активное государственное регулирование не только позволительны, но иногда даже и необходимы.

Коммунисты справедливо гордятся своей победой над либералами, но они кое-чего не учитывают. Практическое опровержение свободно-рыночных постулатов тянуло за собой укрепление абсолютистских монархий и прочих диктатур. Ведь если экономика в состоянии развиваться при помощи государственного вмешательства, то демонтировать его смысла больше нет.

Какой смысл репрессивным режимам, застрявшим в XIX веке, отступать? Расти можно и без этого. Вон, у большевиков же получилось, а чем хуже любая другая диктатура пролетариата? Зачем парламент? Зачем демократия и конституция? Все это стало не обязательным.

Таким образом, Октябрьская революция 1917 года имела двоякие последствия: с одной стороны, как любят говорить коммунисты, она дала миру очень многие прогрессивные преобразования, но с другой стороны, здесь коммунисты уже помалкивают, был снят вопрос о демократизации многих отсталых режимов.

Иными словами, с одной стороны, Октябрьская революция была прогрессивным шагом, а с другой стороны — реакционным. Именно так работает диалектика исторического развития.

Вот и Алексей Сафронов приходит к аналогичным моим выводам: стремление к росту ради роста это тупиковый путь развития, который заведомо обрекает Россию на концентрацию всей власти в руках узкой группы бюрократии.

ОТКАЗ ОТ ДОГОНЯЮЩЕЙ МОДЕРНИЗАЦИИ

Теория модернизации сейчас является одной из основных, с помощью которых объясняют российскую историю. В России модернизация всегда была догоняющей, из-за нехватки ресурсов на проведение её "естественным путем". Как следствие, основную роль играло государство, которое отбирало ресурсы у других экономических агентов и концентрировало их на прорывных направлениях.

Советское государство с другими целями и другими лозунгами тоже занималось догоняющей модернизацией, и довольно успешно. Но из-за этого роль государства оказалась чрезмерной, в ущерб общественной и политической жизни и идее социализма как таковой. Я неоднократно писал, что в этом смысле у меня нет претензий к Ленину и Сталину, которые делали, что требовала обстановка, но есть претензии к Хрущеву и особенно к Брежневу, которые не смогли поменять эту модель, когда безопасность СССР была в целом обеспечена, базовые задачи по повышению материального и культурного уровня населения выполнены.

Наблюдая, как государство снова становится основным модернизационным агентом, отбирая ресурсы у "неприоритетных" секторов экономики и голос у всех политических сил, я не могу найти выход из проблемы "сильного государства" (и слабого общества), кроме как отказ от догоняющей модернизации как таковой.

Если не будет катастрофического падения уровня жизни, будущая попытка строительства социализма будет стартовать от условий, когда люди не голодают и не замерзают, и в целом достаточно обеспечены и вещами, и бытовой техникой, а безопасность государства обеспечена и собственным ВПК, и нежеланием жителей развитых стран воевать самим, так как у них тоже достаточно комфортная жизнь. В этих условиях, на мой взгляд, следует сокращать перераспределение прибавочного продукта между трудовыми коллективами через бюджет, чтобы люди на местах имели ресурсы самостоятельно обустраивать собственную жизнь. Разумеется, какой-то объем государственных функций будет сохранен, но ситуацию, когда государство через бюджет, цены и правовой режим собирает со всех отраслей "кулак" и направляет этот "кулак" на мега-стройки, в современных условиях я считаю неправильной.

Социализм подразумевает способность трудовых коллективов договариваться друг с другом о совместных действиях. Эта способность не может развиваться, если трудовые коллективы не принимают управленческих решений. А управленческие решения без ресурсов на их реализацию бессмысленны. Аппарат исполнительной власти должно модерировать процесс взаимодействия трудовых коллективов, а не навязывать им свою волю, пользуясь отобранными у них же ресурсами.

Но это будет означать отказ от догоняющей модернизации, или по крайней мере от господствовавших до сих пор в России её форм, когда государство играло главную роль. В свою очередь это значит, что возможно, по крайней мере на первых порах, общество будет меняться структурно, становясь более здоровым, открытым и сознательным, но не показывая фантастических темпов роста ВВП.

Вопрос, насколько социализм будет привлекателен, если его "продавать" именно как более здоровое общество без эксплуататоров, в котором трудящиеся имеют права и возможности самостоятельно улучшать свою жизнь, как считают правильным, а не как общество, которое в надрыве всех догонит и перегонит - это вопрос, на который у меня нет ответа.

Приговор в 5,5 лет колонии 69-летней педиатру Буяновой за якобы сказанные «противоправные слова» один на один с пациенткой вносит новую веху в правосудие в России. Теперь не следствие доказывает твою виновность, а ты доказываешь свою невиновность (т.е. вводится презумпция виновности).

В случае Буяновой никаких доказательств кроме слов пациентки нет. Ни других свидетелей, ни видео- и аудиозаписи. Нет даже самооговора Буяновой, т.е. сталинского принципа «признания – царицы доказательств».

Презумпция виновности предполагает, что ты теперь сам должен готовиться к беседам с людьми с помощью технических средств – например, в случае Буяновой она должна была включить диктофон или видеозапись. Но насколько понимаю, на это нужно согласие пациента, и если его нет, то остаётся только ведение протокола (стенограммы) с подписями двух сторон. Либо приём пациента с участием понятых свидетелей – чтобы пара человек всегда сидели с врачом, даже у таких деликатных специалистов, как гинекологи.

В целом же очень жалко Буянову. И это всё о том же, о чём я уже писал сегодня: доброта сегодня воспринимается почти как чудо.

Папской непогрешимости сослужило хорошую службу то, что святой отец дал определение греха. Точно так же убежденность в том, что именно марксисты-ленинцы определяют общественные интересы, формируется самими марксистами-ленинцами.

Это удобно, не так ли? Если вы определяете, что прогрессивно, а что реакционно, то упрекнуть вас в ошибочности становится невозможно. Всякая наука партийна, а значит, если наука приходит к выводу о несоответствии марксизма-ленинизма общественным интересам, то это лишь потому, что наука эта — продажная девка империализма.

Кадры решают всё, поэтому для марксизма-ленинизма столь важен отбор людей, призванных определять или реализовывать так называемую прогрессивную политику. Высказывание противоположного мнения допускается, но доверять такому человеку реальную ответственность было бы оппортунизмом и предательством интересов рабочего класса.

Отсюда и стремление к так называемой идеологической чистоте, то есть к очищению партии от любого мнения, расходящегося с позицией высокого начальства. Ты прав и предан интересам рабочего класса лишь до тех пор, пока более авторитетный товарищ не даст тебе отрицательную характеристику.

Это не означает, что марксизм-ленинизм априори противоречит общественным интересам. На этапе прихода к власти, в революционный момент, он, безусловно, им соответствует.

Но суть марксистско-ленинской кадровой политики имеет тенденцию к отрыву от интересов общества. Постепенно требуется всё более настойчивое убеждение в обратном. В конечном счёте все методы исчерпываются, и наступает крах. Так марксизм-ленинизм из передовой общественной теории превращается в унылый способ потешить свое самолюбие.

Почему большевики не смогли преодолеть инерцию российского государства и со временем стали проводить политику, схожую с Российской Империей?

Потому что изначально марксизм-ленинизм делал акцент на необходимость экономической модернизации. Процветание народов Российской Империи напрямую связывалось с изменением экономического уклада. «Мы национализируем промышленность, мы построим социализм, мы будем эффективнее управлять экономикой, чем капиталисты, и наш народ станет богаче и счастливее».

Однако схожие цели преследуют и капиталистические державы. Никто прямо не заявляет, что цель капиталистического государства — обогащение капиталистов. Напротив, утверждается, что обогащение капиталистов — это лишь способ улучшить благосостояние всего народа.

Все говорят, что они действуют в интересах большинства. В этом отношении советский социализм и американский капитализм мало чем отличались. И те, и другие стремились к абстрактному процветанию, достатку, богатству. Ни одна из систем не имела четкой конечной цели. Логика была проста: нужно расти, чтобы быть богаче. Вот и вся большевистско-капиталистическая логика.

Однако отсутствие границ роста неизбежно порождало столкновение интересов и систем. Безграничный рост невозможно контролировать через политику. Напротив, сами политики становились зависимыми от этого процесса. Вопреки своей воле они были вынуждены искать на международной арене возможности для удовлетворения безграничных потребностей своего государства.

Все стремятся к росту, что неизбежно ведет к конфликтам. Международная политика становится не выражением воли отдельных лидеров или идеологий, а совокупностью процессов, где поведение отдельно взятого государства невозможно объяснить исходя из его экономического уклада.

Таким образом, даже если большевики изначально имели более благородные намерения, их стремление к безграничному росту заставляло их, вопреки собственным убеждениям, проводить политику, схожую не только с политикой Российской Империи, но и с политикой в мире вообще.

Третий год идет война. Третий год, как коммунистическая идеология используется в качестве одного из главных инструментов для оправдания вторжения России на Украину. Третий год продолжается эксплуатация памяти о горе и страданиях наших предков в Великой Отечественной войне.

Казалось бы, за это время сама роль коммунистической идеологии должна была быть пересмотрена ее сторонниками. Должен был возникнуть вопрос: как получилось, что марксизм-ленинизм может быть так легко использован для оправдания агрессивной войны? Почему советский патриотизм оказался пригодным для оправдания действий, подобных "специальной военной операции"?

Но вместо этого мы видим обратное. Снова и снова звучит одна и та же риторика: мы защищаем благородное имя Советского Союза от клеветнической пропаганды, мы пропагандируем интернационализм и дружбу народов, мы выступаем за прогрессивные преобразования в мире империалистической реакции и так далее.

Таким образом, коммунисты, которые заявляют, что они выступают против войны, на деле продолжают создавать такой образ Советского Союза, который легко использовать для оправдания агрессии. Советский патриотизм объявляется священным, Советский Союз — вечной жертвой западного капитализма, а любые действия, совершенные под этим флагом, якобы неизменно оправданы, поскольку они антиимпериалистические и прогрессивные.

Только тупые не смогли понять, что после 2022 с совкодрочерством надо кончать, что идеализация совка превратилась в инструмент оправдания российско-украинской войны, что безусловное оправдание всего советского стало оружием, которым накачивают современный патриотизм.

Если марксисты-ленинцы не понимают таких политических и пропагандистских маневров правящих классов, то они идиоты. Они идиоты, которые в силу своего идиотизма вот уже три года обслуживают интересы путинской власти.

Главное противоречие Советского Союза это противоречие между социалистическим и капиталистическим началом.

С одной стороны, мы видим развитие социальных расходов: образование, жилье, медицина, транспорт. Это социалистическое начало СССР, направленное на рост потребления. С другой стороны, мы видим стремление к экономическому росту ради роста — пятилетка в четыре года, социалистические соревнования, доски почета, герои труда и т.д. Это капиталистическое начало СССР, где стремление к прибыли подменялось его суррогатами.

Одним из последствий этих установок стала особая система отбора кадров. Для достижения высоких темпов роста требовались лучшие специалисты, тогда как люди похуже отодвигались на второй план. Социальные лифты в СССР работали во многом так же, как в капиталистических странах. У москвича или петербуржца, рожденного в обеспеченной семье, было гораздо больше шансов устроиться в жизни, чем у бедняков из далеких республик и автономий.

Да, партия стремилась компенсировать это неравенство при помощи социального обеспечения, льгот, квот и так далее. Однако плановая экономика отсеивала худших в пользу лучших, стимулируя тем самым рост неравенства. Система нуждалась не в тех, кто хотел жить ради себя, а в тех, кто мог лучше служить её интересам.

Таким образом, экономика СССР играла роль центробежной силы, угрожавшей разрушить страну изнутри, тогда как партия пыталась удержать единство системы. Но в долгосрочной перспективе экономические потребности всегда побеждают идеологические устои. Именно потребности плановой экономики со временем привели к деградации КПСС и распаду Союза.

Марксизм-ленинизм плохо подходил для обслуживания подобной системы. Для роста ради роста гораздо лучше подходит капитализм, чем коммунизм.

И если вы смотрите на историю СССР таким образом, то увидите, что Российская Федерация, российские олигархи, российский капитализм есть всего-лишь наилучшая форма для удовлетворения тех экономических принципов, которые провозглашали… сами коммунисты.

Вы хотели расти как можно быстрее, чтобы построить коммунизм? Вы отодвинули человека на второй план в пользу системы достижения коммунизма. Ну так не удивляйтесь, что сама система потом отодвинула вас. Коммунисты для достижения такого коммунизма не нужны.

Люди воюют по двум причинам: деньги не жмут и деньги жмут. Во втором случае причина для войны очевидна — прямой грабеж или, например, принуждение кредитора списать долги. Нечто похожее было во время вторжения Ирака в Кувейт. В данном случае причина для войны очевидна и мало кем оспаривается.

Другое дело войны, начатые по причине избытка денег. Такая война сейчас происходит между Россией и Украиной. Россия накопила огромные резервы специально для ведения войны (правда, чуть просчитались с местом их хранения). Россия могла позволить себе войну и потому она ее себе позволила. То, что война пошла совершенно не по плану, сути дела не меняет.

Соответственно, так как экономика в данном случае является не мотивом для ведения войны, а объективным условием, открывающим для нее возможность, объяснение войны через прямые экономические интересы утрачивает свой смысл. Вернее, только лишь через экономические интересы объяснить начало войны уже не получится.

Войны от избытка денег происходят не потому, что экономика велит начать войну, не потому что капитализм и империализм велит ограбить соседа, не потому что России нужны были бесчисленные украинские предприятия, а почему-то другому. Закон империалистического грабежа не работает, когда в грабеже нет нужды. То, что этот грабеж и происходит по факту, совершенно не значит, что он был причиной для начала войны.

Несомненно, что все войны происходят в рамках определенного экономического базиса, но сложность для науки в том, чтобы понять какую роль сыграл базис в каждом конкретном случае — активную или пассивную.

Если мы имеем дело с активным фактором, то все более-менее понятно. Но если он был пассивным, если деньги не жмут, то даже характер лидера становится условием начала или не начала войны.

Наконец, самое сложное. Абсолютного разделения на войны, когда деньги жмут и когда деньги не жмут не существует. В реальности есть некоторый баланс между бюджетными возможностями и другими факторами. Иногда что-то сильнее, а что-то слабее. Где-то культурный фактор может перевесить, а где-то нет, хотя казалось бы условия одинаковые.

В общем, без многостороннего анализа конкретно-исторических условий объяснить причины войны невозможно. В этом плане сведение всё к империализму или злому лидеру это пропагандистское упрощение, чтобы побыстрее заработать себе политические очки, авторитет и даже деньги, но не научный вывод.

АПД. Надо, кстати, отметить, что лично для меня, если война не империалистическая, это не значит, что она справедливая. Это не попытка оправдать Россию. Это попытка сказать, что характер войны определяется ее конкретно-историческими условиями, а не пропагандистскими клише.

Вообще, механизм принятия решений работает объективно и субъективно одновременно. Марксизм совершенно верно описывает экономику, базис, как решающий фактор. Другое дело, что сами марксисты не верно понимают это марксистское положение.

То, что экономика это необходимое условие, не значит, что любое действие принятое в ее пределах необходимо.

Представьте круг на бумаге. Все, что находится за пределами этого круга, это экономика. Перемены в экономике могут расширять и сужать диаметр круга, деформировать его в разные стороны. Но человек находящийся внутри круга имеет пространство для маневра. Он волен выбирать как угодно, но в пределах этого круга.

Соответственно, кризис и плохие времена сдавливают это пространство, оставляют все меньше и меньше пространства для маневра. Субъективного все меньше, а объективного, необходимого все больше. В хорошие времена все наоборот: пространства для действий много, а необходимости почти незаметно.

Соответственно, да, мы знаем, что экономика империалистична. Но то, что именно она заставляет принимать решения, не оставляя никакого другого выбора, это нужно доказать в каждом конкретном случае.

Марксисты практически никогда не взвешивают отношение объективного и субъективного. Потому что марксисты заняты политикой, а не наукой. В этом плане они ничем не отличаются от всех остальных. В политике надо уметь давать быстрые и простые ответы, чтобы заполнять информационный вакуум, иначе это сделают другие политические силы.

Политика, как и религия, отрицают науку. Либо вы боретесь за власть, либо вы занимаетесь наукой. Третьего не дано.

Происходящее сейчас не просто продолжение распада Советского Союза. Это вообще часть долгого и поэтапного распада Российской Империи, в котором СССР был лишь одним из этапов.

Наибольшего расширения российское государство достигло в 19 и начале 20 века. Как и другие европейские империи, в первую очередь Британская и Французская. Они опирались на военное и технологическое превосходство и добились контроля за огромными территориями на разных континентах. Но потом происходил их долгий, растянутый на десятилетия, распад. Этому были объективные причины: население колоний выросло, аборигенам стали доступны современные виды вооружений, вроде автомата Калашникова, и европейцы потеряли свое военное превосходство. Колониальные державы вынуждены были тратить на удержание огромных территорий ресурсов больше, чем получали выгод. Европейцы быстро сориентировались и попытались перестроить стратегию с территориального контроля на технологический, финансовый, культурный.

Во второй половине 20 века Европа оставалась для своих бывших колоний метрополией экономически, но формально вопросами поддержания порядка, социального обеспечения разросшегося населения они уже занимались сами. Сейчас правда новый этап - Европа целое не является технологическим, экономическим и культурным центром для своих бывших колоний. Европейцы к этому пришли не сразу. Франция билась в Алжире и Вьетнаме, но проиграла. В черной Африке она какое-то время держала воинские контингенты, но тоже уходит. Британцы пытались отбиваться, но быстро сориентировались и возглавили процесс распада собственной империи. В многих британских колониях сложилась парадоксальная ситуация, когда инициаторами провозглашения независимости были сами колонизаторы, а борцами за независимость выпускники английских ВУЗов.

У Российского государства был, как всегда, свой путь. Сначала распад империи после русско-японской и Первой мировой, потом ее пересобирание в СССР в урезанном виде. Потом расширение после победы во Второй мировой. Даже на других континентах это было заметно. Что интересно, восстановление российского влияния в советский период происходило вполне в передовой для того времени форме: технологическое лидерство, идеологическое, культурное. Попытки обеспечить территориальный контроль заканчивались так же плохо, как у европейских держав.

По итогу вы знаете, силы государства была подорваны имперским реваншем и в 90-х распад продолжился. Современная Россия пытается распад своей зоны влияния остановить военным путем.

В современной России все эти способы мягкого взаимодействия с бывшими колониями всегда были предметом шуточек. Культурное влияние, экономическое и подобные инструменты использовались лишь для заработка. Настоящий контроль в российской традиции это территориальный, обеспеченный военной силой. И это не только сейчас, в последние три года. Это напомню было в случае с Приднестровьем, Карабахом, Осетией и Абхазией и тп.

Думаю, независимо от итогов СВО процесс распада сферы влияния продолжится. Если Россия не станет для ближнего зарубежья технологическим, научным, культурным, экономическим центром (а мы знаем, кто становится таким центром для постсоветского пространства), то попытки удержать лидерство военным путем смысла не имеют. Старые империи потратившие силы на военный контроль территорий остались где-то там в девятнадцатом веке.