«Дислексия» Светланы Олонцевой понравилась мне безо всяких оговорок. Отчасти, потому, что в произведении современной литературы я ищу ту самую неприукрашенную реальность, и радуюсь каждый раз, когда рамки художественности не превращаются в высокий жанровый забор, где читателя ведут за ручку в строго заданном направлении по кочкам, по кочкам, по ровненьким дорожкам до неизбежного «в ямку бух». Роман Олонцевой очень свободный, при том, что и сюжет, и арка героини в нем на своих местах. Просто они иначе устроены.
Перед нами история только на первый взгляд без четкого начала и конца. Возможно, такое впечатление складывается от того, что с одной стороны историю Олонцевой ограничивает пространство, а с другой — время, и запертая в этом пространственно-временном континууме главная героиня не проходит путь воина, а попадает в обычный пиздец. Не в выдуманный, со строгой разметкой по-проппу, а максимально приближенный к реальному: когда внезапно умирают близкие, когда не вовремя что-то начинает получаться, когда ждешь весну, а приходит война.
Главная героиня Саня переезжает из столицы в поселок и начинает работать учительницей русского языка и литературы в средних классах. Она приезжает по программе, и в рамках этой программы получает не только рабочее место, но и поддержку в виде регулярных групповых терапевтических сессий, а также коллективных выездов для обмена опытом. «Дислексию» смело можно отнести к производственным романам, так как Олонцева в своих зарисовках школьных будней показывает современный образовательный процесс со всем его стрессом и проблемами, давлением сверху (министерство-государство) и снизу (дети-люди). И да, там все примерно как я представляла: бедно, бессмысленно, плохо пахнет, подростки ни в грош не ставят, травят друг друга и учителей, а коллеги с пустыми глазами высаживают «рощу победы».
И все же Олонцевой удается среди всего этого беспросветного мрака показать живых людей. Взять, к примеру, директрису, благоговеющую перед военнослужащими и кажущуюся абсолютной зомби. Как по-новому раскрывается ее персонаж в один момент, каким одиноким и сочувствующим человеком она предстает, и как это многое меняет.
Режим повествования в романе — наблюдения авторки за своей героиней с безопасного расстояния с редкими переключениями на первое лицо. Подобное отстранение можно по-разному интерепретировать, в том числе, строя теории относительно того, кем рассказчица приходится героине. А еще можно разгадывать загадку Горошка)) Но все это не так важно, на мой взгляд, как попытка разобраться, что происходит в той точке, где мы с героиней прощаемся. Кто или что говорит в финале за героиню и ее путь? К чему она приходит? Был ли во всем этом какой-то смысл? И что дальше? Где-то писательница нам намекает на ответ, а с чем-то оставляет нас наедине.
«Дислексия» Светланы Олонцевой понравилась мне безо всяких оговорок. Отчасти, потому, что в произведении современной литературы я ищу ту самую неприукрашенную реальность, и радуюсь каждый раз, когда рамки художественности не превращаются в высокий жанровый забор, где читателя ведут за ручку в строго заданном направлении по кочкам, по кочкам, по ровненьким дорожкам до неизбежного «в ямку бух». Роман Олонцевой очень свободный, при том, что и сюжет, и арка героини в нем на своих местах. Просто они иначе устроены.
Перед нами история только на первый взгляд без четкого начала и конца. Возможно, такое впечатление складывается от того, что с одной стороны историю Олонцевой ограничивает пространство, а с другой — время, и запертая в этом пространственно-временном континууме главная героиня не проходит путь воина, а попадает в обычный пиздец. Не в выдуманный, со строгой разметкой по-проппу, а максимально приближенный к реальному: когда внезапно умирают близкие, когда не вовремя что-то начинает получаться, когда ждешь весну, а приходит война.
Главная героиня Саня переезжает из столицы в поселок и начинает работать учительницей русского языка и литературы в средних классах. Она приезжает по программе, и в рамках этой программы получает не только рабочее место, но и поддержку в виде регулярных групповых терапевтических сессий, а также коллективных выездов для обмена опытом. «Дислексию» смело можно отнести к производственным романам, так как Олонцева в своих зарисовках школьных будней показывает современный образовательный процесс со всем его стрессом и проблемами, давлением сверху (министерство-государство) и снизу (дети-люди). И да, там все примерно как я представляла: бедно, бессмысленно, плохо пахнет, подростки ни в грош не ставят, травят друг друга и учителей, а коллеги с пустыми глазами высаживают «рощу победы».
И все же Олонцевой удается среди всего этого беспросветного мрака показать живых людей. Взять, к примеру, директрису, благоговеющую перед военнослужащими и кажущуюся абсолютной зомби. Как по-новому раскрывается ее персонаж в один момент, каким одиноким и сочувствующим человеком она предстает, и как это многое меняет.
Режим повествования в романе — наблюдения авторки за своей героиней с безопасного расстояния с редкими переключениями на первое лицо. Подобное отстранение можно по-разному интерепретировать, в том числе, строя теории относительно того, кем рассказчица приходится героине. А еще можно разгадывать загадку Горошка)) Но все это не так важно, на мой взгляд, как попытка разобраться, что происходит в той точке, где мы с героиней прощаемся. Кто или что говорит в финале за героиню и ее путь? К чему она приходит? Был ли во всем этом какой-то смысл? И что дальше? Где-то писательница нам намекает на ответ, а с чем-то оставляет нас наедине.
BY Книжная активистка
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
In 2018, Russia banned Telegram although it reversed the prohibition two years later. So, uh, whenever I hear about Telegram, it’s always in relation to something bad. What gives? In addition, Telegram's architecture limits the ability to slow the spread of false information: the lack of a central public feed, and the fact that comments are easily disabled in channels, reduce the space for public pushback. To that end, when files are actively downloading, a new icon now appears in the Search bar that users can tap to view and manage downloads, pause and resume all downloads or just individual items, and select one to increase its priority or view it in a chat. Emerson Brooking, a disinformation expert at the Atlantic Council's Digital Forensic Research Lab, said: "Back in the Wild West period of content moderation, like 2014 or 2015, maybe they could have gotten away with it, but it stands in marked contrast with how other companies run themselves today."
from us
