Просто хочу напомнить, что пока мы тут любуемся лунным затмением, кто-то даже на балкон не выйдет.
Кто-то целый город. Кто-то целый город одиннадцатый год.

А ещё мне интересно, почему новости про сегодняшний московский крестный ход — людское море — надо буквально выискивать по новостным пабликам.
Новостные паблики Москвы, которые я читаю, например, проигнорировали полностью это событие, включая ограничение движения в центре города. Ну как будто вообще совсем ничего не было, приснилось.
Новостные паблики либо скупой строкой, либо скромным сообщением, не указывая количество людей. "Несколько тысяч", указанные в РВНП особенно порадовали.

Серьёзно, чтобы почитать о крестном ходе в день Москвы в праздник всех московских святых на десятки тысяч человек (минимум) я сижу и вбиваю отдельно в поисковик эти слова.

Это что, у нас политика СМИ сейчас такая? Боятся? Имеют приказ? Или показывают, кто они у нас на самом деле?

Пока думала об этом, наткнулась, что вот у Юрия Мезинова об этом же пишут.
Так живём.
И так не победим, кстати.

https://www.group-telegram.com/MezinoYuri/4879

Сказки такелажного амбара многому меня научили)
И так интересно порой замечать красоту там, где не видела её раньше.

Всё никак не расскажу.
Несколько раз уже писала здесь о том, как сложно мне было в этот раз на Соловках, а вот о главном писала мало. О главном я вообще говорю редко, и делюсь редко, и даже фотографии, которые для меня чем-то важны, обычно не выкладываю.
Это моё, внутреннее, поделюсь до того, как созрело – потеряю. Засохнет.
Созревает иногда годами.

Но всё же, всё же. Удивительно, с какой любовью Господь подбирает разбросанные нами детальки нашей жизни и с каким терпением ставит их туда, где они должны быть. Собирает нас по частицам, по встречам и прощаниям, по минуткам в тишине и толпе, по взгляду в другое сердце и взгляду на Него, мимолётному, и зацепившемуся на секунду только, но и этот штрих Он с любовью кладёт в картину нашей жизни. Так и собирает с нуля.

А мы потом раз – и разбросали всё, смазали, плеснули водой на только что положенную акварель. И Он снова, деталька за деталькой, мазок за мазком, точка за точкой.. Не сердясь, любя.
Как-то собирала паззлы с детками, и там то кроха всё смазывала, то малыш постарше раскапризничался и всю мной собранную для него картинку разбросал. Как я рассердилась! А это только одна картинка, а это только один раз..

Так вот, я о Господе и деталях. Соловки работают увеличительным стеклом: то, что так сложно разглядеть в миру обычном, видишь. И какой ты ленивый лопух, и как ты можешь взлететь, и как умеешь держаться против ветра, и как можешь на пустом месте сломать крыло, и не только себе.
Видно, как тебя ведут и к тому и к другому, как действуют Божии законы в тебе и вокруг. Обычная, в общем, духовная жизнь, которая человеку внимательному и верному видна всегда, а мне большей частью именно на Соловках, в этом стекле Гоподнем.

Так вот, о чём я. О Господе.
Я много унывала на Соловках и после, не смиряясь с тем, чем они стали для меня в этот раз, и только потом вспомнила, что приехала туда в совершенно разрушенном состоянии – сломавшись на попытке взять на себя больше положенного, не решившись положиться на Господа в острый для меня момент маминой болезни (я же со всем справлюсь, Ты же этого от меня хочешь, Господи?), я так и не могла встать. Апрель не помню. В мае полмесяца просто не выходила из дома, и даже за окно выглядывала редко. В июне стала поднимать себя за шкирку – деревня, Троица, Севастополь, Сашкина могилка, Соловки. На Соловки я приехала не то что пустой, а.. помните ничто в Бесконечной книге, кто её читал? Примерно это было внутри. Ни радости, ни печали, порой только тяжёлая горечь и усталость. Всё.
Голова стала рассыпаться, я могла путать слова на экскурсиях или неожиданно для самой себя слепить из двух соседних слов какого-то франкенштейна. Один день я просто не смогла встать и полдня лежала, глядя в потолок. Коллеги советовали поовериться на депрессию.
С таким багажом я и жила на Соловках в этот раз.
А потом Господь. Потом Господь.

Он посылал именно тех людей – хороших, сложных, любимых, разных – чтобы было и тяжело и радостно. Чтобы было, что ещё извлечь изнутри, из своей выгоревшей земли. Перекопать её, и если не посадить новое, то хотя бы убрать сгоревшее.
Конечно, не самый радостный труд.
Но встречи, встречи!

Расскажу об одной, с которой для меня и началось возвращение к жизни. На Соловки неожиданно для меня приехали дорогие мне люди ещё со времён моей работы на кафедре. Человек, который 10 лет был моим начальником, приехал со всей своей чудесной семьёй. Люди из того прошлого, которое до войны даже 2014, до почти всего на свете. Любимая кафедра, место настоящей жизни на факультете.
И люди, которые молились за Сашку, когда он был ещё жив. Это особенное, из того, что на всю жизнь.

Я давно мечтала познакомиться со всей семьёй бывшего начальника, так как была знакома с женой по её прекрасному творчеству, но только онлайн. Хотела посмотреть всех (пятеро деток!). И тут раз, – и все. И не где-нибудь, а в нашем музее. И не как-нибудь, а у меня на экскурсии. Это была экскурсия ещё периода моей сломанной головы, но она была живой, настоящей. И все они были живые и настоящие. Так вот сбываются мечты, когда ты совсем уже про них забыл, и совсем уже ничего не ждёшь.

Как водится, по-соловецки, в те дни мы помогли друг другу, каждый в чём-то своём. Господь тихонько брал наши детали и ставил их туда, где им и быть. У каждого получилась своя картина, нужная именно ему, живая и настоящая.
Именно в эти дни и через этих людей я впервые после Пасхи почувствовала радость по-настоящему, душой и сердцем, а не "радостно же, надо радоваться". Первые побеги на сухой земле, но они были, и это много.

Только спустя достаточно времени после возвращения с Соловков я поняла, что перестала путать слова, что больше не приходит состояние бессилия, когда не можешь даже встать, что радость и печаль по капельке просачиваются в сердце, и усталая тяжесть время от времени уступает им место.

Не поняла, как это произошло – без таблеток, без лечения, без, по сути, всего нужного. Просто через Соловки, через все сложности, горести и радости маленьких необъятных островов, а началось с той самой встречи, давней, теперь исполнившейся, мечты.

Вот и напоминаю себе, чтобы не забывать про детали, законы, про то, как легко я ломаю Его рисунок, и про Его безбрежную, бесконечную любовь и терпение для каждого из нас.

Каждый извечный раз.

Буквально о том же)

И вообще, заметки чудесные. Трудничество — особый мир, конечно. У нас в музее тоже не санаторий, ткскзать, но мы всегда бок о бок друг с другом, на подхвате, и смены по возможности стараемся распределять так, чтобы всем было хорошо, и перехватить экскурсию или смену у уставшего/задёрганного/приболевшего товарища — норма жизни. Форс-мажор или недостаток экскурсоводов в какой-то период у нас случается, но далеко не всегда. До открытия музея дела возникают редко, после закрытия — да, бывает. Но в целом ты хотя бы примерно представляешь, как пойдёт твоя жизнь здесь, потому что расписание вечерних мероприятий составляется хотя бы за несколько дней до.
А на трудничестве, я так понимаю, как в армии: пошёл туда, куда сказано, тогда, когда сказано, делать то, что сказано, и так каждый раз, вне зависимости от твоих пожеланий, настроений и самочувствия. Если ты не пойдёшь, значит, за тебя будет трудиться другой вместо своего тоже нужного дела. Или твой товарищ просто будет работать за двоих.
Такой вот опыт монастырской жизни, когда ты совсем-совсем не свой, и время совсем-совсем не твоё, и жизнь, вроде, тоже.. чьё же тогда? Монастырское? Твоих начальников?
Господне. И Он обязательно даст тебе об этом знать.

Даже по музею это знакомо: именно в сложные периоды нехватки экскурсоводов, накладок и прочих неуютностей расписания забота Его проявляется ярче всего. Он словно показывает тебе: смотри, ты переживаешь о своём времени, а ведь оно — Моё.. и ты — Мой.
И делает из редких минут отдыха то, что воспринимается как часы, или наполняет их такой глубиной, что больше и не надо: некуда. Всё, твой сосуд до краёв полон. Пей это время Господне, как вино, по чуть-чуть, глотками, бери его с собой, храни в сердце, и помни, главное помни: всё время — Его подарок.

Один из любимых, сложных и, наверное, особенных уроков Соловков.

Очень родное, на нашем, на соловецком: