Кремлёвский безБашенник

🌐Специально для "Кремлевского безБашенника" -

политолог Илья Гращенков (Телеграм-канал The Гращенков)

Власть несбывшегося

Будущее становится политической проблемой. В манифесте постфутуризма я постарался обозначить ряд ключевых проблем, стоящих перед страной, но одной коснулся совсем вскользь. Это - проблема медиа, коммуникации и в конечном итоге – просвещения. Ну, по крайней мере, той его части, которая касается идей и смыслов. Рефлексия, если угодно, в ее латинском значении «обращения назад» и взгляда на самих себя, хотя бы за последнюю сотню лет. Россия все время скачет в галопе и не позволяет никому сомневаться в единстве и правильности избранного пути, ибо иного не дано. Отсутствие попыток вернуться назад, отрефлексировать упущенные альтернативы и, в конечном счете, пережить все-таки этот опыт упущенного – та сверхзадача, о которой сегодня даже думать боятся как власть, так и оппозиция.

Но без рефлексии прошлого, будущего по-прежнему не будет. Стратегия бежать как лось, сквозь горящий лес, ведомый судьбой – это отсутствие стратегии. Даже путинская эпоха имела, как минимум, 5-6 серьезных развилок-альтернатив, не говоря уже о более бурной ельцинско-горбачевской. Собственно, сама Российская Федерация, несмотря на более чем 30-летнюю историю, по-прежнему находится в ситуации зарождения. Нынешний кризис отношений с Западом, непонимание собственной идентичности, протеевский образ будущего – все это следствие нежелания признать возможность альтернативы и хотя бы умозрительно пережить ее. У Макса Фрая была такая книжка, «Власть несбывшегося», о том, что возможность всегда будет стараться воплотиться, сбыться и, если нужно, станет опасной для действительной версии реальности.

Кстати, говоря об инструментарии рефлексии. Художественная литература – один из лучших методов как заглянуть в будущее, так и оценить прошлое. Определенные магические ритуалы, связывающие текст с реальностью, часто превращают беллетристику в прямое руководство к действию, покруче «Партизанской войны» Че Гевары. Вообще, художники и писатели – одна из важнейших сил прогресса, которая либо берется на вооружение властью (советский революционный авангард), либо изгоняется и подменяется симуляцией, наподобие булгаковского «Массолита».

Еще одна проблема – коммуникационная. Каналов доставки сообщений становится все меньше, а некоторые – так и не были созданы. К примеру, для интеллектуальной рефлексии нужны соответствующие медиа. В царской России были всякие «Современники» и «Отечественные записки», даже в Советском союзе, помимо самиздата, были вполне дискуссионные издания, типа того же «Октября», «Вопросов Истории» и т.д. Во Франции, к примеру, еженедельники вроде «Esprit», «Les Temps Modernes» вообще были флагманами культурных изменений. Что есть в современной России? Похоже, что сейчас площадкой такой дискуссии стал Телеграм. И это - отдельное положение, которое ждет своей рефлексии.

Новые медиа России, как и многое другое, находятся в «серой зоне» и на периферии общественного контроля. Быть анонимными или ускользающими – важная задача интеллектуальной партизанщины. Тем не менее, другой культурной среды пока не сложилось. Телеграм уже сравнивали с самиздатом. Возможно, что Телега как раз и есть альтернативное пространство – самиздат в эпоху всеобщей цифровой воспроизводимости, по Беньямину, толстый еженедельник, который стал ежедневником, ограниченным 4 тыс. знаками. Что же, в эпоху постфутуризма придется творческим людям вписываться в более жесткие рамки информационного потребления. Что, само по себе, не отменяет сложности задачи по рефлексии несбывшегося.

www.group-telegram.com/us/kremlebezBashennik.com/32960

66.0K viewsApr 8, 2023 at 09:32

🌐Специально для "Кремлевского безБашенника" -

политолог Илья Гращенков (Телеграм-канал The Гращенков)

Власть несбывшегося

Будущее становится политической проблемой. В манифесте постфутуризма я постарался обозначить ряд ключевых проблем, стоящих перед страной, но одной коснулся совсем вскользь. Это - проблема медиа, коммуникации и в конечном итоге – просвещения. Ну, по крайней мере, той его части, которая касается идей и смыслов. Рефлексия, если угодно, в ее латинском значении «обращения назад» и взгляда на самих себя, хотя бы за последнюю сотню лет. Россия все время скачет в галопе и не позволяет никому сомневаться в единстве и правильности избранного пути, ибо иного не дано. Отсутствие попыток вернуться назад, отрефлексировать упущенные альтернативы и, в конечном счете, пережить все-таки этот опыт упущенного – та сверхзадача, о которой сегодня даже думать боятся как власть, так и оппозиция.

Но без рефлексии прошлого, будущего по-прежнему не будет. Стратегия бежать как лось, сквозь горящий лес, ведомый судьбой – это отсутствие стратегии. Даже путинская эпоха имела, как минимум, 5-6 серьезных развилок-альтернатив, не говоря уже о более бурной ельцинско-горбачевской. Собственно, сама Российская Федерация, несмотря на более чем 30-летнюю историю, по-прежнему находится в ситуации зарождения. Нынешний кризис отношений с Западом, непонимание собственной идентичности, протеевский образ будущего – все это следствие нежелания признать возможность альтернативы и хотя бы умозрительно пережить ее. У Макса Фрая была такая книжка, «Власть несбывшегося», о том, что возможность всегда будет стараться воплотиться, сбыться и, если нужно, станет опасной для действительной версии реальности.

Кстати, говоря об инструментарии рефлексии. Художественная литература – один из лучших методов как заглянуть в будущее, так и оценить прошлое. Определенные магические ритуалы, связывающие текст с реальностью, часто превращают беллетристику в прямое руководство к действию, покруче «Партизанской войны» Че Гевары. Вообще, художники и писатели – одна из важнейших сил прогресса, которая либо берется на вооружение властью (советский революционный авангард), либо изгоняется и подменяется симуляцией, наподобие булгаковского «Массолита».

Еще одна проблема – коммуникационная. Каналов доставки сообщений становится все меньше, а некоторые – так и не были созданы. К примеру, для интеллектуальной рефлексии нужны соответствующие медиа. В царской России были всякие «Современники» и «Отечественные записки», даже в Советском союзе, помимо самиздата, были вполне дискуссионные издания, типа того же «Октября», «Вопросов Истории» и т.д. Во Франции, к примеру, еженедельники вроде «Esprit», «Les Temps Modernes» вообще были флагманами культурных изменений. Что есть в современной России? Похоже, что сейчас площадкой такой дискуссии стал Телеграм. И это - отдельное положение, которое ждет своей рефлексии.

Новые медиа России, как и многое другое, находятся в «серой зоне» и на периферии общественного контроля. Быть анонимными или ускользающими – важная задача интеллектуальной партизанщины. Тем не менее, другой культурной среды пока не сложилось. Телеграм уже сравнивали с самиздатом. Возможно, что Телега как раз и есть альтернативное пространство – самиздат в эпоху всеобщей цифровой воспроизводимости, по Беньямину, толстый еженедельник, который стал ежедневником, ограниченным 4 тыс. знаками. Что же, в эпоху постфутуризма придется творческим людям вписываться в более жесткие рамки информационного потребления. Что, само по себе, не отменяет сложности задачи по рефлексии несбывшегося.

BY Кремлёвский безБашенник