Последнее время читаю серию книг Дмитрия Емца, в которой иносказательно (и довольно точно) рассказывается о внутренней жизни христианина.
Это фэнтези, не буду углубляться. Пожалуй, больше всего меня зацепило, как автор изображает соприкосновение нашей реальности и реальности Божиего мира (привет Льюису).

В книгах, чтобы попасть в мир Божией любви, нужно "нырнуть": на крылатом коне взлететь высоко в небеса и, преодолевая сомнения и страхи, полностью доверившись коню и тому, к чему (Кому) ты стремишься, направить коня в пике до самой земли и глубже. Буквально нырнуть сквозь землю.
Если смог, преодолел, доверился, то в момент нырка приобретаешь нездешнюю плотность, становишься по-настоящему реальным (привет финалу "Последней битвы"), и видишь весь свой привычный мир вокруг как плоскую декорацию, картонку, которая настолько проста и плоска, что не может тебя задержать. Но это – если достиг этого состояния или хотя бы взмолился о нём. Или кто-то взмолился за тебя всей своей любовью. Иначе – разобьешься о свой картонный мир, сам оставаясь в такой же плоскости.

Очень близкое ощущение я испытала в последней поездке в Севастополь.

На этот раз мы ехали туда на машине, а возвращались через новые территории. На поезде всё это не так заметно: сел в Москве, а вышел уже в Севастополе и не очень-то разглядел путь. Здесь же видно, как меняется дорога на пути к югу.

Чем южнее – тем больше встречается военных машин, машин волонтёров с прикреплённым на них РЭБом, плакатов "Спасибо воинам" в придорожных кафе и просто.. ощущения настоящей жизни.
В самом Севастополе жизнь тоже живая: много раненых, это стало обычным. В городских группах, официальных и нет, часты объявления о погибших, рассказы о помощи воинам и жителям той зоны. Вечерние звуки Города давно далеки от романтичного напева цикад и птиц. Сам Город наполнен, хоть и недостаточно, укрытиями, которые активно расставляли после прошлогоднего взрыва ATACMS над пляжем. Многое можно ещё перечислять, и всё это сплетается в узор настоящей жизни, в бытие живой реальности.
Новые территории живые, что полуразрушенный Мариуполь (по окраинам выстроены новые кварталы и огромное здание ФМБА, в центре активно идёт восстановление разрушенных домов, но пока лишь в центре), что чистые и целые дома других районов. Неважно, что именно, всё дышит настоящим: транспорт на дороге, блокпосты, таблички о минах в полях.

В Ростове нас вёз таксист, по совместительству оказавшийся раненым снайпером, проходящим лечение и собирающимся вернуться обратно.
На М4 мы махали военным колоннам, а нам махали в ответ. Обгоняли смешных волонтеров в тельняшках и рассматривали РЭБы, прикрепленные к их машинам. Вот они сидят в машине, смеются, и не скажешь, что они бывают в тех местах, где порой приходится просто удирать по темноте и разбитой дороге на скорости 150 от летящего за тобой дрона. Потому и РЭБ наверху. Это даёт больше шансов вернуться и вот так смеяться, сидя в своей подраздолбанной теми дорогами машинке.

И всё это – естественное, настоящее, искреннее. Но вот всё ближе Москва, и всё меньше становится признаков этой реальности, пока они не уходят совсем. Даже в московские паблики заглядываешь, а там сплошное "открыли парк, реставрируют станцию метро, а вот такие развлечения ждут вас на выходных". Что, серьёзно? Это всё? Нет в Москве ни своих героев, ни своих погибших, ни мощных центров волонтёрки, где трудятся день и ночь, ни историй любви и веры среди войны?
Сплошные декорации. Картонный мир.

И дело вовсе не в удалённости от юга. По прошлой работе я много была в группах самых разных городов нашей России-матушки, и часто встречала упоминания о тех, кто погиб, о тех, кто совершил подвиг, о том, как взрослые и дети в городе помогают фронту.
Но не в Москве.
Не в Москве.

Поняла, почему последний год словно воздуха не хватает и дышится только среди волонтёров и воинов. Они реальны, остальное сейчас – рисованный картон, о который, тем не менее, так просто разбиться. И я сама картон, когда отвлекаюсь и забываю.

Да, так.
Но всё же есть Реальность, и есть возможность её касаться.
За то спасибо.

Любимая кружка околомузейного пространства)

Потрясающие съёмки белух от фотографа и путешественника Михаила Коростелёва. А 8 июля в 19 часов в нашем музее будет встреча с ним, рассказы и ещё больше фото и видео :)

Думали, здесь не будет кбс? Хаха, будет)

А я думала, что меня этой темой задеть невозможно, но когда услышала в любимой "С чего начинается Родина" – "со старой отцовской шине-ели", у меня сердце прихватило. Ну, не сердце, спину, что там прихватывает, когда сердце) и долго не отпускало.

Да в смысле?! У Матусовского русским по белому: со старой отцовской будённовки. Бу-дён-нов-ки.
Точка. Вернее, запятая и дальше по тексту. На будённовке у нас красная звезда, да. И молодое поколение, полегшее на войне, выросло, да, на старых отцовских будённовках из шкафа, и носило на пилотках, фуражках, касках и ушанках, да, красную звезду.

В общем, я, антисоветчик-русофоб, как нас сейчас называют), абсолютный сторонник выноса и похорон Ленина (это я сейчас мягко, чтобы вы понимали), заявляю: руки прочь от старой отцовской будённовки, что где-то в шкафу мы нашли.
____
Дописала, слегка успокоилась и подумала, что, может быть, это было данью уважения к Соловкам: здесь люди в будённовках делали то, о чём не хочется знать. Без будённовок, кстати, тоже делали. И всё это часть нашей истории, и всё это мы.
В бараках, в избах, со звездами, с крестами, в пилотках, в платочках, в современных шлемах без крестов и звёзд – это всё мы, и более того, это лучшие из нас.
Там.

И я очень благодарна тем, кто сегодня пел о войне той и этой.
А закончу потрясающей фотографией из серии "Портрет русского солдата" фотографа Леонида Гройсмана. Когда Бог будет на первом месте, всё остальное будет на своём.

Так победим.