Пятнадцать минут базы https://youtu.be/nBSJOVwwOtQ?si=Mt0chEnCbHgpfdHo

«Как-то у Пушкина не шла четвёртая глава Евгения Онегина. Тогда он пригласил в Михайловское Дельвига, Кюхельбеккера, старика Державина, Карамзина с женой, няню Арину Родионовну, генерала Ермолова, четыре пары крепостных крестьян и Анну Петровну Керн. Все взяли разноцветные перья, поделились на группы, залепили все стены в имении листами бумаги и два дня, с перерывами на лимбургский сыр, выдумывали сюжет четвертой главы. В конце второго дня раздали всем цветные стикеры и общим голосованием, чтобы никого не обидеть, выбрали три лучших идеи. Ну и с чувством выполненного долга пошли пить Вдову Клико. Александр Сергеевич проснулся утром в постели Анны Петровны Керн, посмотрел на обклеенные сцены и понял: придётся все таки по старинке, из своей головы писать».

Я хочу рассказать вам историю, она о тех качествах, что так сильно в людях ценю — о незаурядности и умении правильно себя выразить. Надо бы её помнить всякий раз, когда принимаешься за дело, особенно творческое.

В сорок пятом году, когда русские вошли в Берлин, каждый солдат считал своим долгом расписаться углём на Рейхстаге и по настроению обоссать его стены. Вонь стояла добрая, — пишет в своих дневниках Никулин. В основном на стенах оставляли первое, что придет в голову: «Мы отомстили!», «Мы из Сталинграда!», «Здесь были русские!». Незаурядно выразиться сумел только один солдат — некий Сидоров. Во дворе Рейхстага стояла конная статуя одного из князей Священной Римской империи. Снизу, у основания, имелась бронзовая доска с его родословной и перечнем великих людей Германии: Гёте, Шиллер, Мольтке, Шлиффен и другие. Она была жирно перечеркнута, а ниже написано следующее: «Ебал я вас всех! Сидоров».

Сижу у моря, жру гречку с гуляшом из контейнера. Гречку я помыл, обжарил и сварил. Гуляш тоже приготовил сам, без муки и томатной пасты. В другом контейнере помидоры, в третьем сыр, в четвертом плоские персики. Я дизраптор на этом пляже. Это мой путь и моя борьба. Я езжу именно на этот, по меркам Сочи, модный пляж, потому что раньше всегда стеснялся есть из контейнеров, особенно в красивых местах и при красивых женщинах. А это место как раз такое. Переживал, что они подумают обо мне, что я жлоб либо нищий. А я просто люблю гречку с гуляшом и не люблю покупать готовую еду. Вокруг женщины, попы, груди, а у меня гуляш. И лежак в форме сумки, который я тоже привёз с собой, и лежу теперь на нём среди мягких красивых лежаков и этих красивых женщин. Вы говорите свобода там, на Западе. Это не так. Свобода там, где ты сам её себе обеспечил. Моя свобода на адлерском пляже. На своём лежаке и со своей гречкой из контейнера.

Первое, что я думаю о сегодняшнем дне — как мне сэкономить тыщонку-другую. Я лежу в постели и усиленно об этом думаю. Если повезёт, пролежу в этих раздумьях весь день и совсем ничего не потрачу. Но обычно мне не везёт. Обычно я встаю с кровати и куда-нибудь иду. По дороге мне попадаются те, кто по утрам не об экономии думает, а о том, как отнять у меня немного деньжат. Они лежат в своих красивых постелях и усиленно об этом думают. Маши, Сони, Лизы, Яши. Они все хотят отнять у меня деньги. У них нет никакой другой задачи. И дел никаких других нет. Они ничего не производят, никому не помогают, никого не лечат, они только отнимают у меня мои деньги. Я человек предельно либеральный, вы это знаете, но есть у меня пара непреклонных запретов, среди которых наличие определенных профессий. А именно ебучих маркетологов.

Я бы хотел рассказать, как устроены наркологические клиники, на чем они зарабатывают и как получают клиентов. Начну с конца, но прежде объясню откуда мне это известно — из личного опыта. Мне предлагали заниматься маркетингом одной из таких клиник и я из любопытства, в том числе шкурного характера, приезжал к ним на собеседование.

Клиника в Москве, большая и красивая. Памятник архитектуры. Дизайн делал Лебедев. Лицо бренда — он же главный пациент — Паша Техник. Бюджет на рекламу большой, зарплата тоже.

Встречали меня впятером. Все важные, но на врачей не похожи. Одеты дорого и плохо. Шеи тонкие, лица тупые. В Тюмени так выглядят обнальщики.

Показали мне мой кабинет — понравился. Светло, красиво, высокие потолки. Вид на больничный корпус.

На вопрос, кто владелец клиники, ответили прямо и не стесняясь: — Генеральская это клиника, и деньги генеральские, в пакетах привозят.

Я им поверил, выглядели они именно так. Как шушара, которой привозят деньги и поручают что-нибудь сделать.

Потом спросил о клиентах, откуда они берутся. Они позвонили Стасу. Стас сказал, что по запросу в гугле «вызвать скорую без ментов». Я рассмеялся. Позже я гуглил всех Стасов в контексте наркологических клиник Москвы и подошёл только Пьеха. Он и наркоман в прошлом, и клиника у него своя имеется.

Платят родственники, часто родители. Треть палат простые, остальные вип. Плата порядка 100 тысяч в сутки — это за отдельного врача и анонимность — цена 2019 года. Кассу делают дети артистов.

Их снимают с наркотиков запрещенных и пересаживают на рецептурные. В этом и есть бизнес, аптеки у них тоже свои. Родители платят за то, чтобы детей не ломало, чтобы их не закрыли в тюрьму. А сами уезжают в тур.

На вопрос о том, как долго пациент остаётся пациентом и сколько денег он принесёт, ответили просто: — Пока не крякнет. Обычно очень много.

Больше у меня вопросов не было. Я уехал домой и ничего с тех пор не пробовал.

«А хо-хо не хо-хо?», — так всегда отвечала мама, когда я просил чего-нибудь невозможного: уйти гулять на всю ночь либо новую соньку. Я никогда не спрашивал, что эта фраза значит, потому что считал, что мама её придумала. Что этот её личный набор звуков означает вежливый отказ. В других семьях на такие просьбы говорят «А морда не треснет?», а в моей «А хо-хо не хо-хо?». Потому что мы любим друг друга и не терпим грубости. Образцовая семья Кириченко, в которой царят гармония, взаимопонимание, уважение, доброта, искренность и поддержка. Вчера мама приехала в гости и я снова услышал её тёплое «А хо-хо не хо-хо?». Я загуглил. Оказалось, эту фразу придумала не мама. Эта фраза — из советского послевоенного фильма о тяжелом детстве. Только в оригинале вместо первых «хо-хо» идёт «ху-ху». Означает она: «А хуя ты не хочешь?».

Этот график нужно показывать в школах. Особенно девочкам. На нём отображен рост продуктивности труда (тёмно-синяя линия) и рост почасовой заработной платы (бледно-голубая) в частном секторе американской экономики в период с 1948 по 2015.

Внимание стоит обратить на 73 год. До этого времени графики продуктивности и почасовой заработной платы примерно совпадают: растёт продуктивность труда — закономерно растут и зарплаты рабочих.

В 73 году происходит нечто, что разрывает эту связь и после 73 производительность труда продолжает расти, а зарплаты почти нет, и этот разрыв впоследствии только увеличивается.

Что произошло в 73 году? Экономисты из некоммерческих фондов и прочих свободных и независимых организаций объясняют это тем, что капитализм в то время стал особенно жестоким и жадным.

Экономисты не из США считают иначе. В 71 году начался, а в 73 завершился процесс отказа США от золотого стандарта и государственная управляющая система наконец получила возможность печатать деньги и накачивать ими экономику без необходимости обеспечивать каждый напечатанный доллар золотом. Фактически деньги для государства стали бесплатными.

Случился экономический рост.

Государство печатало деньги и вкладывало их в те сектора, в которых имелись предпосылки для роста. Компании росли, модернизировались и вслед за этим росла общая производительность труда. А почасовая оплата — нет. Почему так?

Объяснение тут самое простое. Накачка экономики деньгами закономерно разогнала инфляцию. Тем самым уничтожила существующие сбережения американских наемных рабочих, плюс ограничила возможность новых накоплений. Если раньше от зарплаты оставались излишки, из чего и формировались накопления, то после 73 года размер этого излишка постоянно уменьшался вплоть до нуля. Что происходит, когда у рабочих нет накоплений для того, чтобы прожить не работая ну как минимум год? Они вынуждены соглашаться на любые условия труда, включая невыгодные, потому что не могут себе позволить послать работодателя. Таким образом продуктивность труда продолжила расти, а зарплаты нет. Этим и объясняется разрыв связи на графике.

И тут мы подходим к самому интересному, собственно, для чего вообще эта история здесь. До 70-х годов было абсолютно нормальным, что в семье работал только мужчина, так жило преимущественное большинство семей. Заработка мужчины, даже в семьях среднего класса, хватало для того, чтобы растить детей, обеспечивать жену, ездить в отпуск и самое главное —  откладывать на покупку недвижимости.

В результате же такой монетарной политики, когда рынок заливают деньгами со станками, тем самым разгоняя инфляцию, особенно сильно растет стоимость таких фундаментальных активов, как недвижимость. После 70-х годов, когда стоимость на недвижимость продолжала расти, а почасовая заработная плата нет, семьи среднего класса пришли к выводу, что для того, чтобы обзавестись своим уютным гнездышком зарплаты мужчины уже не хватает и теперь необходимо работать и женщине.

Но к этому выводу семьи пришли не сами, им помогли. Американским женщинам пиарщики банков через газеты, тв и образы успешных леди сумели продать, а точней навязать, необходимость работать — как историю о том, что женщина наконец освобождена от домашнего рабства. Это была по истине народная борьба за право женщины вкалывать на работе за низкую зарплату, вместо унизительной и исключительно женской обязанности обустраивать быт, воспитывать детей и быть опорой для своего мужа.

В рассуждениях о смысле жизни я провёл такое количество времени, что уже эти сами по себе рассуждения вполне сгодились бы за мой собственный смысл. Остановился я на том, что никакого смысла нет, что это игра. Что нужно придумать игру и в неё играть. А как придёт время помирать, помереть. И оставить какой-нибудь след. Мне оставалось придумать игру либо её украсть. Я стал расспрашивать об играх других и оказалось, что красть у них нечего. Мужчины играют в бизнес. Измеряют кофейни штуками. А след их не волнует. «Здесь похоронен тот, кто умел делегировать и заработал на этом ярд». Бить врагов — вот высшее наслаждение для мужчины, — бить и гнать их перед собой, отнимать у них имущество, видеть как плачут их близкие и сжимать в объятиях их дочерей и жен. Это Чингисхан сказал. След его — ваши смуглые славянские лица. А какой след оставит ИП?

Нравится, когда богатство прячут. Когда ездят на простых машинах и носят дорогие часы под манжетой. Когда любимых женщин одевают в никаб. Это вызывает у меня уважение, я думаю, что мужчина так и должен поступать — ни в коем случае не демонстрировать своё богатство. Я и сам поступаю так, я имею Telegram Premium, но никто об этом даже не догадывается. Я всех обманул. Я скачал прозрачный смайлик и теперь выгляжу, как вы. Ни звёздочки, ни другой иконки рядом с моим именем нет. Я обычный парень из Тюмени — скромный, неприметный и правильный.

https://www.group-telegram.com/addemoji/NoStatus

Я здоров, ну или почти. Живу в Сочи, в тепле. Гуляю у моря, хорошо сплю. С интересной смешной женщиной. Вкусно ем. Денег хватает, ну или почти. Есть накопления, потерять работу не боюсь. Вчера гулял с другом, у него всё хорошо. Через неделю приедут в гости родители, у них тоже всё хорошо. Я убежден, что лучшее, что могу дать семье и друзьям — это самого себя. Своё время и своё внимание. От них мне нужно то же. Сейчас всё сложилось так, что мы это друг другу и даём. Как будто ничего менять не нужно. Всё хорошо. А люди говорят, что нужно расти и богатеть. А мне ничего менять не хочется. Детей только не хватает. Но это вопрос времени. Мне очень себя жаль, что всё так хорошо сложилось и в таком раннем возрасте. Я в детстве о меньшем мечтал. Я должен был к этому идти всю жизнь. Но пришёл в 28. Мне очень себя жаль. Я обращусь к психологу.

Я мучаюсь от трудовой зависимости. Я пытаюсь вырваться из этого, но продолжаю срываться. Мне сейчас 28. В середине и конце 2020 года мне не хотелось остаться без работы. В то время мне не нравился мой уровень продуктивности, я думал, что трудоголизм — это черта, которая полезна для достижения успеха, а также для того, чтобы уважать себя, как мужчину. В итоге я получил то, что хотел и из последних примерно 1000 дней не было ни дня, чтобы я не работал. Это очень утомляет, хочу из этого вырваться. Хочу по-прежнему много работать, но также хочу иметь возможность отдыхать. Мне кажется, что я никогда не смогу от этого избавиться. Мой мыслительный процесс буквально таков: «Лучше страдать от дисциплины, чем страдать от сожаления о том, что мало работаешь». Если рабочих часов в неделе оказывается меньше 5, я чувствую, что жизнь слишком легка и мне следует больше работать. Я чувствую это каждую неделю. Это ужасно.

Если советскому человеку казалось, что проблема в цензуре, то современному мне — что в свободе слова. Люди, которые когда-то в силу своих скудных умственных способностей не могли быть допущены даже к выгребанию говна из ям, сегодня получили доступ к социальным сетям и возможность транслировать свой врожденный идиотизм на широкую публику. Сложно представить, чтобы сто лет назад десятки тысяч человек прислушивались к мнению вчерашнего пастуха. Сегодня это возможно. Вчерашний пастух может завести блог и рассказывать в нём, как заработать за год 200%. И будет услышан. В отличие от настоящего финансиста. Хотя бы в силу того, что последний в принципе не сможет себе позволить таких простых, понятных и неправильных советов. Потому что стыдно. Потому что в академической среде есть институт репутации и, дав подобный совет либо обещание, настоящий финансист сразу её потеряет. Уже даже сам факт такого заявления её уничтожит. А у блогера никакой репутации нет. Поэтому свободно себе позволяет такие простые, понятные и нерабочие советы. Которые, как правило, находят большой отклик у людей, мягко говоря, непросветленных, ищущих в этой жизни только одного — мгновенного богатства. В результате настоящего финансиста читает 5 тысяч человек, а идиота — 55. Пятьдесят пять тысяч отборных идиотов. Идиоты воспроизводят идиотов. В этом смысле цензура бесконечно лучше для общества, чем свобода слова. Государство помимо ограничителя в таком случае выступает и куратором. Приятно представлять, что сделалось бы со вчерашним пастухом лет сто назад или хотя бы даже пятьдесят, который внезапно прозрел и решил наставлять людей как зарабатывать 200% годовых. Очень приятно. Приятней только представлять либерала, который усердно доказывает, что свобода слова — базовое право человека и ограничивать его ни в коем случае нельзя. Ведь такой либерал ещё больший идиот, чем тот, кто в силу своего врожденного идиотизма, ведёт блог и воспроизводит глупости. Хотя бы потому, что не в состоянии понять самого простого: свобода слова — тоже цензура. Только другая. Старая цензура скрывала правду замалчиванием, новая — путем огромного потока информации. При избытке мнений и новостей, общество не понимает на чем сосредоточиться и теряет время, изучая второстепенные и третьестепенные вещи. Не добираясь до главного. Всегда раньше власть подразумевала доступ к нужной информации, сегодня власть подразумевает знание, на что отвлекаться не стоит. И тогда, и сейчас — власть остается властью, которая знает и понимает несравнимо больше народа, народ — народом, а мелкая либеральная гадина — мелкой либеральной гадиной. Чтобы из неё вырасти и начать по настоящему служить обществу, необходимо не свободу слова у государства требовать, а наоборот свободу от него. Право ничего не слышать и ничего не читать. Такое право нужно вносить в декларации, говорить о нём на ютубе, писать про него коллективные письма в изгнании. Но этому не быть. Хотя бы потому, что либерал давно утратил способность критически мыслить. Идиоты воспроизводят идиотов.

Если я вижу слишком хорошо одетого мужчину, я понимаю, что он много думал о своей одежде и о том, как он выглядит. И это всё портит, потому что мужчина не должен об этом много думать. Мужчина должен думать только о женщинах. Как их обеспечить и оплодотворить, остальные мысли мужчине вредны. Мой любимый имидж — обыкновенный. Я покупаю футболки за 500 рублей и выгляжу серо. Мне нравится думать, что я такой человек. Экономный и серый. Дорвусь до власти — всех мужчин в такую униформу одену. Ни рубля не дам на дорогую одежду потратить. Все ходят в сером, деньги отдают женщинам. Женщины счастливы, много рожают. Русских становится больше. Мы разбиваем Америку и я вхожу в историю. Меня, как полководца, снимают репортёры. Я улыбаюсь и боготворю матку русской женщины. Признаю её самым сильным оружием. А после издаю указ поставить ей памятник. Ей — и серой футболке за 500 рублей.