Гэлбрейт критикует неоклассическую школу экономики, марксизм и даже конкретно Маркса за абсолютизацию стремления к прибыли. Гэлбрейт говорит, что корпоративный капитализм стремится за прибылью лишь постольку, поскольку это обеспечивает существование самой корпорации. Иными словами, корпорациям необходима не максимальная прибыль, а минимальная, поддерживающая существование системы. Само стремление к прибыли отходит на второй план, уступая место интересам корпоративной бюрократии — самовоспроизводство, стабильность, общественный престиж и зарплаты.

Это переворачивает всю предшествующую экономическую теорию, включая марксизм. Непонимание этого ведет к непониманию целей современного корпоративного капитализма и, соответственно, невозможности объяснить как функционирует современная экономика и как она находит свое выражение в политике.

Гэлбрейт выводит целую систему того, как при корпоративном капитализме собственники и их интересы отодвигаются на второй план. Он говорит, что администраторам плевать вообще на всех: на профсоюзы, владельцев, правительство, кредиторов и собственный совет директоров. Главное для них это снизить конкуренцию между собой, чтобы обеспечить свое воспроизводство в увеличенном масштабе. Отсюда стремление к количественному росту фирмы становится преобладающим над стремлением к прибыли.

Технократам нужен рост больше, чем прибыль, так как рост создает рабочие места среди управленцев, адвокатов, экспертов и подобной корпоративной бюрократии. Им нужен количественный рост, чтобы создавать спрос на самих себя и тем самым получать бюрократические преимущества перед всеми остальными (директора, владельцы, правительство и так далее).

Соответственно, обеспечение минимальной прибыли необходимо только для того, чтобы владельцы акций не скидывали технократов, не объединялись в пулы для свержения управляющих и так далее. Иными словами, прибыль технократам нужна только для того, чтобы их никто не трогал, никто не обращал на них внимание, никто не лез в их дела.

Марксистская и неоклассическая школы экономики просто уничтожены Гэлбрейтом. Он однозначно один из самых крутых экономистов 20го века. Как без Маркса невозможно понять рыночный капитализм, так без Гэлбрейта невозможно понять капитализм корпоративный. Невозможно понять его ценности, интересы и стремления. Невозможно понять, кто заинтересован в его существовании, а кто действительно его противник. Без Гэлбрейта, короче, можете забыть о своем праве на понимание происходящего.

Помните, как чиновники пытались заставить всех носить маски и прививаться? Народ яростно сопротивлялся и распространял теории заговора о коронавирусе.

И вот теперь, пожалуйста, чиновники не менее яростно пытаются заставить женщин рожать: налоги на бездетность, запрет на пропаганду чайлдфри, призывы рожать как можно раньше, традиционные ценности и так далее и тому подобное.

Зуб вам даю, что эффект от этого будет ровно противоположный. Народ у нас уже давно привык, что власть его постоянно обманывает. И если власти говорят, что нужно рожать, то россияне будут делать ровно наоборот.

Наши чиновники совсем не знают своего народа. Если бы они просто молчали, ситуация с рождаемостью была бы просто плохой. Но теперь она гарантированно станет катастрофической. Я более чем уверен, что теперь Россию ждет обвал рождаемости на фоне карикатурной пропаганды многодетности.

Куда пропал ленинский империализм.

Согласно марксизму-ленинизму капитализм зависит от непрерывного расширения объема продаж. Маркс полагал, что колонии должны стать основным фактором в деле достижения этой цели. Его идеи развил Ленин сказав, что покуда мир был поделен, теперь настало время для его передела. Отсюда перманентное стремление империалистических держав к войне за хозяйственные территории.

Однако ни Маркс, ни Ленин не могли предположить появление корпоративного капитализма. Действительно, современный капитализм заинтересован во внешних рынках сбытах точно также, как и раньше. С той лишь разницей, что его интересуют рынки сбыта не колониальных, а промышленно развитых держав.

Современные бедные страны просто не в состоянии обеспечить спрос на ту продукцию, которую производят такие развитые державы, как США или Япония. Они также не могут стать желанным местом для размещения инвестиций. Потому что накопление капиталов достигло таких размеров, что свободные инвестиции значительно превышают капиталоемкость отсталых стран. Конечно, туда все еще можно инвестировать, но лучшие в другие места. Всякий капиталист знает, что гарантом успеха в современном мире является выход отнюдь не на африканские рынки сбыта, а на европейские и американские.

Это переворачивает понимание ленинского империализма. Никакого стремления к захвату колоний и оккупации государств с целью оградить рынки сбыта от конкурента больше не существует. Единственное, что интересует современных капиталистов в отсталых странах, как и раньше, это сырье. Пожалуй, сырье стало играть даже большую роль, чем это было при Ленине.

Следовательно, если мы говорим о современном империализме, то мы должны говорить о преимущественно сырьевом империализме, о контроле над источниками сырья и над их траффиком.

Таким образом вопрос о банках и банковском проценте, о ростовщических и бухгалтерских конторах, в общем вопрос о существовании ленинского империализма утрачивает всякий смысл. Это не важно. Важен контроль над ресурсами. Важно насколько стабильно и по какой цене поступает газ, нефть, бокситы, лес и другие продукты природы.

Говорят, что война — это повивальная бабка революции. Эта фраза ошибочно приписывается Ленину, хотя марксистам она нравится сама по себе. Они частенко повторяют ее, так как еще одна мировая империалистическая война наглядно доказала бы актуальность марксистской теории.

Однако на практике многие революции произошли не в результате войн, а по другим причинам. Примером могут служить египетская революция 1952 года, кубинская революция 1953 года, иракская революция 1958 года, сирийская революция 1963 года и исламская революция в Иране в 1979 году.

Собственно, какой-то прямой связи между войной и революцией не существует. Она может быть, а может и нет, а может пошел ты.

Чего до сих пор не поняли мировые империалистические ждуны, так это того, что даже если новая мировая война произойдет, то она не обязательно приведет к революции. Революция не падает с неба. Она не происходит, как безальтернативный вариант войне, экономическому кризису или природному апокалипсису.

Любые бедствия лишь создают предпосылки для перемен, но не сами перемены. Когда общество оказывается в сложной ситуации, люди начинают задаваться вопросами о причинах кризиса и способах выхода из него.

Можно знать, почему началась мировая империалистическая война, но если нет понимания, что делать с её последствиями, революция не произойдёт.

Революция — удел целеустремлённых и активных людей. Марксисты же нередко видят в войне не возможность для преобразований, а лишь подтверждение своей правоты. Впрочем, это свойственно не только марксистам, но и всем реваншистским идеологиям, которые в провалах будущих поколений ищут возможность сказать: «Я же говорил, что у вас ничего не выйдет».

Бытие определяет сознание, но не сознания марксистов-ленинцев. В основе марксизма-ленинизма лежит идея превосходства его последователей над временем и пространством. Однажды прочитав «Капитал» и «Государство и революцию», ты становишься полубогом, опровергающим любые постмарксистские теории и утверждения касательно экономики и общества.

В действительности любая идеология — это простое выражение проблем современной эпохи. Человек, родившийся в XIX веке, анализирует то, что находится у него перед глазами. Как бы ему ни хотелось грезить о будущем, все его выводы будут связаны лишь с настоящим. Человек может рассуждать только о тех проблемах, которые существуют прямо сейчас. Он не может анализировать то, чего еще нет.

Идеи Маркса и Ленина были продуктом периода индустриализации, и все их выводы связаны с проблемами индустриализации. Общество периода Маркса и Ленина просто не ставило перед собой задачи построения социализма. Оно ставило перед собой задачи рационального развития хозяйства на этапе индустриального рывка: как сделать его более сильным, а эффект от него — долговременным и прочным. Ничего больше, ибо бытие определяет сознание, а не сознание бытие.

Это не имеет отношения к социализму вообще, хотя то, что в итоге получилось в СССР, имело к нему самое прямое отношение. Парадоксально, но факт.

Поразмыслив, классики марксизма пришли к выводу, что руководство экономикой из единого центра, плановая организация хозяйства, всеобщая согласованность работы предприятий могли бы послужить отличным инструментом для решения… проблем капитализма. Не потому что Маркс и Ленин так хотели, а потому что капитализм ставил проблемы перед обществом, а не они.

По этой причине советский опыт стал так популярен в отстающих странах. Идея марксизма-ленинизма — это идея развития буксующего капитализма индустриальной эпохи при помощи социалистических методов ведения хозяйства.

Иными словами, всю свою историю Советский Союз был занят тем, чтобы построить… Российскую Федерацию. Это венец творения марксизма-ленинизма. Выполнив свой исторический долг, он сошел с исторической арены, как и во всех остальных местах, где при помощи государства был дан толчок дальнейшему развитию хозяйства, встраиванию экономики в мировое хозяйство не на правах аграрного или аграрно-индустриального общества, а на правах индустриально-аграрного или даже просто индустриального.

Никакая идеология не может определять жизнь общества. Наоборот, общество определяет, какая будет идеология. Будущее Российской Империи определяли не Маркс или Ленин, не их труды и взгляды, а конкретные задачи и проблемы, которые нужно было решать в тот период.

Идеология является фактором общественного развития лишь там, лишь тогда и лишь постольку, где, когда и поскольку ей позволяют это общественные отношения.

В этом смысле, пока общество живет в условиях капиталистической логики и не осознаёт необходимость смены парадигмы, даже идеи, провозглашаемые как социалистические, будут направлены не на построение социализма, а на усовершенствование капиталистического порядка.

В марксизме это называется «бытие определяет сознание». В этом смысле сами марксисты не смогли прыгнуть выше головы. Их идеи стали полезными инструментами для обоснования перемен в рамках капиталистической логики, а не социалистической.

Такой подход не исключает социализма как модели, но делает его актуальным только в случае, если возникнет ситуация, когда существующие методы перестанут решать накопившиеся проблемы.

В момент 1917 года проблемы российского капитализма не решались при помощи капитализма. И потому общество приняло идеи марксизма. Они не имели ценности как таковой. Ценность имело то, что только при помощи социализма и плановой экономики Россию можно было вытащить из той дыры, в которой она оказалась из-за неумелого и алчного управления экономикой.

Марксизм-ленинизм, как производное от проблем Российской Империи, может стать актуальным вновь только, если вновь станут актуальными проблемы Российской Империи, то есть никогда. По другому быть не может, ибо бытие определяет сознание, а не наоборот.

Классическая антиимпериалистическая идея Ленина заключалась в том, что существует горстка самых богатых государств, которые эксплуатируют остальной мир; что войны бывают империалистическими, несправедливыми и захватническими, или антиимпериалистическими, справедливыми и освободительными.

Общее, что роднит империалистов и антиимпериалистов, — это защита своего суверенитета или нападение на чужой. Империалист думает на несколько шагов вперед, поэтому захватывает важные военно-экономические плацдармы для защиты своих национальных интересов. Но и антиимпериалист действует аналогично.

Экспансионизм напрямую вытекает из сущности государства как такового: государство воспринимает себя как субъект, а все, что находится за его пределами, как объект для эксплуатации. Стремление государства к экспансии не зависит от его империалистических или антиимпериалистических устремлений. И то, и другое — это лишь форма защиты национальных интересов.

Полагать, что империализм или антиимпериализм могут ограничиться своими международно признанными границами, нелепо. Интересы любого государства всегда выходят за его пределы через торговлю, дипломатию, обмен идеями и т.д.

Богатый империалист действует с военно-экономическим размахом. Бедный антиимпериалист компенсирует свою военно-экономическую импотенцию демагогией и грубостью.

Антиимпериализм Ленина вообще не имеет никакого отношения к борьбе с капитализмом. Но имеет прямое отношение к борьбе Российской Империи за свою национальную независимость.

Мы снова приходим к тому, что идеи, порожденные в рамках капиталистической логики, не могут выйти за её пределы. Борьба за социализм не может быть борьбой за государственное благосостояние, поскольку она априори предполагает социальное разделение.

Увидел заметку про Клима Жукова, где обсуждается его поход на патриотический канал Форпост.
https://vk.com/wall-223181828_2920

Вопрос, вызвавший негодование левой аудитории связан с отношением к войне: «что сказал бы Ленин про СВО?»

Жукова обвиняют в том, что вместо осуждения СВО, как бы и подобало настоящему коммунисту, он стал вертеться и уходить от ответа.

Критики Жукова как бы автоматически предполагают, что Ленин не задумываясь осудил бы СВО. Но это не так.

Ленин относился бы к СВО строго диалектически: если бы он был у власти, то СВО была бы названа освободительной войной, как например был назван «освободительный» поход на Варшаву в 1920 году. Если бы Ленин не был у власти, то называл бы СВО империалистической антинародной войной и призывал бы к поражению правительства, как это было до революции 1917 года.

Многие забывают, что Ленин был не только марксистом, но и политиком. А политик всегда вынужден лицемерить и врать, чтобы залезть и удержаться во власти. Диалектика в данном случае искусно превращается в демагогику, а совершенная политическая проституция в принципиальную позицию «что я делаю, то и прогрессивно».

В советской литературе часто критиковались оружейные компании, получающие прибыль от гонки вооружений и войн. Похожую критику можно встретить и в недавнем видео канала «Простые числа» под названием «Их бизнес — война. Как западные корпорации обогащаются на СВО».

Как обычно в марксистско-ленинской пропаганде, пороки оружейного производства и войн приписываются исключительно людям с плохими лицами. Подобной критики в адрес советских производителей оружия вы не встретите.

Да, конечно, капиталисты, в отличие от коммунистов, стремятся извлечь прибыль. Но помимо этого есть кое-что, что роднит их между собой: стремление к расширению предприятия, продвижение по службе для генералов, конструкторов и членов партии, зарплаты, премии, престиж, и даже историческая значимость.

Обратите внимание, что в этом списке нет интересов народа. Ни в США, ни в СССР граждане не участвовали в принятии решений о разработке стратегических бомбардировщиков, новых моделей танков, подводных лодок, крейсеров, ракетных и противоракетных систем. Всё это было и остаётся секретной «терра инкогнита».

Конечно, с точки зрения марксизма-ленинизма считается, что все советские оружейники это люди со светлыми лицами, свободные от личных интересов и думающие исключительно об обществе.

Согласно этой установке, предполагается, что поставки советского оружия в страны вроде КНДР, Вьетнам, Афганистан, Сирия, Египет, Ирак, Ливия, Ангола, Мозамбик, Эфиопия, Алжир, Куба и Никарагуа происходили не ради орденов и медалей конструкторами и генералами, не в интересах продвижения по службе инженеров и офицеров, не в интересах тайной или явной борьбы членов политбюро или центрального комитета между собой, а для народа, только для народа, исключительно для народа. Ведь советские оружейники не стремились к прибыли, а только к тому, что на неё можно купить, а это уже другое.

В основе представления о советской системе как о необходимом благе лежат две ключевые идеи: рост материального благосостояния (внутренняя политика) и моральное превосходство над остальными (миролюбивая внешняя политика).

Однако практика показала, что это не так. С одной стороны, мы видим стремительную индустриализацию и освободительную роль Советского Союза в Великой Отечественной войне. С другой стороны, дефицит товаров 1980-х годов, нападение на Чехословакию в 1968 и агрессивная политика на Ближнем Востоке.

Очевидно, что советская система сама по себе не обеспечивает ни абсолютного блага, ни неизбежной деградации. Всё зависит от конкретных исторических условий, в которых она существовала.

Возникает вопрос: почему система, которую можно было бы оценивать нейтрально, вызывает столь полярные оценки — положительные и отрицательные? Ответ на него не представляет ничего нового: дело в пропаганде.

Советская система через пропаганду самоутверждала себя, оправдывая своё существование в форме марксистско-ленинской идеологии. Марксизм-ленинизм восхвалял советскую систему не столько на основе реальной истории, сколько по причине её стремления к самосохранению. Отсюда логичный вывод: с падением советской системы рухнула и марксистско-ленинская идеология.

Современная задача — освободиться от идеологий, нацеленных на самосохранение систем. В этом смысле марксизм-ленинизм не уникален. Ему сопутствуют различные политические идеологии и общественные движения: либерализм, социал-демократия, фашизм, консерватизм, монархизм, традиционализм, исламизм, антифашизм, антиимпериализм, антиглобализм, ЛГБТ, BLM и даже экологическое движение.

Все они претендуют на право определять направление социального развития. Однако при этом все они игнорируют вопрос неограниченного экономического роста, который и определяет это развитие в действительности.

В основе современного левого движения должно лежать раскрепощение общественного сознания, освобожение его от оков корпоративной или советской идеологии, отстаивающей необходимость неограниченного экономического роста. В противном случае мы сталкиваемся с невозможностью консолидировать общественное мнение, с его раздробленностью и фракционизмом.

Иными словами, идеологическая раздробленность, служащая интересам замкнутых технократических систем, противостоит общественным и даже личным интересам людей.

Непонимание современной экономики — это то, что объединяет либералов и марксистов.

Либералы утверждают, что монополий нет, есть лишь свободный рынок, которому мешает государство. Марксисты же считают, что нет свободного рынка, а существует лишь господство монополий, которое поддерживает государство.

Обе точки зрения ошибочны, так как рассматривают экономику абстрактно, не учитывая её сложность. Либералы и марксисты рисуют свои идеи слишком широкими мазками, упрощая социально-экономические процессы и в итоге искажая реальность.

На самом деле монополии сосуществуют со свободным рынком. Первые занимают производственные и информационные ниши, а второй — сферу услуг.

Монополии эксплуатируют свободный рынок, используя государственный бюджет для выполнения госзаказов и покрытия убытков. Они также продвигают выгодные для себя законы, ставя свободно-рыночные предприятия на грань выживания. Наиболее ущемленными в современной экономике остаются малые предприниматели, их работники и самозанятые.

Эксплуатация рабочего класса в марксистском понимании уже исчезла. Работники монопольных предприятий одной ногой стоят в социализме: они мало работают и получают много. Если их что-то не устраивает, они бастуют, корпорации идут на уступки, а платят за это малые предприятия и самозанятые. Сфера услуг создаёт около 80% ВВП США, предоставляя корпорациям немало возможностей для получения прибыли.

Современная экономика — это уже не капитализм, но ещё и не социализм. Корпорации живут в условиях социализма, поскольку их существование поддерживается за счёт общественных средств, и они не боятся убытков.

Сфера услуг, напротив, в основном действует по законам капитализма, и корпорации делают всё, чтобы это продолжалось. Им не нужны конкуренты за государственные ресурсы; они не хотят, чтобы малые предприятия и самозанятые имели с ними равные условия.

Так происходит не только на уровне отдельных стран, но и на международной арене. Развитые страны, частично перешедшие в социализм, противостоят менее развитым странам, которые всё ещё живут по законам рынка.

Противостояние с Китаем, вероятно, временно и продлится до тех пор, пока китайские корпорации не интегрируются в международное корпоративное разделение труда. Корпорации могут конкурировать между собой, но их питательная основа — рыночный капитализм.

Сегодняшняя эксплуатация проходит по линии: корпоративный бизнес против некорпоративного, корпоративный работник против некорпоративного, а не труд вообще против капитала вообще, как это было в марксистской парадигме. Возможно, это изменится в будущем, но пока дела обстоят именно так.

Рыночный капитализм — утопия для лохов. Серьезные люди работают с государственным бюджетом, получают стабильный спрос по ценам, которые априори будут делать их бизнес прибыльным.

Идеи либерализма, либертарианства и свободной конкуренции нужны для того, чтобы лохи и дальше оставались лохами. Слабые, раздробленные, одинокие, не имеющие никаких политических амбиций всегда будут вынуждены принимать условия и взгляды, навязываемые корпорациями и государством. Никакого равенства, чистая эксплуатация монополий немонополизированного сектора экономики.

Сама идея демонтажа государственного регулирования это идея развода лохов на бабки. Либертарианец, поддерживающий Трампа или Милея, кретин. Единственное дерегулирование, которое он получит в итоге, это то, которое защищало его права.

Корпорации подогревают антигосударственные идеологии вроде либертарианства только для того, чтобы держать чиновников в узде. Они используют недовольство пролов своей нищетой, чтобы натравить их на чиновников. Радостные пролы требуют демонтажа государственного регулирования, угнетающего их кошельки, только для того, чтобы прогибаться под корпорации еще больше. Порочный круг идиотизма и нищеты, создаваемых силами неорганизованного сектора экономики.

Если ты не организован, ты не получишь ничего. Это экономический закон. Вместо борьбы с государственным регулированием необходимо думать борьбе за контроль над ним. Единственный способ выжить в мире рыночного капитализма это отказаться от него (учитесь у серьезных людей). Не свобода от государства, а организация и борьба за управление им.

Марксистко-ленинская теория об империализме покоится на монополистическом капитализме. В советских работах старательно описывали, как устроена экономика “загнивающего” капитализма. Говорили о концентрации производства и возникновении монополий, о банках и промышленности, о слиянии государства и монополий, о вывозе капитала, о милитаризме и колониализме.

На первый взгляд подобная картина выглядит максимально пестрым и глубоким описанием капиталистической действительности. Но здесь, как говорится, кроется марксистско-ленинский обман. Дело в том, что капитализм сводится не только к монополиям, но и к подсобным предприятиям их обслуживающим.

Например, содержание автомобилей, ремонт жилищ и бытовой техники, садоводство, дизайн, лечение домашних животных, рестораны и ночные клубы, в общем сфера услуг. Все они не имеют отношения к монополистическому капитализму, но все они с необходимостью произрастают на его основе.

Иными словами, в определенный исторический момент производство товаров перестает быть насущной общественной проблемой, в отличии от их распределения. Тут на помощь и приходит частная инициатива и сфера услуг.

Признание этого означало бы полное банкротство марксизма-ленинизма. Потому что в Советском Союзе считалось, что сфера услуг порождает “мелкобуржуазное мышление”, враждебное социалистическому строительству (правильно считали). Поэтому подсобные хозяйства, нацеленные на обслуживание советской индустрии превентивно громились. И вместе с ними превентивно громилась советская экономика.

Поэтому в марксистско-ленинском описание империализма вы не найдете практически ничего про подсобные хозяйства. Существование сферы услуг не укладывается в марксизм-ленинизм как таковой. Он не признает развитие экономики за пределами производства товаров, не признает проблем в области их распределения.

Иными словами, марксизм-ленинизм отлично подходит для проведения индустриализации, но совершенно не годится для уже индустриализованного хозяйства. Вот так.